— Тогда какого черта ты не пришел раньше? Только не говори, что я не понял бы тебя… Я чуть с ума не сошел. А может, уже сошел и ты тоже всего лишь галлюцинация.

Он слабо улыбнулся.

— Я не галлюцинация… Гораздо хуже. Или лучше — как посмотреть…

— Что ты хочешь сказать? — в глубине души я уже знал, что он имеет в виду. Но боялся всерьез об этом думать.

Друг снова хрустнул пальцами, потом встал с кресла и подошел к окну.

Он стоял спиной ко мне и ногтями отбивал на стекле дробь, а я не сводил взгляда с его искривленной шеи. Теперь я был уверен.

— Ты все-таки повесился, — сказал я.

— Да.

— На дверной ручке.

— Да.

— Но мне сказали, что тебя убили.

— Я сделал так, чтобы это было похоже на убийство. Было непросто… Несколько очень неприятных минут.

— Но зачем?

— Не хотел, чтобы обо мне думали, как о самоубийце. И еще мне нужен был ты. Ведь будь ты уверен, что все это я сделал сам, тебя сейчас здесь не было бы.

— Но ты мертв?

— Да.

Его «да» падали, как булыжники в глубокий колодец.

— А я? Я тоже…

— Нет, — он отвернулся от окна и посмотрел на меня. — Ты жив. И даже почти здоров. По крайней мере, с ума ты не сошел.

— С трудом верится.

Теперь, когда все было сказано, мне стало совсем спокойно. Что случилось — то случилось. Ничего уже не изменить. Можно только либо принять все, как есть, либо застрелиться…

— Но как это все возможно?.. Индеец, собаки… Хозяин отеля… Кто они? Они были на самом деле? А ты? Как вышло, что я разговариваю с тобой, хотя ты… мертв?

— Ты внимательно читал это, — он небрежно кивнул на разбросанные по полу листки.

— Внимательно — не то слово.

— А знаешь, как индейцы называют этот город?

— Откуда мне знать? Я видел его название на билетах… Но там по-испански.

— Я знаю, — кивнул друг. — Но это название придумали сравнительно недавно… И его прежнее имя как-то слишком быстро забылось. Словно люди, жившие в нем, всеми силами стремились стереть его из памяти. Но оно не исчезло бесследно. Сохранилось в древних записях…

— И как же назывался этот город?

— Индейцы назвали его…

И в этот момент я все понял. Это было озарение. На долю секунды стены отеля исчезли. Я увидел, словно с большой высоты, узкие кривые улочки, вымощенные булыжником, причудливые колонны и портики, барельефы на фасадах домов, скульптуры в глубоких нишах…

— Печальная собака. — Сказал я.

— Да. Это город по имени Печальная собака.

— Значит, все, что было в этой рукописи, — правда?

— Более или менее. Конечно, много приукрашено, додумано, приглажено… Это писали люди… Но суть передана верно. Здесь был казнен пророк.

— Танцующий?

— Так его называют в древних книгах. Хотя, я думаю, что это опять же литературная обработка. Подозреваю, что сначала его называли Пляшущий в петле. Вернее, так его стали называть после казни. Каким было его имя, пока он был жив, не знает, скорее всего, никто… Потом он превратился в Танцующего. Это звучит не столь мрачно.

— Рукопись… Это все ты написал? — спросил я.

— Я перевел один текст. Он попал мне в руки случайно. Работник одного антропологического музея… Ему нужны были деньги. Ты же знаешь, я всегда был падок на подобные вещи. Мы с ним сумели договориться… Это было несложно. Он сказал мне, что это старая копия с древнего манускрипта. Причем, видимо, переводился исходный текст не один раз. Естественно, я решил перевести этот текст на испанский. Знал бы ты, чего мне это стоило! Но рукопись… Впрочем, ты сам знаешь, как она затягивает. Я угодил в ловушку. А когда понял это, было уже поздно. Я жил только ею. Примерно на середине я начал догадываться, что все описанное в ней если и не полностью правда, то, по крайней мере, очень близко к этому. И тогда я начал искать этот город и вообще все, что так или иначе могло иметь отношение к пророку по имени Танцующий. Рукопись словно вела меня. Я находил нужных людей, нужные книги… Постепенно картина становилась все более полной. Наконец, я нашел город, о котором говорилось в тексте… Несколько раз я бывал здесь. Один раз с тобой. Не знаю точно, что пережил здесь ты, но про себя не хочу даже говорить… Когда перевод был закончен… В общем, произошло то, из-за чего ты здесь.

