Эль был, конечно, хорош, но обстановка в пабе Пчеле не приглянулась. И Пчела обстановке тоже не понравился. Надутые бюргеры со своими женами и дочками косились на него, как на зачумленного. И всего-то потому, что он приобнял пониже спины одну аппетитную официантку. А что, это Пчела, скажете, виноват, что она так зазывно вертит задницей?

– Пойдем, Вить, здесь это не принято.

– Да пошли они! Дам ей двести гульдей, сама за мной поскачет, – и Пчела с решительным видом полез за бумажником.

– Все, погнали, а то они полицию вызовут. Пошли лучше баб смотреть. – Зимчуку, все же удалось, не сильно растрепав хвостик, утащить Пчелу на свежий воздух…

Путь их лежал в места заповедные – знаменитый Красный квартал. Прямо напротив королевского дворца они в него и углубились. Границу обозначала огромная стеклянная витрина, буквально заваленная презервативами. Самым немыслимых цветов и в самых бредовых упаковках. Позолоченные ореховые скорлупки были еще самыми скромными.

Внутри же магазина под кодовым названием «Кондомерия» царило нечто и вовсе невообразимое. Пчела даже протрезвел. Чуть-чуть.

Хорошенькая, с лицом невинной старшеклассницы, продавщица с явным удовольствием демонстрировала Пчеле богатства этой пещеры Али-Бабы. Из банок горчицы выскакивали устрашающих габаритов фаллоимитаторы.

– Горчица с хреном! – восхитился Пчела. – Это я Космосу подарю. Его отец такого со своих симпозиумов почему-то не привозил.

Филу он выбрал изысканную коробочку для бисквитов, где на розовой бумаге рядком аккуратно лежали детородные органы из песочного теста.

– Пусть Валера с Тамаркой понервничают, – рассудительно объяснил он Зимчуку.

А чтобы чай удался на славу, в комплект к бисквитика он прикупил заварочный чайник с аппетитной розовой попкой. Наверняка копией той, что ему так и не дали ущипнуть в навороченном ирландском пабе с польским названием.

Секретарше Людочке он купил канцелярский набор. Подставкой для ручки там была бордовая лакированная вульва. Ну, а сама руска, естественно, изображала член. Маленький, но хорошенький. А набор ковриков для мыши демонстрировал разнообразнейшие позы из «Камасутры». То-то Людочка оторвется.

Самое сложное было выбрать подарок для Белого. Как только Пчела примеривался к какому-нибудь приколу, перед его глазами вставала Оля. То серьезная, то сердитая, то улыбающаяся.

– Переведи ей, – толкнул он Зимчука. – Есть ли у них что-нибудь поприличнее?

– Для молодых или пожилых? – ничуть не удивляясь, спросила девушка.

Пчела приосанился, приглаживая ладонью зачесанные назад волосы:

– Для молодой замужней дамы. Очень красивой, – уточнил он.

– У нас есть старинная фигурка из Франции. Восемнадцатый век.

– Покажите.

– Но это очень дорого.

– Я сказал – показывай.

Девушка ушла в глубину магазина и вскоре вернулась с деревянным футляром. Она достала оттуда завернутую в пергаментную бумагу фигуру. Это была обнаженная девушка. Точнее, женщина. Беременная, с заметно выпирающим животиком. Пчела взял медную статуэтку в руки – девушка была гладкой и почему-то теплой.

– Здесь есть секрет, – переводил Зимчук.

Продавщица нежно забрала у Пчелы фигурку, достала из футляра миниатюрный ключ и вставила его в пупок медной красавицы. Открылись створки на животе. А там, внутри, свернувшись, лежал человеческий детеныш. Сделано все было мастерски, можно было различить не только пуповину и черты маленького личика, но и пальчики на сжатых кулачках младенца.

– Беру, – Пчела ничуть не сомневался, это было именно то, что нужно.

До кучи Пчела, уже не сентиментальничая, набрал членов резиновых и пластмассовых, всех мыслимых размеров. И, естественно, презервативов.

– Это для пацанов, – объяснил он обалдевшему от его масштабов Зимчуку. – Только как мы все это поволочем? – задумался он, глядя на то, как ему упаковывают два огромных пакета.

