- И почему Гло не протянул подольше!

Лейн пожал плечами - на удивление небрежно, учитывая, как он был близок к магистру, - и спросил:

- Ну что, подъем состоится?

- Да. В десять.

- Я знаю. Я хотел спросить, ты все-таки летишь?

- Конечно. - Толлер взглянул на загороженное сеткой небо и на перламутровый серп Верхнего Мира. - Я просто рвусь покорить невидимые горы магистра Гло.

Джесаллу, похоже, заинтриговал этот разговор.

- Какие горы? - спросила она.

- Нам известно, что между Миром и Верхним Миром атмосфера убывает, ответил Толлер. - Скорость убывания измерили приблизительно - послали вверх шары с газом и в калиброванные телескопы наблюдали, как они расширяются. При испытательном полете мы, конечно, это еще проверим, но считается, что даже в средней точке достаточно воздуха для жизни.

- Послушай новоиспеченного эксперта, - заметил Лейн.

- Меня учили лучшие специалисты. - Толлер обиделся и начал обращаться только к Джесалле: - Магистр Гло сравнивал этот полет с восхождением на вершину одной невидимой горы и спуском с другой.

- Не подозревала, что Гло был поэтом, - сказала Джесалла.

- Он обладал многими талантами, о которых людям не суждено узнать.

- Да, он, например, приютил твою стажерку-жену, когда ты уехал играть в солдатики, - вставил Лейн. - Кстати, что с ней сталось?

Враждебность в голосе Лейна озадачила Толлера. Лейн уже задавал ему этот вопрос, а сейчас, похоже, заговорил о Фере только потому, что эта тема всегда задевала Джесаллу. Неужели он ревнует из-за того, что "маленький братик" принимает участие в величайшем научном эксперименте века?

- Фере надоело жить в Башне, и она переселилась обратно в город. Я думаю, то есть надеюсь, что у нее все хорошо, но я не выяснял. А почему ты спрашиваешь?

- Гм... Просто из любопытства.

- Если твое любопытство простирается и на мою службу в армии, то могу тебя заверить, что выражение "играть в солдатики" здесь совершенно неуместно. Я...

- Тише, - сказала Джесалла и положила руки на локти обоих братьев, церемония начинается!

Толлер умолк, а в это время от дома двинулась к ним похоронная процессия.

В завещании магистр Гло объявил, что предпочитает самую короткую и простую процедуру, возможную для колкорронского аристократа.

Кортеж состоял лишь из прелата Балаунтара в сопровождении четырех священников в темных одеждах. Они несли белый гипсовый цилиндр, в который уже заключили тело Гло. Балаунтар, с вытянутой шеей и в черном облачении похожий на ворона, прошествовал к круглой яме, которую пробурили в скальном основании кладбища.

Он нараспев прочитал короткую молитву, вверяя бренную оболочку Гло земле, чтобы та поглотила ее, и призывая, чтобы духу Гло была дарована безопасная дорога до Верхнего Мира, после чего произойдет возрождение, долгая жизнь и процветание на планете-сестре.

Толлер смотрел, как цилиндр опустили в яму и зацементировали вытекавшим из украшенной урны цементом, и чувствовал себя виноватым. Он-то ожидал, что при расставании с Гло его станут терзать горе и печаль, но мысли его более занимала Джесалла, доверчиво положившая руку ему на локоть. Означало ли это, что Джесалла изменила отношение к Толлеру, или повлияла случайная размолвка с Лейном, который, в свою очередь, вел себя странно? Но больше всего Толлер думал о том, что скоро он поднимется в небо - так высоко, что уйдет за пределы видимости самых мощных телескопов.

Поэтому он с облегчением встретил окончание короткой церемонии. Скорбящие, по преимуществу кровные родственники, начали расходиться.

- Я должен возвращаться на базу, - сказал Толлер. - Нужно еще много... - Он не договорил, так как увидел, что прелат отделился от своего окружения и направляется к ним. Решив, что у Балаунтара дело к Лейну, Толлер вежливо отошел на шаг и удивился, когда тот приблизился к нему и несильно ударил в грудь растопыренными пальцами. Близко посаженные глаза первосвященника смотрели гневно.

- Я помню тебя, Маракайн, - сказал он. - Это ты схватил меня в Радужном Зале перед королем. - Он снова ударил Толлера, явно желая оскорбить его этим жестом.

- Вот вы и сровняли счет, - непринужденно сказал Толлер. - Чем могу быть вам полезен, господин?

- Выбрось эту форму, она оскорбляет всю церковь и меня в частности!

- Чем же?

- Всем! Ее цвет символизирует небо и афиширует твое намерение осквернить Горний Путь! Эти синие тряпки оскорбляют любого возвышенно мыслящего гражданина страны, даже если твои нечестивые амбиции останутся лишь намерениями.

- Форму я ношу на службе Колкоррона, господин. Адресуйте свои возражения непосредственно королю или принцу Леддравору.

- Эх! - Лицо Балаунтара дышало ненавистью, гневом и отчаянием. - Знай, это не сойдет тебе с рук! Ты, твой брат и вам подобные надменно отвернулись от Церкви, но ты испытаешь на себе, что терпение народа имеет предел. Увидишь! Великое кощунство, великое злодеяние не останутся безнаказанными. Он повернулся и зашагал к воротам кладбища, где его ожидали священники.

Толлер посмотрел ему вслед и обернулся к брату с женой.

- Прелат чем-то недоволен, - сказал он, подняв брови.

- В свое время ты раздробил бы ему кисть за такое. - Лейн изобразил жест Балаунтара, мягко толкнув Толлера в грудь. - Ты больше не впадаешь в ярость так легко?

- Вероятно, я видел слишком много крови.

- Ах да. Как я мог забыть? - В тоне Лейна слышалась явная издевка. - У тебя же новая роль, да? Человек, который слишком много испытал на своем веку.

- Лейн, я совершенно не понимаю, чем я тебя рассердил. Это меня огорчает, но сейчас мне некогда. - Толлер кивнул брату и поклонился Джесалле, а ее обеспокоенный взгляд перебегал с одного на другого.

Толлер уже хотел идти, но Лейн с глазами, полными слез, широко распахнул руки и обнял брата и жену вместе.

- Береги себя, братик, - прошептал Лейн. - Твой семейный долг вернуться невредимым, чтобы потом мы полетели на Верхний Мир вместе. Я доверю Джесаллу только самому лучшему пилоту. Понимаешь?

Толлер кивнул, не пытаясь заговорить. В грациозном теле Джесаллы не ощущалась неподобающая случаю сексуальность. Брат замкнул психологическую цепь, и сделал это как нельзя вовремя. Толлер чувствовал, что его утешили и исцелили, а его жизненные силы не только не растрачиваются, но даже возрастают.