Гай Карпентер, нахмурив брови, вошел в комнату. Его длинное очень бледное лицо напоминало что-то лошадиное. Манеры мистера Карпентера были одновременно и напыщенными, и вызывающими.

— Могу я знать, что все это значит? — спросил он, направляясь к Пуаро. — Кажется, вы досаждаете моей жене?

Этот персонаж показался Пуаро малосимпатичным.

— Ни за что на свете я не стал бы досаждать такой очаровательной леди! — сказал Пуаро. — Я только надеялся, что раз убитая прислуга работала у миссис Карпентер, она сможет помочь мне в расследовании дела.

— В расследовании? В каком расследовании?

— В расследовании обстоятельств смерти миссис Мак-Джинти.

— Это шутка?.. Дело уже закончено!

— Вы ошибаетесь!.. Оно никоим образом не закончено.

— Вы говорите о расследовании. Карпентер подозрительно посмотрел на Пуаро.

— Расследование может проводить только полиция. Вы как будто не говорили, что вы из полиции?

— Я не имею к ней никакого отношения. Вмешалась Ева Карпентер.

— Он журналист. Он из какой-то ужасной воскресной газеты… Он сам мне это сказал.

Выражение лица мистера Карпентера смягчилось. Политический деятель не должен ссориться с прессой.

— Моя жена чрезвычайно чувствительна, — сказал он почти любезным тоном, — и бывает потрясена от одного рассказа о каком-нибудь убийстве. Впрочем, я уверен, что она ничего не сможет вам сообщить; она едва знала эту миссис Мак-Джинти.

— Именно так я ему и сказала! — заявила возмущенно Ева Карпентер. — Это была глупая старая прислуга… к тому же лгунья!

На лице Пуаро появилась улыбка.

— Ах, вот как! — вскричал он. — Это интересно. Она лгала. Ваше сообщение может пригодиться.

— Не понимаю, чем, — заметила Ева.

— Оно может помочь нам установить мотив преступления. Именно это я хочу прежде всего выяснить.

— Мотив? — вмешался Карпентер. — Но мотив же известен. У нее украли ее сбережения!

— Я это знаю, — тихо сказал Пуаро. — Но только ли это было мотивом преступления?

Он поднялся довольный, как актер, который произнес реплику, ключевую для всей пьесы. Повернувшись к Карпентеру, он продолжал с изысканной вежливостью:

— Я в отчаянии, что мой визит расстроил миссис Карпентер. Подобного рода дела всегда неприятны…

— Совершенно верно. И поэтому моя жена находит, что такие вещи — тягостная тема для разговора. Я сожалею, что мы не можем сообщить вам каких-либо полезных сведений…

— Но вы сказали очень важную вещь!

— Что вы имеете в виду?

— Миссис Мак-Джинти была лгуньей. Ценная информация. А не помните ли вы, мадам, в чем заключалась ее ложь?

Ева Карпентер помедлила с ответом.

— Не помню, — произнесла она.

Поскольку оба мужчины явно ожидали продолжения, она добавила:

— Она рассказывала о людях вещи, которые не могли быть правдой…

— Понимаю, — сказал Пуаро после новой паузы. — Ее слова могли причинить много зла.

Ева Карпентер запротестовала.

— Нет, нет, этого я не хочу сказать!.. Просто она передавала сплетни!

Пуаро кивнул головой.

— Она сплетничала…

После этого он поклонился миссис Карпентер, а затем, повернувшись на каблуках, направился в вестибюль в сопровождении Карпентера.

— В какой газете вы сотрудничаете? — спросил его Карпентер.

— В воскресной газете, о которой я говорил миссис Карпентер, — ответил Пуаро, — в «Санди Комет».

— «Санди Комет»?.. Мне вроде бы она не часто попадается.

— Газета время от времени публикует интересные статьи… и не менее интересные фотографии.

Карпентер ничего не ответил.

Через несколько минут Пуаро вышел на дорогу.

Комиссар Спенс сидел напротив Эркюля Пуаро.

— Я не утверждаю, что вы не нашли там ничего интересного… — медленно сказал он. — Я даже убежден, что вы стоите на правильном пути… Но всего этого мало, чрезвычайно мало!

Пуаро в знак согласия кивнул головой.

— Я тоже так думаю. Нужно найти что-то другое.

