Винс протянул Эвелингу его пиво и сказал:

– А все-таки насчет салона. Чем Лайонел там занимался?

– Вы имеете в виду секс? – спросил Эвелинг.

А что же еще, подумал Винс и кивнул.

– Самый заурядный способ, – сказал Эвелинг. – Так, по крайней мере, поведала мне мисс Грин. Ручная дрочка. Вот и все. Ни тебе обжиманий, ничего такого. Лайонел, как я понимаю, был субъект зажатый.

Винс подозревал, что так оно и есть. Над Лайонелом тяжким грузом довлела многовековая еврейская традиция, характерная для выходцев из Центральной Европы. Помните старую шутку о десятиминутном еврейском порнофильме? Как там? – минута секса и девять минут угрызений совести. Лучше не скажешь. Винс улыбнулся.

– Теперь расскажите мне о красильне, – сказал он.

– Это была наша главная надежда. Мы думали, эта ниточка нас к чему-нибудь приведет – но нет. Кончик так и не нашелся. Хотя благодаря этому мы все же установили, где побывал Лайонел между уходом миссис Спунер и тем временем, когда нашли его тело.

– А как вы вообще узнали про красильню?

– На Лайонеле был поношенный темно-серый костюм. Он был весь испачкан каким-то порошком голубого цвета, особенно слева – нельзя было не заметить. На пляже ничего подобного не было, так что стало понятно, что он испачкался где-то в другом месте. Эксперты установили, что это красящий пигмент, поэтому мы поехали в старую красильню и там нашли точно такой же порошок.

– Где именно нашли?

– На первом этаже, в задней части здания. Видно было, что там кто-то недавно побывал, так что мы подумали, что туда несчастного и привели. Но больше мы ничего не нашли. Мы разделили помещение на квадраты и облазили его с увеличительными стеклами. Мы сделали все, что было в наших силах. Безрезультатно. Кто бы это ни сделал, он все продумал заранее. И очень тщательно.

– Зачем его вообще туда привели? Как вы думаете, зачем?

– Вы делаете поспешные выводы.

– Я? – изумился Винс.

– Да. Мы же не знаем, привели его туда насильно или он пошел по собственной воле. Его могли туда заманить.

– Вы так думаете?

– Откуда мне знать, Винс? Конечный итог в любом случае одинаков. Что так, что эдак.

– Но как вы полагаете, почему Лайонела убили именно там, а не в квартире, не в магазине? Ведь им бы и там никто не помешал, верно?

Эвелинг поскреб подбородок и ненадолго задумался.

– Но ведь там есть соседи. Улица частично населена. Кто-то что-нибудь да услышит – этим ребятам такие случайности были не нужны.

– А как насчет красильни? Туда ведь тоже мог зайти кто угодно?

– Ну нет, – не согласился Эвелинг, – днем там иногда торчат ребятишки, прогуливающие уроки, но ночью там никогда никого не бывает. Слишком далеко. Мы там даже алкашей или бродяг перекати-поле никогда не находили.

– Так почему же его все-таки туда повезли?

– Чтобы пристрелить… то бишь казнить.

– Почему вы называете это казнью?

– Потому что это так, ведь верно? Вы это знаете, и я это знаю. Лично я был уверен в этом с той самой минуты, как мне позвонил Уолли и я узнал про Сида.

– Так что же вы думаете?

– Я думаю, что бедняга Лайонел был невинен как младенец. И убили его не по личным мотивам – по крайней мере, сам он тут совершенно ни при чем. Лайонела убили потому, что он брат Сида. Это было предупреждение Сиду.

– От кого?

– Вам лучше знать, – ответил Эвелинг, – вы знаете Сида лучше, чем я.

Винс помолчал. Эвелинг только что сказал ему то, что он знал и сам. Да, прекрасно знал, еще до того, как поехать на этот треклятый курорт и начать вынюхивать.

Что ж, подумал Винс, несмотря на все это, я даже еще не вошел в игру. Как в какой-то настольной игре, где перед тем, как начать ходить, надо выбросить шестерку. Он все никак не мог выбросить ни одной. Ни одной-единственной.

Красильня. Мыслями Винс возвращался к ней снова и снова. Туда привезли Лайонела. Гарри… что ж, насчет Гарри они ничего не знали. Лео застрелили в пансионе. Фила – в красильне, и там же, в отличие от Лайонела, нашли.

