Подозревая, что она нарочно хочет отвлечь его от того, что им предстоит, он тем не менее спокойно ответил:

- Лейн написал, что бракка и птерта - спутники. Возможно, у залпов бракки достаточно мощности, чтобы выстреливать семена вверх до... Хотя нет, это, кажется, только пыльца. Может быть, бракка растет всюду - и на Дальнем Мире, и на всех других планетах.

Позволив Джесалле разглядывать в бинокль окрестности, Толлер обернулся к своему безжалостному и упорному преследователю.

Леддравору случалось часами дремать в седле в позе, показывающей, что он спит, но теперь, боясь, что добыча ускользнет, он сидел прямо. Шлема на нем не было, и он защищал глаза руками, погоняя синерога напрямик через деревья и кусты, покрывающие склоны. Далеко на востоке в голубом мареве пропали линия спускающихся кораблей и посадочная площадка. Казалось, Джесалла, Толлер и Леддравор остались одни на всей планете, и Верхний Мир превратился в обширную, залитую солнцем арену, которая ждала с начала времен...

Неожиданно баллон захлопал, из горловины хлынули потоки горячего газа, и Толлер понял, что корабль натолкнулся на завихрение воздуха, а давление в баллоне снова упало.

Гондола стала прыгать и раскачиваться. Толлер посмотрел на главный хребет; прямо по курсу всего в двухстах ярдах торчала вершина. Он знал, что, если удастся перелететь через нее, у него будет время снова накачать баллон и вернуть высоту. Но глядя на скалистый барьер, Толлер осознал, что ситуация безнадежна. Корабль летел неохотно, он уже покидал воздушную стихию и решительно направлялся к склону.

- Держись крепче! - крикнул Толлер. - Мы падаем!

Он оторвал веревку от удлинителя рычага и вырубил горелку. Через несколько секунд гондола, со свистом рассекая воздух, полетела меж верхушками деревьев. Свист становился все громче, гондола резко ударялась о толстые ветви и стволы. Отставший баллон, запутавшись в деревьях, разорвался с глухим треском и ворчанием, и затормозил падение.

Освободившись от нагрузочных канатов, гондола упала вертикально вниз. Затем у нее оторвались два угла, и она перевернулась набок, едва не выбросив пассажиров вместе с одеялами и мелкими предметами.

Как ни странно, после тряски и опасного падения с дерева Толлер обнаружил, что может легко сойти на мшистый грунт. Он огляделся, поднял Джесаллу, уцепившуюся за стойку, и опустил ее рядом.

- Тебе надо скрыться, - поспешно сказал он. - Беги на другую сторону холма и жди.

Джесалла обняла его.

- Я останусь с тобой. Вдруг я чем-нибудь помогу?

- Поверь, ты ничем не поможешь. И если ты носишь нашего ребенка, ты должна спасти его. Может, Леддравор не станет тебя искать после того, как убьет меня, особенно если сам будет ранен.

- Но... - Глаза Джесаллы расширились, поскольку по-близости послышался храп синерога. - Как я узнаю, что случится?

- При удачном исходе я выстрелю из пушки. - Он развернул Джесаллу и подтолкнул ее сзади так сильно, что ей пришлось пуститься бегом, чтобы не упасть. - Возвращайся, только если услышишь залп!

Толлер стоял неподвижно и смотрел, как Джесалла, несколько раз оглянувшись, исчезла среди деревьев. Тогда он вытащил меч и стал озираться в поисках подходящего для сражения места, пока не сообразил, что укоренившаяся привычка заставляет его воспринимать схватку с Леддравором как официальный поединок.

"Разве можно думать о таких пустяках, когда на карту поставлены другие жизни? - сказал он себе, досадуя на собственную наивность. - Какое отношение к простой задаче уничтожения раковой опухоли имеет честь?"

Он взглянул на медленно раскачивающуюся гондолу, прикинул, с какой стороны должен появиться Леддравор, и отступил под прикрытие трех деревьев, растущих очень тесно, возможно, из общего корня. Постепенно Толлером начало овладевать давно знакомое, позорное и необъяснимо чувственное возбуждение.

Он затаил дыхание, удивляясь, почему Леддравора до сих пор нет - минуту назад он был так близко.

Предчувствуя недоброе, Толлер резко обернулся. Принц стоял примерно в десяти шагах и уже метнул нож. Не имея возможности увернуться, Толлер выбросил вперед левую руку, принимая нож в середину ладони. Черное лезвие вонзилось между костями с такой силой, что руку отбросило назад, а кончик ножа, пройдя насквозь, оцарапал лицо и застыл почти у самого левого глаза.

Заставив себя не обращать внимания на раненую руку, Толлер со свистом поднял меч для защиты. И как раз вовремя, чтобы остановить бросившегося в атаку принца.

- Кое-чему ты научился, Маракайн, - усмехнулся Леддравор и тоже принял оборонительную позицию. - Большинство людей к этому моменту уже дважды умерли бы.

- Это несложный урок, - ответил Толлер, - просто надо быть готовым к тому, что змея поведет себя по-змеиному.

- Тебе не удастся вывести меня из себя, так что оставь свои оскорбления.

- Я никого не оскорблял, разве что пресмыкающееся. Губы Леддравора изогнулись в улыбке, ослепительно белой на покрытом запекшейся кровью лице. Волосы его спутались, а кираса, запятнанная кровью еще до начала перелета, теперь испачкалась в грязи и еще в чем-то, напоминающем полупереваренную пищу.

Толлер отступил к трем деревьям, обдумывая тактику боя.

Неужели Леддравор, бесстрашный во всех отношениях человек, боится высоты и поэтому не показывался во время полета? Если так, он вряд ли сейчас в состоянии ввязаться в продолжительное сражение.

Колкорронский боевой меч - это обоюдоострое оружие, слишком тяжелое для официальных поединков. Им можно было наносить только режущие и колющие удары, которые, по правде говоря, легко заблокировать человеку с быстрой реакцией и хорошим глазомером. При прочих равных условиях побеждал тот, у кого больше физической силы и выносливости. Толлер имел преимущество - он был на десять с лишним лет моложе Леддравора, - но теперь его левая рука вышла из строя, и, следовательно, Леддравор мог считать, что равновесие восстановлено. И все же принц, крайне опытный в таких делах, вел себя слишком уж заносчиво.

- О чем задумался, Маракайн? - Леддравор перемещался вместе с Толлером, выбирая положение, удобное для атаки. - Уж не дух ли моего отца тревожит тебя?