– Но я и не просил ее об этом одолжении, – сразу же заявил Северн. – Хотя, если рассудить здраво, мне следует, как хозяину дома, где гостит леди Хелена, пригласить ее.

Северна сильно задело за живое нежелание Хелены танцевать с ним.

– Но раз уж они с Ветерби настолько дружны, может быть, ты уступишь ему первенство? – невинным голоском предложила Марион.

– Что ты имеешь в виду? Его постоянное увивание вокруг леди Хелены, лишь утомляющее ее, вряд ли дает право Ветерби на особое обращение с ним. Экий нахал!

– Это просто мое предположение, – сразу же отступила Марион. – Леди Хелене не нравится связывать себя какими-то приличиями. Ее печальное стремление позволять себе кое-какие вольности идет, скорей всего, от недостатков воспитания, так как она, вообще-то, очень добродушное существо. Хелена поспешила тронуться с места сразу же, как только я намекнула, что их беседа с Ветерби явно задерживает движение на Бонд-стрит.

– Как удачно, что ты оказалась рядом. Я боялся, что произойдет какое-либо несчастье, если Хелена отправится в одиночку.

– Возможно, я слишком утрирую. Это все вина Ветерби, он никак не мог прекратить свою болтовню.

Марион заметила, что упоминание о Ветерби вызывает у Северна приступы ревности, и оказалась достаточно находчивой, чтобы сообразить: наличие еще одного поклонника лишь поднимет Хелену в его глазах.

– Не думаю, что ее чувства серьезны, так как Хелена отказалась принять Ветерби сегодня вечером. Запрещение встречаться с ним, если ты попытаешься это сделать, лишь придаст Ветерби больше привлекательности. Лучше позволить им первый танец на балу леди Перт.

– Я и не собирался запрещать ей это, пожалуйста, если она так хочет!

– Да, но Хелене мешает чувство долга перед тобой, Северн. Если бы ты намекнул, что уже пригласил кого-то…

– Но она – моя кузина. И гостит в нашем доме.

– Я тоже твоя кузина. И я могу записать тебя на первый танец. Это решило бы все проблемы. – Марион замерла в ожидании ответа.

Испытывая в эту минуту гнев к Хелене (своим «чувством долга» она как будто щелкнула его по носу), и к Ветерби, и к самому себе, а также благодарность к Марион за предупреждение, он сказал:

– Очень мило с твоей стороны, Марион. Не окажешь ли мне честь открыть со мной бал менуэтом?

– С удовольствием, – радостно ответила Марион и поставила на стол пустую чашку.

– Мне пора ехать. Да, кстати, Северн, ты никогда не слышал от Хелены упоминания о какой-то Мойре!

– Не могу припомнить. А в чем дело?

– Да так, простое любопытство. Это имя всплыло в разговоре, но, мне кажется, я пропустила мимо ушей, о чем шла речь. Она так безрассудно правит лошадьми! Насколько я помню, Мойра – некто, с кем она встречалась в Испании. Не имеет значения. Прошу тебя, не говори, что я упоминала это имя. Мне показалось, Хелена не хочет говорить на эту тему.

Марион встала и подошла к матери. Вскоре они распрощались с хозяевами.

– Мне казалось, они никогда не уедут, – облегченно вздохнула леди Хедли. – Ну, пора одеваться к обеду. Да, принесли твое бальное платье. Я велела отнести коробку в твою комнату.

Леди Хедли поднялась наверх, а Северн задержался внизу с Хеленой.

– Я слышал, вас встретил Ветерби во время прогулки, – сказал он.

– Да, мы перебросились парой слов на Бонд-стрит.

– Полагаю, он донимал тебя приглашениями на первый танец?

– Да, но я отделалась от него. Первый танец я приберегла для тебя, Эдуарде, в благодарность за твою доброту.

– В этом не было необходимости, уверяю тебя, – сказал он, явно недовольный подобным снисхождением.

– О, но мне так хотелось!

Северн почувствовал, как его охватывает волна разочарования и крушения надежд.

– Я, вообще-то, пригласил Марион на первый тур, – холодно произнес он.

Губы Хелены скривились в презрительной усмешке, причем она даже не заметила этого:

– Ясно.

Хелена с удивлением поняла, что сердится. Она-то думала, что Северн сильно увлечен ею и готов выполнять все ее желания. Но этот английский лорд, которым, оказывается, крутит Марион, оказался совершенно другим.

