- Але, Але?! Да отзовись же ты, придурок! Ну что ты будешь делать, а! - кричал в трубку Моторный, потом шваркнул её на аппарат, выскочил из кабинета. - Шура, будут звонить венгры - меня нет!
- Меня тоже нет, Геннадий Семенович. Поздно уже, пойду домой, сказала Шура.
- Что поздно, что поздно?! - ещё более возмутился Моторный. - Никто работать не хочет! А как иначе, если босс - дурак? Заводу электроэнергию отключили, стали нет, покупатели достали, а он где-то с бабами балдеет, мобильник свой отключил! Второй час звоню - нету!
- У вас одни бабы на уме, Геннадий Семенович. Может, у Бориса Петровича важное дело? Он как раз и занимается этими проблемами?
- Эх, Шура, Шура!.. - тяжело вздохнул Моторный. - Да он их, как перчатки меняет! А у меня сплошная головная боль тут...он склонился над ней, обнял за плечи. - Может и мы с тобой что-нибудь придумаем, а?
Шура решительно сбросила его руку.
- Постыдились бы, Геннадий Семенович! У вас жена и дети уже почти взрослые, а все туда же!
- Ты на себя-то посмотри! - закричал Моторный. - Смотришь на этого придурка, как лягушка на удава, ждешь, когда проглотит... Как проглотит, так и выплюнет! Все, я поехал домой. К чертовой бабушке эту фирму!
Когда Моторный выскочил за дверь, Шура надела плащ, взяла сумочку, проверила все ли выключено в кабинете босса, и тоже пошла к двери. Ей очень хотелось, чтобы у Топчанова случилась выгодная сделка, все получилили зарплату за два месяца, но... видно не судьба. Она шла по осенней улице и думала о боссе. Он хороший человек и очень красивый мужчина, только базалаберный и совсем не обращает на неё внимания...
Модная группа устала петь, минут десять назад объявила перерыв, и в ресторане наступила тишина.
- Борь, может, пора домой? - спросил Игнат. - А то у меня терпение уже кончается. Я что. железный, да? Ты почти весь кредит на себя ухайдакал, а мне зарплату все обещаешь.
- Завтра будет много бабок, и кредит вернем, и всем зарплату дадим, уверенно сказал Топчанов.
- А что случится завтра? - спросила Ляля.
- Продам тыщу тонн высоколегированной стали венграм. Они деловые, эти негры... в смысле, венгры, только стали у них нет, кастрюли не из чего делать. Пришли ко мне - выручай, Боря, ты гендиректор фирмы...
- С чего ты взял, что у них нет стали? - мрачно спросил Игнат.
- Может и есть, но не такая. Я ж им космическую сталь предлагаю. Прикинь, Ляля - для венгерских кастрюль!
- А может, и такая есть. Откуда ты знаешь? - упрямо гнул свое Игнат.
- Ну, значит, дорогая, а у меня - дешевая, - быстро нашелся Топчанов. - Завтра приходит состав, я его отдаю чехам, они мне - бабки. Все довольны, все смеются.
- Чехам или венграм? - спросила Алиса.
- А какая между ними разница? Кончаем базар и уходим плясать! Лялька - приглашаю!
На помосте появились музыканты, Топчанов направился к ним, протянул пятидесятидоллароую купюру солисту, заказал песню "Ой мороз, мороз". Алиса с завистью поглядывала на танцующих, ей тоже хотелось быть рядом с Топчановым.
- Классный мужик, - с тоской сказала она.
- Историк! - презрительно усмехнулся Игнат.
- В каком смысле?
- Кликуха у него такая. Любит истории всякие рассказывать. А надо дело делать... Баламут.
- А мне нравится, - сказала Алиса.
- Ну и дура, - брякнул Игнат.
Алиса обиделась, отвернулась от него. Подумаешь, какой-то жалкий водила! Еще и гадости про босса говорит. Сам дурак!
Александр Барвихин, высокий, короткостриженный шатен с голубыми глазами, сидел на паласе в своей однокомнатной квартире в позе "лотоса", руки соединены в мудре Сосрелдоточения. Квартира была весьма скромной - два простеньких кресла, гардероб, деревянная кровать и письменный стол с настольной лампой. На стене, перед столом, висели в рамках две грамоты "Лучшему педагогу школы" и "Лучшему историку ЗАО". Телевизора и радиоаппаратуры в комнате не было. Барвихин принципиально вел скромный образ жизни и не брал деньги у богатого отца, который ныне служил в Администрации самого президента России. Отец регулярно приносил их единственному сыну, но Александр просто складывал доллары в ящик стола, а жил на зарплату учителя. И только на нее. А ещё фотография красивой брюнетки, внизу которой красным фломастером был написан номер телефона, а ещё "Помни всегда, звони в любое время, твоя Ольга".
Барвихин звонить не собирался, он сидел на паласе и говорил сам себе:
- Желая обрести сиддхи в этом рождении, действуй в соответствии со своей изначальной природой, непрестанно занимайся самосозерцанием!
Закрыл глаза и углубился в самосозерцание. Минут пять созерцал себя, в потом зазвонил телефон, пришлось прервать сие приятное занятие и взять трубку.
- Саня, ты уже два дня мне не звонил! - возмущенно закричала в трубку Ольга. - У тебя что, другие бабы?
- Оля, как ты можешь говорить такое? - возмутился Барвихин. Воспитанная девушка не может допускать подобные выражения. Я занимаюсь самосовершенствованием.
- Хорошо, не буду допускать... А вместе мы не можем совершенствоваться?
- Извини, но это сугубо индивидуальное действие. Ты можешь совершенствоваться сама, если хочешь.
- Саня, дурак, я соскучилась по тебе. В конце-концов, я твоя невеста, или кто?
- Разумеется, невеста. Почему ты об этом спрашиваешь?
- Потому что... потому! Мы могли бы...
- Непременно. Но только после свадьбы.
- Ладно, я завтра к тебе прибегу вечером, но вообще-то... Дурак ты, Саня! - крикнула Ольга и бросила трубку.
Барвихин пожал плечами, встал с паласа и пошел на кухню. Там вскипятил чайник, залил кипятком овсяные хлопья, медленно размешивая их, положил перед собой листок бумаги и аккуратно написал сверху "План урока по начальному периоду царствования Александра 1". Подчеркнул заголовок и задумался. Звонок Ольги вывел его из душевного равновесия. Ну, невеста она, он любит её, а звонить бестолку зачем? Ясно же было сказано - сексуальные отношенря - только после официального оформления их отнрошений. Театры и прочие увеселительные заведения, вроде ресторанов и всяких там концертов, он презирает. Тогда почему она звонит? Барвихин задумчиво ел кашу и напряженно думал о плане завтрашнего урока. Он педагог и должен относиться к своей работе со всей серьезностью, потому что от неё зависит будущее России. И это не пустые слова! Насколько молодые люди поймут её историю, проникнутся уважением к ней, настолько будут работать на благо своей страны.