Белая пелена, в которой я оказался, постепенно рассеялась. Я обнаружил себя лежащим на асфальте в круге света фонаря. Как-то удачно вышло, что я не оказался в луже, которая раскинулась прямо перед моим носом.

Перевернувшись на другой бок, я увидел свою папку. Она тихо-мирно лежала на границе светового пятна. Я заметил, что один угол ее загнулся почти перпендикулярно земле, и зашипел от злости.

Я осторожно приподнялся, приготовившись к жуткой боли. Кулаки у Джейка будь здоров. Но вместо этого почувствовал лишь небольшое головокружение. Крови тоже не наблюдалось - ни на асфальте, ни на моей физиономии. Просто не может быть, что Джейк и его банда просто свалили, не тронув меня. Это же просто нонсенс!

Я решил выкинуть эти мысли из головы. Тем лучше для меня, что они вдруг решили оставить меня в покое. Я поднялся на ноги. Головокружение на мгновение усилилось, затем внезапно прекратилось. Я схватил папку и поспешил к дому.

В свете единственной тусклой лампочки, кое-как освещающей подъезд, я увидел, что пятая страница моего комикса разорвана вдоль.

– Блеск, - прорычал я сквозь стиснутые зубы. - Черт, это же единственный экземпляр!

Я запихнул лист обратно в папку и поспешно поднялся в квартиру.

Обитаю я на пятом этаже старого дома. В этой квартирке мы жили раньше с отцом. Мать бросила меня, когда я был еще совсем младенцем, поэтому я даже лица ее не помню. Отец же выкинул все ее фотографии и никогда не говорил о ней - до того он обозлился на то, что она бросила ребенка, который нуждался в ней больше всего на свете. Все мои попытки что-то узнать о ней заканчивались оглушительным провалом. Единственное, что мне удалось выудить из него - ее звали Глэдис.

Отец умер несколько лет назад. Сердечный приступ, как часто бывает с людьми его возраста. Теперь я живу один. Девушки у меня тоже нет. Стоит мне познакомиться с какой-нибудь, как через некоторое время она заявляет: мол, извини, но мы с тобой не сходимся характерами - и сваливает. Я подозреваю, мой характер тут ни при чем. Скорее, дело в моей работе. Почему-то девушки считают, что художник, рисующий комиксы - это как-то несолидно. Ну и ладно. Я не обижаюсь. Привык. Видно, женщинам не место в моей жизни, начиная матерью и заканчивая подружками.

Я повозился с замком пару минут (вечно его заклинивает! Все руки не доходят поменять) и вошел в квартиру.

Кухня, спальня, гостиная, рабочий кабинет. Небольшая прихожая. После того, как я выполнил несколько эксклюзивных заказов "на джедаев", я смог купить мало-мальски приличную мебель и выкинуть все, что напоминало мне об отце. Не поймите меня превратно, он был хорошим человеком, никогда не повышал на меня голос, не бил. Просто… Призраки прошлого всегда с нами. Стоило мне подумать об отце, как я тут же вспоминал мать. Вспоминал сочувственные взгляды, которые бросали на меня друзья отца. Тихие (чтобы я не дай бог не услышал) возгласы: "Как же он без матери-то…". Спокойный ответ отца: "Справляемся". Почему-то семьи без отца воспринимаются адекватнее, чем семьи, из которых ушла мать.

Я тряхнул головой, чтобы отогнать не вовремя нахлынувшие воспоминания. Правая скула взорвалась болью. Я охнул. Глянув в зеркало, я охнул вторично - живописный кровоподтек доказывал, что компашка Джейка просто так не ушла. Пусть один раз, но они меня достали.

Я прошел в ванную и умылся, стараясь не особенно тревожить правую щеку. Затем, плюхнувшись в кресло, я уставился в потолок.

Не день, а безумие. Сначала мне отказывают в публикации. Затем какие-то идиоты ловят меня в темном переулке. Интересно, как это мне удалось отделаться всего одним ударом?

Внезапно я подскочил, вспомнив ужасающую деталь. Эти сволочи испортили мой комикс!

Я схватил папку и вытряхнул из нее листки. Разложив страницы комикса на столе, я обалдел: все были в полном порядке. Я нашел лист номер пять: он был слегка помятым, но в его целостности сомневаться не приходилось.

Может, мне просто показалось, что лист разорван? Да нет же! Я ясно помнил треск рвущейся бумаги. Трусливый археолог был разорван пополам. Но теперь… Картинка была целой. На меня смотрел Джеймс Коннор, сложив ручонки на груди. Над ним в белом облаке темнели слова: "Это опасный мир. И я - в факторе риска". По этой надписи тоже должна была идти рваная граница, но… ее не было.

– Это невозможно! - прошептал я, вцепившись в лист так, словно хотел убедиться в его реальности. - Я же видел…

За моей спиной послышался мелодичный перезвон. Поскольку я точно знал, что ничего там звенеть не могло, то резко повернулся, смахнув при этом листки со стола. Я ожидал увидеть кого угодно, даже Джейка Сандерса, каким-то образом забравшегося ко мне в дом, но не это.

В воздухе, между книжным шкафом и картиной, изображающей попавший в шторм корабль, завис какой-то предмет. Я изумленно вытаращился на странного пришельца. Он выглядел, как сфера, переливающаяся всеми оттенками, какие только есть на свете. На моих глазах объект вдруг начал менять свои очертания. Вот сфера распалась на две половинки, из нее выросла пятиконечная звезда, которая затем стала цветком. Образы менялись с такой быстротой, что у меня зарябило в глазах.

– Хватит! - крикнул я, сжав голову ладонями. Скула немедленно отозвалась резкой болью.

Странный объект перестал меняться и остановился на форме пирамиды.

– Что это такое, черт возьми? - выдохнул я, пытаясь нашарить ручку нижнего ящика стола, в котором у меня хранился пистолет, оставшийся еще от отца. Он был не заряжен, но кто знает, может, эта штуковина одного его вида испугается…

– Не что, позвольте, а кто, - донесся откуда-то из глубины пирамиды немного обиженный голос.

– Что… Кто? - растерялся я, забыв про пистолет. Оно еще и разговаривает?

– Да-да, - теперь голос приобрел самодовольные нотки. - Я, к вашему сведению, когда-то был самым могущественным жрецом Та-Кема! Имя мое - Аменохеприти!

– Та-Кема? Но это же… - я перевел взгляд на разбросанные по полу листки. - Это же Египет…

– Да, теперь эта страна так называется, - горько проговорила пирамида. - А все эти греки! Говорил же Сети, не пускай их! А он… - пришелец всхлипнул. - Они и мое имя исковеркали! Аменохеприус! Каково?