Северн заметил ее обиду и немного приободрился. Ей-богу, Марион была права насчет поверхностности ее чувств к Ветерби!

– Не пройтись ли нам во втором танце? – снисходительно спросил он.

Хелена резко повела плечами.

– Может быть. А сейчас мне надо переодеться к обеду.

Прием у королевы являлся выдающимся событием для молодых леди, собравшихся в огромном зале и старавшихся показать себя с наиболее выгодной стороны. Леди Хелена отметила про себя, что Англия имела еще более непривлекательную королеву, чем ее родина. Да и наряд первой английской леди не мог похвастаться той пышностью, которая была присуща испанской короне. Подлинное открытие Сезона состоялось вечером того же дня на гораздо более оживленном мероприятии – на балу у леди Перт.

– Ох, я выгляжу настоящей уродиной! – воскликнула леди Хелена, внимательно изучая перед зеркалом свое отражение. – А все этот ненавистный белый цвет – самый невзрачный из всех.

– Вы чудесно выглядите, миледи, – уверяла ее Салли. – Какой из букетов изволите приколоть к корсажу? Надо же, вы до сих пор еще не появлялись на таких важных балах, а вам уже прислали четыре набора цветов. Эти пурпурные розы. лорда Джона несколько оживят белизну вашего платья.

– Я возьму орхидею лорда Северна, – ответила Хелена, сама прикалывая цветок. Ее все еще терзала обида за отказ лорда Северна танцевать с ней менуэт. Возможно ли, что между ним и Марион существует какое-то чувство? Со стороны так не казалось. И все-таки он попросил именно Марион стать его партнершей в первом танце, несмотря на то, что его отец приказал пригласить именно ее!

Хелена слегка потерла щеки и покусала губы, чтобы они стали ярко-розовыми, и направилась к лестнице. Она рассчитывала, что Северн будет ждать ее у ступенек, как он это часто делал. Но сегодня его не оказалось на обычном месте, и Хелена разозлилась еще больше. Но, когда она вошла в гостиную, и Северн поднялся ей навстречу, к ней моментально вернулось хорошее настроение при виде восхищения, вспыхнувшего в его глазах.

– Ты выглядишь bella, кузина, – произнес он. Его загоревшиеся глаза скользнули к орхидее на платье, и довольная улыбка тронула уголки губ.

Хелена сделала изящный реверанс, низко присев, также как перед королевой.

– Дорогая, поднимись. При взгляде на твою согнутую фигурку у меня самой начинают болеть суставы, – торопливо произнесла леди Хедли. – Ты делаешь нам честь. Очень bella. Когда это ты выучил испанское слово, Эдвард?

Леди Хедли сопровождала их на первый прием Сезона и нарядилась по этому случаю фиолетовое платье, украсив прическу пучком перьев. Полагаю, это слово знакомо всем, – ответил Северн.

– Оно относится и к тебе, Madrma, – сказала Хелена. – Очень элегантно. Ты затмишь всех матрон на балу.

– Я давно уже отвыкла от этого, – кокетливо произнесла леди Хедли, довольно взбивая завитки волос.

– Осталось только уверить Эдуарде, что он тоже выглядит muy bello, и мы можем отправляться, – добавила Хелена.

– О, нет! – воскликнула леди Хедли. – Вот видишь, Эдвард, что думает кузина о твоем наряде? Она назвала тебя одним из этих мучачос!

– Что вы, совсем наоборот! Милорд такой мужественный и строгий в этом черном фраке.

Северн воспринял слова Хелены в качестве комплимента, но ему доставило мало удовольствия услышать, что он выглядит мужественно и строго. Северн привык к тому, что его считали красивым и изнеженным.

– Карета ждет. Нам пора, – сказал он.

Дамы накинули плащи, и уже через несколько минут их экипаж медленно продвигался по оживленным улицам, так как Сезон уже считался официально открытым. Из окон домов доносились звуки бурного веселья, вдоль улиц выстраивались кареты, и молодые люди из высшего общества, ярко и празднично одетые, спешили к гостеприимным дверям. Самый большой затор образовался у особняка леди Перт на Гросвенорской площади. Все движение приостановилось. Из некоторых экипажей выходили самые нетерпеливые и пешком направлялись к особняку.