— Да, эти джунгли сотворили мы, не отрицаю. Но при этом мы построили нечто прочное, вечное, вокруг чего сплотился народ. — Он вдруг улыбнулся Бет: — Вам кажется, я говорю как политик? Не отвечайте. Я и есть политик.

— Я бы голосовал за вас, — улыбнулся сенатор. — Это была прекрасная, солидная предвыборная речь, Бент.

Но Бет возразила:

— По-моему, губернатор и в самом деле так думает.

Джейк Петерс кивнул:

— Конечно, думает. Все мы так думаем, моя милая. По крайней мере, большинство из нас. В этом-то и трагедия: в противоречии между верой, убеждениями и поступками. — Он осмотрелся вокруг: — Где же официант с моим виски? Я должен его найти.

Губернатор и Бет стояли молча, и снова как будто кто-то опустил занавес и отделил их от суеты остальных гостей.

Оба они сознавали эту иллюзию и были благодарны ей.

— Когда-то я был женат, — сказал губернатор, как будто это была самая естественная тема для разговора. — Давным-давно.

— Я знаю.

Губернатор приподнял бровь. — Откуда, Бет Ширли?

— Ну, «Кто есть кто». Из статьи о вас. Ее звали Памела Браун, и она умерла в пятьдесят первом году. У вас есть замужняя дочь Джейн, которая живет в Денвере. Она родилась в сорок шестом году…

— Ну что ж, — заметил губернатор, — это примерно тогда же, когда и вы.

— Это что, вопрос? — с улыбкой спросила Бет. — Я родилась на десять лет раньше. — И после паузы: — А в «Кто есть кто» вы меня не найдете, так что я сама расскажу, что тоже была когда-то замужем. Это была катастрофа.

Меня предупреждали, но от предупреждений мало толку, правда? Думаю, что обычно результат бывает как раз противоположный. Я вышла за Джона отчасти и потому, что меня предостерегали, и все произошло именно так, как пророчили, — вместо мужа я получила тридцатилетнего сына.

— Мне очень жаль, — сказал губернатор, улыбаясь неизвестно чему. — А может быть, и нет. Мне очень приятно, что вы стоите и разговариваете со мной.

Тут он увидел, что между столами пробирается Гровер Фрэзи с неуверенной улыбкой на лице.

— Запаситесь терпением, — прошептал губернатор. — Нам хотят помешать. И потом: — Хелло, Гровер!

— Мне нужно поговорить с вами, Бент.

— Но вы и так говорите со мной! — В голосе губернатора не было восторга. — Мисс Ширли. Мистер Фрэзи. Гровер — серый кардинал проекта «Башни века».

— Я серьезно, — сказал Фрэзи. — У нас проблемы. — Он нерешительно взглянул на Бет. — Я бы предпочел…

— Я ухожу, — сказала Бет.

Губернатор взял ее под руку.

— Никуда вы не пойдете. Я вас потом нигде не найду. — Он посмотрел на Фрэзи. — В чем дело? Давайте, Гровер. Перестаньте тянуть резину.

Фрэзи заколебался. Потом наконец сказал:

— У нас где-то пожар. На одном из нижних этажей. Ничего страшного, но в вентиляцию попадает немного дыма; Боб Рамсей как раз звонит начальнику пожарной охраны, так что скоро все будет в порядке.

— А зачем тогда вы это мне говорите, Гровер? — медленно спросил губернатор.

Тут к ним подошел Бен Колдуэлл, изящный и безупречный, как куколка. Лицо его было непроницаемо.

— Я слышал ваш вопрос, — сказал он, обращаясь к губернатору. — Гровер нервничает. Он знает, что в ходе строительства возникли некоторые проблемы. Естественно, он озабочен.

— А вы нет, — констатировал губернатор.

«Он прирожденный руководитель, — подумала Бет, наблюдая за их разговором. — Не теряя времени на мелочи, выясняет суть дела».

Бен Колдуэлл ответил:

— Я не делаю никаких выводов, пока не получу необходимых доказательств, но действительно не вижу поводов для беспокойства. Я знаю возможности этого здания, и какое-то возгорание… — он пожал плечами.