– Возможно, – предположил Винс, – Лайонела возили в красильню потому, что хотели там что-то с ним сделать.

– Возможно, – с готовностью согласился Эвелинг, – но что?

– Не знаю. Наверняка есть причина. Иначе они могли его пришить где угодно.

– Может, хотели его допросить? Но на теле не было никаких ран, только пулевое отверстие в голове. Так что эту версию можно, пожалуй, отбросить.

– Но ведь должна же быть причина. А потом они выбросили его на пляже…

– Чтобы его там сразу нашли, – добавил Эвелинг.

Да, так оно и было. Они до сих пор не знали причину, по которой Лайонела повезли в красильню. Фил знал, что Лайонел там побывал, так что заманить в красильню его самого труда не составляло. К тому же это разлучило его с Лео, а уж расправиться с ними поодиночке было куда как легче.

В самой красильне не было никакой загадки. Она служила лишь местом действия.

– Вы решили не впутывать в это дело Сида? – спросил Винс, заранее зная ответ.

– Я лично такой инициативы не выдвигал, а начальство особо не вникает. Они, конечно, знают, что у Лайонела есть брат по имени Сид, но кто такой этот Сид – понятия не имеют.

– Ладно, – сказал Винс, – теперь расскажите, что известно о том, как Лайонел провел вечер перед смертью.

Эвелинг допил пиво и ненадолго задумался.

– Миссис Спунер ушла домой где-то в половине седьмого. Когда она уходила, он закрыл за ней дверь на замок. Она была последней, кто видел его живым. Он не ходил ни в один из пабов, да это и вообще было не в его привычках, так нам рассказали. Его не видели ни в боулинг-клубе, ни в массажном салоне. Все, что мы знаем, это что утром его тело нашли на пляже и что ночью он, скорее всего, побывал в заброшенной красильне.

Так оно и было: Эвелинг сказал Винсу лишь то, что он и сам уже знал.

– Когда вы на следующий день пришли в магазин, вы не нашли никаких следов… повреждений? На окнах, например, на дверях?

– Нет. Ничего такого не было.

Винс вспомнил, как миссис Спунер рассказывала ему, что Лайонел запирался на ночь и мог открыть только тем, кого хорошо знал. И кто бы это мог быть?

– У вас ведь нет при себе моих координат, Винс? – спросил Эвелинг.

– Есть, а что?

– Это может быть для меня опасно. Уничтожьте эту бумажку. Ваш коллега Фил, благодарение богу, больше полагался на память. Иначе у меня могли быть неприятности.

– Хорошо, – сказал Винс, – я так и поступлю.

– Это я так, на случай если с вами что-нибудь стрясется. Не хотелось бы, чтобы нашли еще один труп и при нем мои данные. Тогда пиши пропало.

– Можете быть спокойны, – заверил его Винс.

Эвелинг погасил окурок.

– Через полтора года мне на пенсию. Я не хочу все себе испортить.

Винс спросил о «Маргейтском побоище» – убийстве Фила, Лео, хозяйки пансиона и ее гостей.

– Расследование сошло на нет, и слава богу. Мне это грозило большими неприятностями. Еще какими большими. Успокоились на том, что это ребята из Лондона хотели прибрать к рукам здешний игорный бизнес и наркотрафик. Вот и ладно. Мы ведь не хотим, чтобы следствие думало по-другому? – подмигнув, спросил Эвелинг. – Или хотим?

– Не хотим, не хотим, – успокоил его Винс. – У меня есть еще вопрос. Убийцы Лайонела знали, как его найти. Он – всего лишь обыватель. Насчет Гарри тоже все ясно: они знали, что Сид приедет на похороны, и воспользовались возможностью. Но Фил и Лео? Как им удалось их вычислить?

Эвелинг покачал головой.

– Сам над этим бьюсь.

– Есть какие-нибудь соображения?

– Кто мог их здесь видеть? Общался с ними? Знал о цели их приезда? Кто-то наверняка сболтнул. Утечка.

– Вы, кстати, в этом списке, – заметил Винс.

– Знаю, но вам придется копнуть поглубже или пощупать кое-кого повыше. – Эвелинг поднялся. – Вы знаете, как меня найти… если понадоблюсь. Дайте мне десять минут, потом уходите. И не светитесь в Маргейте дольше, чем того требует дело. Чем быстрее вы снова окажетесь в Лондоне, тем лучше для вас – целее будете. Вы понимаете, о чем я? И тем целее буду я.