— Я должен был бы обратить внимание на эту газету…

— Вы не можете себя упрекать в этом… Когда вы производили расследование, она не представляла никакого интереса. Дело казалось совсем простым, поскольку убийство объяснялось кражей. Все было ясно. Зачем вам нужно было еще что-то искать?

Спенс сомневался.

— То же можно сказать и о флаконе чернил!

— Я услышал о нем совершенно случайно!

— Возможно! Но вы проявили к нему интерес. Почему?

— Только из-за фразы о письме, которое миссис Мак-Джинти собиралась написать… Для нас с вами написать письмо — обычное дело. Но, когда письмо пишет миссис Мак-Джинти, все выглядит иначе!

Вздохнув, Спенс положил на стол четыре фотографии.

— Вот снимки, которые вы меня просили достать, те, что были использованы «Санди Комет». Они немного более четкие, чем репродукции, но и только… Фотографии выцвели, и вам вряд ли удастся найти на них какую-нибудь ценную деталь, например форму уха… Или же профиля… Не говоря уже о прическах, которые все меняют… Боюсь, что эти снимки мало чем вам помогут.

— Вы согласны, что Вера Блэйк здесь не при чем?

— Да, я так полагаю. Если бы она была в Бродхинни, все бы знали об этом, ибо она была, кажется, любительницей рассказывать о своих делах.

— Ну, а что вы узнали об остальных?

— Я сделал все, что мог… Эва Кейн уехала из Англии после осуждения Крэйга. Я даже знаю ее новую фамилию: Хоуп[3]. Любопытно, не правда ли?

— Романтично, — сказал Пуаро. — «Уже нет прекрасной Хоуп Эвелин…» Это из стихотворения одного вашего поэта, и я уверен, что она его знает… В самом деле, не звали ли ее случайно Эвелин?

— Думаю, что да, хотя ее всегда называли Эвой. Раз мы сейчас говорим именно о ней, я должен добавить, что полиция не согласна с автором статьи. Совершенно не согласна.

Пуаро улыбнулся.

— Мнение полиции ничего не доказывает, но зачастую о чем-нибудь свидетельствует. Так что же она думает о Эве Кейн?

— Она считает, что Эва Кейн была отнюдь не невинной жертвой, судьбу которой оплакивала доверчивая публика. В то время я только начинал службу, но я помню, что говорил об этом деле инспектор Трайл, занимавшийся расследованием. По его мнению, Эве не только пришла в голову мысль о том, чтобы избавиться от миссис Крэйг, но она сама взялась за это. Предполагали, что Крэйг, вернувшись однажды домой, увидел, что его подружка устранила препятствие. Она думала, уверял Трайл, что все поверят в естественную смерть миссис Крэйг, но сам Крэйг будто бы не хотел рисковать и похоронил свою жену в погребе и только потом придумал известную вам историю о ее смерти, происшедшей, якобы, немного позже где-то на юге Франции. Когда преступление разоблачили, он взял всю вину на себя, поклявшись, что Эва ничего не знала. Невозможно было доказать ему, что это была не правда! Яд находился в доме, и каждый из них мог им воспользоваться. Эва прикидывалась перепуганной овечкой, она была красивая и, по мнению Трайла, великолепная артистка. Трайл был убежден в виновности Эвы, но не мог доказать ее вину…

После непродолжительной паузы Спенс добавил:

— Так ли это? Как говорится, мистер Пуаро, за что купил, за то продал. Трайлу не удалось ничего доказать.

— Учту это, — сказал Пуаро, — думаю, что Эва Кейн могла совершить тогда убийство и, следовательно, могла при определенных обстоятельствах повторить свое преступление. Перейдем к следующей — Джанис Кортлэнд!

— Я видел дело, — отметил Спенс. — Оно было проведено слабо и, если Эдит Томпсон заслуживала петли, то и Джанис Кортлэнд тоже надо было повесить. Между мужем и женой не следовало выбирать: они стоили друг друга. Что касается ее молодого поклонника, то она могла буквально вить из него веревки. Когда она прибрала его к рукам, он был готов совершить любую глупость. Но нельзя забывать, что на заднем плане все время был очень богатый человек, о котором она как раз и думала. Она упорно стремилась избавиться от своего мужа, чтобы стать женой этого очень богатого человека.