Губернатор взглянул на Фрэзи:

— Вы хотите, чтобы вас взяли за ручку и сказали, что нужно делать? Хорошо. Выполняйте указания начальника пожарной охраны, и если он сочтет нужным безотлагательно очистить помещение, то ради Бога, займитесь этим, пока журналисты…

В этот самый миг совершенно внезапно, как потом утверждали очевидцы, все гигантское сооружение содрогнулось в невообразимой судороге, всюду погас свет, смолкло тихое гудение кондиционеров, оборвалась музыка и наступила мертвая тишина. Где-то раздался тонкий женский визг.

На часах было 16.23.

Пожар, дым от которого проникал в вентиляцию, был небольшим, и в нормальной обстановке его бы быстро потушила автоматика.

Он возник в номере четыреста пятьдесят два на юго-восточной стороне. Помещение уже было снято, и в нем шли отделочные работы. Циммер и Шлосс, дизайнеры по интерьеру, не верили в синтетические краски.

Легкость, с какой маляр отмывает кисти обычной водой с мылом была чем-то просто неприличным. И вообще эти краски не играют!

Поэтому номер четыреста пятьдесят два отделывали обычными масляными красками. Четырехлитровые жестянки с растворителем стояли в комнате на полу под козлами.

Позднее пришли к выводу, что произошло самовозгорание промасленной ветоши. Четыре литра растворителя рванули от жары, и горящая жидкость разлетелась во все стороны.

Тут же сработала спринклерная система, но козлы на некоторое время защитили очаг пожара, и огонь набирал силу; кроме того, водой нелегко потушить горящую жидкость вроде бензина, которая просто расплывается по поверхности и продолжает гореть. Но если бы не неожиданная защита в виде козел, небольшой первоначальный очаг все равно был бы подавлен.

На контрольном пульте внутри здания тут же загорелся аварийный сигнал, но там уже никто не мог его заметить.

Вентиляционные трубы продолжали подавать в номер четыреста пятьдесят два свежий воздух, поставляя пламени кислород.

Занялась свежая покраска на стенах. Потом от непрерывно возраставшей температуры взорвались оставшиеся банки с растворителем.

Вентиляционная система удвоила свои усилия сохранить температуру в помещении, и с нарастающим потоком охлажденного воздуха доставляла все больше кислорода. Дым начал проникать в ее трубопроводы, добравшись в конце концов до вентиляции банкетного зала.

Но до этого момента еще не было реальной опасности, не было, собственно, и серьезной проблемы.

Почти сразу вошли в действие основные системы; вспомогательные были готовы оказать им помощь.

В пожарной команде, расположенной всего в двух кварталах, сработала тревожная сигнализация. Меньше чем за три минуты на месте происшествия уже были два пожарных автомобиля, пробиваясь сквозь поредевшую толпу на площади.

Но толпа стала собираться снова, мешая пожарным. Полицейские, в том числе Шеннон и Барнс, заталкивали зевак за барьеры, которые еще не успели убрать. Удалось навести относительный порядок.

Высоко вверху, на сверкающей стене здания, появилось облачко дыма, безобразным темным пятном выделявшееся на фоне неба. Люди в толпе показывали на него друг другу, нередко, не скрывая злорадства; обнаружив, что и те наверху, сильные мира сего, тоже столкнулись с проблемой, чувствовали странное удовлетворение.

Телевизионная камера, изображение которой было на экране телевизора в баре Чарли, начала невероятно долгую панораму вверх по стене Башни, этаж за этажом, и по мере увеличения угла съемки здание все больше нависало над головой.

— Прекрасное чудовище, — сказал Гиддингс. — Стыдно сказать, но я в нее просто влюблен. Ничего, завтра выясним, что там с теми проклятыми изменениями, пройдемся по ним и все выясним. Я говорил с Бертом Макгроу, он готов сделать все необходимое, и если Берт сказал, значит, сделает. — Он уже был в хорошем настроении. — Вы иногда бываете колючим как еж, Нат Вильсон, но должен сказать, что, хотя иногда у вас бывают странные идеи, свое дело вы знаете. Точно.

Он вдруг запнулся. Глаза его прилипли к экрану. Камера все еще показывала Башню. Теперь она остановилась, и на фоне ослепительно синего неба было видно все сверкавшее на солнце сооружение.