Готы были одновременно проклятием и опорой поздней Римской империи. Они 90 лет (378–468 гг.) грабили население Италии и Балканского полуострова, так что древние этносы: македонцы фракийцы, многие эллины, часть иллирийцев — просто исчезли с этнографической карты. Но вместе с тем готские наемники были наиболее боеспособной частью императорской гвардии. Будучи арианами,[241] готы охотно подавляли народные движения в городах, где после Халкидонского собора 451 г. православные и монофизитские монахи придавали народным волнениям неслыханный размах. И за все расплачивалось сельское население, отдаваемое правительством в жертву воинственным варварам.

На Западе свев Рицимир, на Востоке алан Аспар, командуя германскими гвардейцами, готовили Рим и Константинополь для сдачи варварам. Рицимир умер от заразы, оставив Италию беззащитной, ибо ее население начисто потеряло древнюю доблесть (пассионарность). Но Восток устоял, хотя готские гвардейцы держали в своих руках столицу и заставили Льва I выплачивать ежегодную стипендию не только себе, но и своим паннонским сородичам. В 463 г. арианин Аспар разбил естественного союзника Византии Денгизиха и направил его голову в Константинополь.

Официальная версия гласит, что гунны совершили набег на Византию. Но вдумаемся: гунны были окружены: с запада им грозили готы, с востока — болгары, с севера — савиры. Где уж тут начинать новую войну, и чего ради? А вот Аспару гибель гуннов была выгодна, так как можно было получить благодарность от готов. Поэтому было объявлено, что гунны «прорвались» через Дунай. Но когда Аспар был убит и гвардейцы его перебиты в 471 г. исаврийскими войсками, находившимися под командой будущего императора Зинона, выяснилось, что гунны переходят Дунай не для войны, а чтобы вступить в подданство империи. Им были выделены земли в Малой Скифии (Добрудже).[242] и на этом история гуннов кончилась. Их сменили племена ранних болгар: кутургуров и утургуров, и огоров (угров). В VI в. степи до Дона и берега Черного моря подчинили тюркюты,[243] которым помогли хазары. Но о хазарах речь впереди.

А теперь обратим лицо к восходящему солнцу и посмотрим на последствия вековой засухи в Великой степи, покинутой хуннами во II в. и оставленной табгачами в IV в. (около 326 г.). В III в. страна от северных склонов Иньшаня до южных отрогов Хамар-Дабана почти полностью потеряла свое население, ушедшее на окраины растущей пустыни. Но в середине IV в. тихоокеанские муссоны понесли животворную влагу в степь, которая быстро начала зеленеть. Тогда туда вернулись травоядные копытные, за ними пришли хищники — волки и наконец там появились храбрые и сильные люди — жужани — осколки разбитых в Китае сяньбийских и хуннских родов,[244] и теле, ранее жившие на окраине державы Хунну. Теле изобрели телеги на высоких колесах, весьма облегчившие им кочевание по степи. Они были храбры, вольнолюбивы и не склонны к организованности. Формой их общественного строя была конфедерация 12 племен, из которых ныне известны якуты, теленгиты и уйгуры. Этноним их сохранился на Алтае в форме «телеут». Так мы и будем их называть.

Жужани, разросшаяся банда степных разбойников, с 360 г. терроризировала всех соседей и после удачных внезапных набегов укрывалась на склонах Хэнтэя или Монгольского Алтая. Захваченные в плен, они находили способ убежать. В 411 г. жужани покорили саянских динлинов, вернее — остатки их, и Баргу; крепость Гаочан (в Турфанской впадине), а в 470 г. разграбили Хотан. Жужани были проклятием кочевой Азии и всех соседних государств. Но и этому осколку эпохи надлома должен был наступить конец.

В социальном аспекте жужани — типичная военная демократия, в политическом — орда, что буквально значит: «ставка хана». События их истории и гибели известны и подробно описаны, а вот место их этнической иерархии и роль этногенеза в биосфере следует установить.

