ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Те же и Василиса Перегриновна.
Василиса Перегриновна. Видела, мой друг, видела.
Лиза. Нечего видеть-то было. (Уходит.)
Леонид. Ну что ж что видели? Жаловаться, что ли, станете? Так я скажу, что вы лжете. Кому больше поверят: вам или мне? (Делает гримасу и уходит.)
Василиса Перегриновна. Вот все-то так со мной. Моченьки моей нету! Все сердце изболело. Мученица я на этом свете. (Срывает с сердцем цветок и обрывает с него лепестки.) Кажется, кабы моя власть, вот так бы вас всех! Так бы вас всех! Так бы вас всех! Погоди ж ты, мальчишка! Уж я тебя поймаю! Кипит мое сердце, кипит, ключом кипит. А вот теперь иди, улыбайся перед барыней, точно дура какая! Эка жизнь! эка жизнь! Грешники так в аду не мучаются, как я в этом доме мучаюсь. (Уходит.)
II
Гостиная. Прямо отворенная дверь в сад, по сторонам двери, посередине круглый стол.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Из боковой двери выходят: лакей с самоваром и девка с чайным прибором; ставят то и другое на стол и уходят. Гавриловна и Потапыч входят за ними. Гавриловна приготовляет чай. Василиса Перегриновна выходит из саду.
Василиса Перегриновна. Вы мне, моя милая, всегда только одной воды наливаете.
Гавриловна. Крепкий-то чай вам нездорово пить, сударыня.
Василиса Перегриновна. Не ваше дело обо мне заботиться!
Гавриловна. Он грудь сушит, а вы уж и так совсем высохли.
Василиса Перегриновна. Эка жизнь! Эка жизнь! Не от чаю я, милая, высохла, от обиды людской я высохла.
Гавриловна. Обидишь вас! Вы сами всех обижаете, точно вас что поджигает.
Василиса Перегриновна. Не смеешь ты так со мной разговаривать! Ты помни, кто я. Я сама была помещица; у меня такие-то, как ты, пикнуть не смели, по ниточке ходили. Не давала я вашей сестре зазнаваться.
Гавриловна. Были, да сплыли. То-то вот бодливой корове бог рог не дает.
Василиса Перегриновна. Изверги вы мои, злодеи! Смерти вы моей желаете. Скоро я умру, скоро; чувствует душа моя скорую мою кончину! (Поднимает глаза к небу.) Закрой меня от людей, гробовая доска! Прими меня к себе, сырая земля! То-то вам радость будет, то-то веселье!
Потапыч. Нам что ж! Нам какая оказия!.. Живите себе!
Гавриловна. Пока бог грехам терпит.
Василиса Перегриновна. За свои грехи уж я здесь намучилась; чужие грехи теперь оплакиваю,
Гавриловна. Лучше бы вы чужих-то грехов не трогали. А то помирать сбираетесь, а чужие грехи пересуживаете. Нешто вы не боитесь?
Василиса Перегриновна. Чего бояться? Чего мне бояться?
Гавриловна. А того, что с крючком-то сидит. Уж он, чай, поджидает.
Василиса Перегриновна. Где я! Где я! Боже мой! Точно я в омуте каком, изверги…
Входят с левой стороны: Уланбекова, Надя, Лиза и Гриша.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Уланбекова, Гриша, Надя и Лиза.
Василиса Перегриновна. Помолиться, благодетельница наша, изволили?
Уланбекова. Да, к вечерне ездила в город, праздник нынче там.
Василиса Перегриновна. Много благодеяний рассыпали нестоющим людям?
Уланбекова. Нет, только в Пустую улицу заезжала, к старику Неглигентову. Просил меня устроить его племянника: крестник ведь он мне. Жаль этих людей!
Василиса Перегриновна. Уж вы, матушка, всем благодетельница. Всем таки, всем! Которые и взгляду-то вашего не стоят, вы и тем благодетельствуете.
Уланбекова (садится). Нельзя же, душа моя! Нужно делать ближним добро.
Василиса Перегриновна. Да чувствуют ли они это добро-то? Могут ли они понять, бесчувственные животные, сколько вашего для них снисхождения?
