Завотл продолжал сомневаться.

- Не понимаю, как воздух может влиять на воду.

- И я не понимаю, поэтому не трачу время на бесполезные гипотезы, отрезал Толлер. - Если тебе нечем занять мозги, следи внимательнее за измерителем высоты. Он показывает, что мы уже на одиннадцати сотнях миль, а если это так, то мы весь день серьезно недооценивали скорость подъема.

Завотл оглядел прибор, пощупал отрывной канат и заглянул в баллон, внутри которого с приближением сумерек становилось туманно и темно.

- Это как раз может иметь связь с воздухом, - сказал он. - По-моему, вы открыли, что разреженный воздух меньше давит на верхушку шара при движении, и от этого кажется, что мы идем медленнее, чем на самом деле. Толлер обдумал это предположение и улыбнулся.

- Это придумал ты, а не я, так что в записях припиши заслугу себе. Думаю, в следующем полете ты будешь старшим пилотом.

- Спасибо, капитан, - сказал Завотл с довольным видом.

- Ты этого заслуживаешь. - Толлер коснулся плеча Завотла, выразив молчаливым жестом поддержку второму пилоту. - На теперешней скорости мы пройдем отметку тринадцати сотен миль к рассвету. Тогда дадим отдых горелке и посмотрим, как корабль управляется реактивными двигателями.

Позже, укладываясь поспать на мешках с песком, Толлер вспомнил этот разговор и осознал причину скверного настроения, которое он сорвал на Завотле. Непредвиденные явления накапливались. Холод, странное поведение воды, обманные показания скорости. Он все больше убеждался, что слишком доверился предсказаниям ученых. В частности, Лейн вышел не прав уже в трех случаях, а если даже неукротимый интеллект брата оказался побежденным так скоро, то что же еще ждет их на пороге неизведанного?

Наивно было полагать, что испытательный полет пройдет гладко, и Толлер, организовав на Верхнем Мире колонию, заживет счастливой и полной жизнью со своими близкими. Теперь, трезво размышляя, он осознал, что судьба приготовила им много неприятных сюрпризов, и некие события произойдут независимо от того, может он или нет сейчас себе их представить.

Как-то внезапно мрачные тучи неопределенности заволокли грядущее.

"И в новой жизни, - подумал Толлер, проваливаясь в сон, - нужно научиться объяснять новые явления в повседневных мелочах... степень провисания веревки... пузыри в кастрюле с водой... скупые знаки... предупреждения шепотом, еле слышные..."

К утру измеритель высоты показал четырнадцать сотен миль, а его вторая шкала указывала, что гравитация уже составляет лишь четверть нормальной.

Ощущение легкости удивило Толлера, и для проверки он подпрыгнул, но тут же зарекся не повторять этот опыт. Он взлетел гораздо выше, чем ожидал, и на мгновение ему показалось, что он повис в воздухе и вот-вот расстанется с кораблем навсегда. Открытая гондола с бортами высотой по грудь была непрочным сооружением, а спаренные стойки и плетеные стенки между отсеками совершенно не внушали доверия. И Толлер, пока висел, очень живо представил себе, что случилось, если бы, опустившись, он проломил пол гондолы и погрузился в разреженный голубой воздух в четырнадцати сотнях миль над поверхностью Мира.

Он, наверно, долго падал бы, очень долго, и ему нечем было бы заняться, только наблюдать, как внизу жадно разворачивается планета. Тут и самый смелый человек закричит от ужаса...

- Капитан, похоже, что за ночь мы потеряли изрядную долю скорости, сказал Завотл с места пилота. - Отрывной канат сильно натянут, хотя, конечно, на него больше нельзя полагаться.

- Все равно пора переключаться на реактивный двигатель, - ответил Толлер. - Отныне до самого переворота горелку будем зажигать только для того, чтобы держать надутым баллон. Где Рилломайнер?

- Здесь, капитан. - Механик появился из другого пассажирского отсека. Толстячок согнулся пополам, цеплялся за перегородки и не отрывал глаз от пола.

- Что с тобой, Рилломайнер? Тебе плохо?

- Я здоров, капитан. Я только... просто... не хочу выглядывать из гондолы.

- Почему?

- Не могу, капитан. Я чувствую, меня так и тянет за борт. Мне кажется, я уплыву.

- Ты понимаешь, что это ерунда? - Потом Толлер вспомнил мгновение своего детского страха и сменил тон. - Твое состояние не отразится на работе?

- Нет, капитан. Работа лечит.

- Хорошо! Тщательно осмотри главный и боковые реактивные двигатели и убедись, что взаимодействие кристаллов происходит гладко. Мы сейчас не можем позволить себе качку.

Рилломайнер отсалютовал полу и побрел искать свои инструменты. Пока он проверял органы управления - некоторые были общими у горелки и обращенного вниз тягового двигателя, - Толлер получил передышку от изматывающего ритма горения.

Фленн приготовил на завтрак кашу-размазню, перемешанную с маленькими кубиками соленой свинины. Он все время жаловался на холод и на то, что в камбузе трудно поддерживать огонь, но немного воспрял духом, узнав, что Рилломайнер есть не собирается, и для разнообразия вместо сортирного юмора обстрелял механика шутками по поводу опасности зачахнуть с голоду.

Фленн продолжал гордиться тем, что не боится высоты, на него, казалось, не производило впечатления иссушающее душу пространство, которое мерцало сквозь щели в опалубке. В конце завтрака, чтобы подразнить несчастного Рилломайнера, он уселся на борт гондолы, небрежно держась рукой за стартовую стойку. Хотя Фленн и привязался, от зрелища сидящего на краю на фоне неба техника у Толлера похолодело в животе. Он выдержал лишь несколько минут и приказал Фленну слезть.

Рилломайнер закончил работу и уполз на мешки с песком, а Толлер занял место пилота. Он опробовал реактивную тягу, включая двигатель на две секунды и изучая затем, как это повлияло на баллон. При каждом толчке оснастка и оборудование поскрипывали, но оболочка реагировала гораздо слабее, чем при испытательных залпах на малой высоте. Это вдохновило Толлера, и он стал варьировать промежутки времени. В конце концов он остановился на ритме два на четыре. Этот ритм обеспечивал почти постоянную, но не особенно высокую скорость. Короткий залп горелки один раз в две-три минуты поддерживал давление в баллоне, при том что корабль не слишком энергично буравил атмосферу своей верхушкой.