– Витя, ты не в Союзе, ты в Европе, – снисходительно потрепал его по плечу Зимчук. И сказал продавщице. – Доставьте на Конингслаан, 25-си. Завтра к одиннадцати утра.

– Кажется, я себя обделил… – Пчела осмотрел витрину и ткнул пальцем в серебряную табакерку, – А вот это я возьму с собой. Не хочешь табачку понюхать? – И он открыл табакерку прямо перед лицом Зимчука.

Тот едва успел отмахнуться от дурацкого члена на пружинке и с глазами-бусинками, наряженного в кокетливую розовую беретку с желтым помпоном.

– Подарки для друзей – дело святое! – подытожил Пчела. – Пора добавить. Народ к разврату готов?

– Здесь народ к разврату всегда готов! Вперед, тезка! – они вышли на улицу.

На самом деле красивых обнаженных девиц в витринах близлежащих домов обнаружено не было. Не помогало даже то, что друзья подкреплялись в каждом встречном баре. Правда, некоторые витрины уже были прикрыты красными шторками.

– Работают люди! – приподняв палец к носу, сказал Пчела. – Уважаю!

Не зная, куда деть руки с увесистой табакеркой, Пчела, наконец нашел развлечение. Нажав на кнопку, он выстрелил членом с глазами и показал его тоскливой полной мулатке в бикини, сидевшей за стеклом секс-шопа в красном бархатном кресле. Мулатка даже глазом не повела, будто Пчела для нее не существовал, а был фантомом. Пчелу это только раззадорило. И он продолжил свои обезьяньи пляски перед следующим отсеком. Там наконец-то обнаружилось что-то вполне товарное. Две невероятно красивые девки обнимались, зазывно поводя язычками по ярким губам.

– А ты говорил! Зима, я к ним загляну? На полчасика?

– Окстись, Витя. Посмотри повнимательней.

– А что?

– Это не девушки, Витя.

– А кто?

– Кони в пальто, – заржал Зимчук. – Трансвеститы.

– Кто-кто? – Пчела чуть не выронил табуретку.

– Пидоры по нашему, по-русски.

– Твое-мое! Вот бы влип. Спасибо, брат, удержал. А это что за хрень?

– Секс-музеум это, Витя.

– Нет, вот эта баба на велосипеде. – Пчела показал пальцем на следующую витрину.

Большая, в человеческий рост кукла в короткой и пышной розовой юбке старательно крутила педали укрепленного на возвышении старинного велосипеда, то поднимаясь на седле, то вновь опускаясь. Именно в седле-то и заключалась соль композиции. Там, в те краткие моменты, когда всадница приподнималась, был виден огромный фаллос, на который без устали все садилась и садилась механическая кукла. Со счастливой улыбкой идиотки на фарфоровом личике.

Пчела пристроился позади велосипедистки и в такт ее движениям повилял бедрами. Ему даже поаплодировали зрители. Хотя и не слишком громко.

В общем, настоящий секс у них сегодня явно не вытанцовывался. Оставалось вернуться к магистральному пути – благо, баров у них тут и вправду было немерено.

А поутру они проснулись… То есть, Зимчук-то проснулся у себя, в объятиях длинноволосой Мириам. А вот Витя Пчелкин…

– Е-мое! Ты кто? – изумленно разглядывая абсолютно черное девичье тело, спросил Пчела.

Тело зашевелилось. У тела обнаружилось довольно симпатичное, хотя и с сильно приплюснутым носиком, личико.

– О, май лав! – протянула девица к нему руки.

– Лав-лав, откуда ты взялась? – отодвинулся Пчела. – Ни хрена не помню! – Стукнул он себя кулаком по лбу. Голова загудела в ответ. – Ладно, давай сваливай! – И он сделал вполне определенный жест в сторону двери.

Девица мгновенно изменилась в лице:

– Мани-мани, май рашн френд.

– Сколько я тебе там обещал? – Пчела нашарил на полу свои джинсы и выудил бумажник.

– Ту хандрид.

– Ни хрена себе, попользовался! Ван хандрид и энаф!

– Ту хандрид, – покачала головой негритянка, ловко одеваясь.

Пчела протянул ей две купюры. Розовую и синюю. Итого сто пятьдесят гульденов.

– О… – начала было негритянка, но, увидев помрачневшую физиономию Пчелы, быстро заткнулась. Тем более, что она-то наверняка помнила, что договаривались они на сотню.