Уланбекова. А мне все равно, милая! Для себя надо добро делать, для своей души. Заезжала потом к исправнику, просила, чтоб Неглигентова столоначальником сделал.
Василиса Перегриновна. Да, благодетельница, стоит ли…
Уланбекова. Не перебивай! Странный человек у нас исправник; я его прошу, а он говорит: места нет. Я ему говорю: вы, кажется, не понимаете, кто вас просит? Что ж, говорит, не выгнать же мне хорошего человека для вашего крестника. Грубый человек! Однако обещал!
Василиса Перегриновна. Еще бы он смел! Я и понять не могу, как это у него язык-то повернулся против вас. Вот уж сейчас необразование-то и видно. Положим, что Неглигентов, по жизни своей, не стоит, чтобы об нем и разговаривать много, да но вас-то он должен сделать для него все на свете, какой бы он там ни был негодяй.
Уланбекова. Ты не забывай, что он мой крестник.
Василиса Перегриновна. Я про то вам и докладываю, благодетельница: крестник он вам, ну и кончено дело, он никаких и разговоров не должен слушать. А то мало ли что говорят! Вот говорят, что он беспутный совсем, что дядя его в суд определил, а он оттуда скрывается; целую неделю пропадал, говорят, где-то версты за четыре на большой дороге, подле кабака, рыбу ловил. Да что пьянствует не по летам. Да кому ж какое дело; значит, он стоит того, когда вы за него просите!
Уланбекова. Я этого не слыхала и пьяным его не видала никогда; а просила я за него исправника, потому что он мой крестник. Я ему вместо матери.
Василиса Перегриновна. Знаю, благодетельница, знаю; все это знают, что вы, если захотите, так можете из грязи человеком сделать; а не захотите, так будь хоть семи пядей во лбу, так в ничтожестве и пропадет. Сам виноват, отчего не умел заслужить!
Уланбекова. Я, кажется, никому зла не сделала.
Василиса Перегриновна. Какое же зло? Да вы, по своему ангельскому сердцу, и мухи не обидите! Оно, конечно, все мы люди не без греха, дел же у вас много; на всех нельзя угодить! Коли правду говорить, так, благодетельница вы моя, довольно-таки народу и на вас плачутся.
Уланбекова. Кто же на меня плачется? Что ты врешь!
Василиса Перегриновна. Вам, благодетельница наша, всего знать нельзя. Да и не стоит вам, по вашей барственности, о всякой дряни беспокоиться. А хоть и плачутся, что на них смотреть, стоят ли они того? Вы уж другим-то много благодеяний делаете, так вам, нашей благодетельнице, бог простит.
Уланбекова. Я все-таки желаю знать, кого я обидела?
Василиса Перегриновна. Есть-таки, благодетельница.
Уланбекова (строго). Да кто же, говори!
Василиса Перегриновна. Не гневайтесь, благодетельница! Это я так сказала, потому что, сами знаете, какой нынче народ стал обидчивый, ничем не довольный.
Уланбекова. Это ты сказала для того, чтобы сделать мне какую-нибудь неприятность.
Василиса Перегриновна. Лопни глаза мои!
Уланбекова. Ну, уж я тебя знаю. Ты душой не покойна, если чего-нибудь обидного не скажешь. Будь ты, пожалуйста, осторожней; а то ты меня когда-нибудь выведешь из терпения, тебе ж будет хуже.
Молчание.
Давайте чаю.
Гавриловна. Сейчас, сударыня. (Наливает две чашки.)
Потапыч подает Уланбековой и Василисе Перегриновне.
Уланбекова. Налей и Грише: он нынче ездил со мной, устал.
Гавриловна. Налью, сударыня. (Наливает и подает Грише.)
Гриша. Что ж молока-то мало налила? Жаль тебе, что ли?
Гавриловна (подливает молока). И так тебя, как теленка, уж отпоили.
Гриша берет чашку и уходит за дверь в сад.
Уланбекова. Я думала вот Надю отдать за Неглигентова - с приличным награждением, разумеется. Ты говоришь, что он дурную жизнь ведет, так надобно будет свадьбой поторопиться. Она у меня.девушка хороших правил, будет его удерживать, а то он от холостой жизни совсем избалуется. Холостая жизнь ужасно портит молодых людей.