— Но зачем?

— Тебе не понять… Ты сумел остановиться. А я не захотел этого делать. Я всегда хотел заглянуть по ту сторону мира…

— Но город…

— Он мертв уже давно.

— А люди, которых я видел?

— Они тоже мертвы. Как я… Здесь нет места живым.

— Как же я здесь оказался?

Была в рассуждениях друга какая-то брешь. Чего-то явно не хватало, чтобы сложилась цельная четкая картина происходящего. Объяснение было близко. Похоже, он рассчитывал, что я и сам смогу понять все остальное. Но у меня ничего не получалось. Может, я слишком устал…

— Ты приехал сюда на поезде, — ответил он.

— Перестань валять дурака.

— Но ведь ты действительно приехал сюда на поезде.

— Судя по тому, что я видел на вокзале, поезда здесь не ходили уже несколько десятков лет.

— Ты пытаешься намертво привязать себя к действительности. Твоей реальности. К той картине мира, к которой ты привык, которую тебя научили видеть. Не привязывайся к ней… В конце концов, почему тебя ничуть не удивило то, что я умер, а по поводу поезда ты готов спорить до хрипоты?

Его слова показались мне вполне логичными. Это было как тогда. При встрече с индейцем. Я удивлялся вовсе не тому, чему должен был.

— Я объясню тебе все так, как я понимаю, — сказал друг и снова уселся в кресло. — Видишь ли, настоящая сила не исчезает бесследно.

«Ничто не может исчезнуть бесследно… Если кто-то откуда-то уходит, то ведь должен он куда-то прийти», — вспомнились мне слова хозяина.

— Будь это человек, идея или иное явление этого мира. Если силы в человеке достаточно, он задерживается на этой земле. Создает иную реальность, иную плоскость… В Танцующем силы было хоть отбавляй. И он не мог просто уйти. Остался этот город. Город-призрак — сказал бы ты. Можно называть его и так. Но для живущих в этом городе призраком являешься ты.

Мне стало понятно, почему я производил такое впечатление на людей.

— Этот город… Возьми кино. Луч света, пленка, белый экран. Проекция… Но на экране ты видишь другой мир. Конечно, он не настоящий. Для тебя. Но настоящий ли ты для тех теней, которые мелькают на белом полотне?.. Кто знает, может быть, они тоже всего лишь смотрят кино? Воля Танцующего — мощный проектор. Город — фильм на экране. А ты оказался внутри этого фильма.

— Но как?

— Рукопись. Это ключ. Она вела тебя. И привела к хозяину отеля.

— Кто он?

— Страж. Не будь ты готов, он не пустил бы тебя. Понимаю, сложно понять это все. Еще сложнее поверить… Но это не так уж и нужно.

— А собаки?

— Это потомки тех, кто вздернул пророка. Можно сказать, что на город наложено проклятие. Хотя, на самом деле, все гораздо сложнее и тоньше.

— Но… а как же люди? Кто они?

— Они ждут третьего появления Танцующего. Это те, кто принял его мудрость. И решил следовать за ним. Этот город — место новой встречи пророка со своими учениками. Куда мы отправимся потом? Этого не знает никто. Мы просто ждем пророка. Он поведет нас дальше.

— Нас?

— Да. Я один из них. Поэтому мне пришлось умереть…

— Зачем?

— Ты не поймешь.

— А все-таки?

— Спляши в петле.

— Не пугай меня… Ты говоришь точь-в-точь, как старый индеец.

— Я просто ответил тебе на твой вопрос.

— А девочка? Кто она?

— Ее нет. Вот она действительно рождена твоей фантазией. Я бы сказал, что эта девочка часть тебя самого. Наверное, не самая лучшая… Ведь веревку привязывал к балке ты сам.

В это я поверил сразу. В том состоянии, в котором я пребывал тогда… Возможно было все. Хорошо еще, что всего лишь девочка. Из моего подсознания могло вырваться и кое-что пострашнее.

— А кто же тогда этот индеец? Он тоже покойник?