Отметим некоторые важные детали. Жужани, как этническая целостность, не имели предков. Основателями этого ханства были отдельные люди, разного происхождения, часто преступники или дезертиры, которым в Северном Китае грозила казнь. Наиболее энергичные предпочитали бегство в пустующую степь, а там они составляли шайки, способные прокормиться грабительскими набегами. Подобным образом вели себя флибустьеры Карибского моря, пока их «подвиги» не пресек английский флот. Значит, это была большая консорция, неспособная вырасти в этнос, так как она не имела обратной связи с вмещающим ландшафтом, а паразитировала на соседних этносах, что и было ее доминантой.

Итак, у жужаней не было ни экологической ниши, ни культурной традиции; зато была в избытке пассионарность, но не оригинальная, а импортная. Поэтому соседние этносы сохранили о жужанях недобрую память. Чингиз Айтматов передает о них жуткую легенду. Жужани будто бы надевали на головы пленных чехол из свежей кожи, которая, обсыхая на солнце, сдавливала череп и деформировала мозг. Подвергнутый этой операции пленник терял разум, и его использовали как послушного работника в домашнем хозяйстве. Верно это или нет, но сам факт существования такой легенды показывает степень жестокости жужаней как превышающую нормы III–VI вв., что не противоречит обобщенным характеристикам китайских хроник.

Гнет жужаней на окрестные этносы вызывал восстания, последнее из коих — тюркютское — закончилось разгромом жужаней в 552–555 гг. и уничтожением всех взрослых пленников; детей и невольников тюркюты пощадили. Даты существования жестокой социальной системы жужаньского ханства — 360–555 гг. Эти 200 лет падают на конец фазы надлома и начало инерционной фазы, в коей отмечается подъем хозяйства и военной мощи. Однако и то и другое осуществили органичные этносы: тюркюты и телеуты, имевшие родину, кормившую их, и предков, передавших им давнюю традицию. Жужани же, не имея предков, не оставили и потомков. Их система была социально-политически безукоризненна, но, не имея этнической основы, сменила знак доминанты и превратилась в антисистему, т. е. не творческую, а паразитирующую на соседях. Конечно, если бы в IV в. был в пустыне Гоби пассионарный взлет, жужани, как римляне, спаялись бы в этнос, но его не было, и потому потомки западных хуннов вернули этногенез Центральной Азии в надлежащее русло. Чтобы разобраться, как это произошло и откуда появились победители жужаней — тюркюты — окинем взглядом хуннский этнос в конце V в. с высоты птичьего полета.

Прежде всего отметим, что три ветви хуннов: хунны в Китае — княжество Хэси, акациры — старшее войско и гунны — потеряли политическую независимость в одно десятилетие — с 460 по 468 гг., и четвертая ветвь — Юебань в Семиречье — отстала от своих соплеменников лишь на 20 лет. Да и эти годы она продержалась лишь из-за отсутствия мощных соседей, ибо жужани воевали с телеутами, а эфталиты не сочли прибалхашские степи, куда они вторглись в 460 г., достойными завоевания.[245] Им было куда приятнее одерживать победы в Индии и Иране. Поэтому они оставили Юебань в жертву телеутам, которых все-таки подчинили, но позднее, в 495–496 гг.[246]

Это не могло быть случайным совпадением. Социально-политические ситуации во всех четырех случаях непохожи друг на друга, следовательно, они должны были бы дать и разные последствия, но результат оказался один и тот же, значит, был еще фактор, общий для всех четырех ветвей.

— Общей была только фаза этногенеза — надлом пассионарности, после чего этнос, если не погибнет, может перейти в инерционную фазу, когда пассионарное напряжение низко и стабильно, а именно эта коллизия дает возможность консолидации всех уцелевших сил и, соответственно, укреплению политической мощи этнической системы. Но гуннам фазу надлома пережить не удалось. Нет, их никто не истреблял. В V в. войны велись за власть, за господство, за обладание сокровищами — т. е. золотыми и серебряными украшениями, пригодными для подарков любимым женам и очаровательным невестам, но не было ни одной войны на истребление людей. Не было геноцида — грандиозного достижения западноевропейской цивилизации.[247] Не было трагедий, похожих на освоение Тасмании. Еще жили в американских лесах гуроны, начтезы, манданы, а в горах — инки. Еще не была загадкой этническая принадлежность македонян, потому что потомки этих завоевателей жили среди греков, так же как потомки каледонян, называемых римлянами — »пиктами» (татуированными), спокойно общались с кельтами на вересковых пустошах современной Шотландии.