Генерал еще несколько раз глухо простонал, потом затих.

Вэбстер, тяжело нагнувшись, нащупал на полу ломик — он был в чем-то теплом и липком — и, пошатываясь, направился к выходу. Нет, он больше не может так… Лучше уж сразу…

От двери пахло горелым металлом. Вэбстер просунул острие ломика в щель, навалился на него всем телом — и дверь с протяжным скрежетом приоткрылась. Снаружи хлынул странный зелено-синий свет. Вэбстера на миг охватил страх перед пространством: здесь в подвале, в темноте, было привычнее и безопаснее. Он шагнул было назад, потом пересилил себя и вышел наружу.

Вэбстер не сразу понял, что стояла ночь: так было светло. Он рассеянно осмотрелся вокруг, пытаясь вспомнить, где что было; но повсюду — только фантастическое нагромождение сплавившихся обломков камня, железа, бетона… Все это светилось ровным, без теней, светом. Казалось, что вокруг рассыпаны обломки разбитой снарядами Луны… Вэбстер осмотрел себя: перепачканные, черные тонкие руки, мятые изодранные брюки, свалявшийся, покрытый какими-то пятнами пиджак. Все это выглядело странно, мучительно странно. Он напряг мысль, чтобы понять, в чем дело: ну да, он ведь тоже не оставляет тени. “Как привидение…” Все мягко светилось, даже стена, к которой он прислонился.

После нескольких неверных шагов по обломкам Вэбстер едва не свалился, поставив ногу на обманчиво светившийся острый камень. Что делать? Куда идти? Он беспомощно огляделся: вокруг было все то же ровное зеленое сияние, где-то вверху слабо светили редкие звезды, будто в тумане. Его охватило отчаяние. Как выбраться из этого светящегося радиоактивного кошмара? Может быть, закричать? Он набрал в легкие побольше воздуха:

— На помощь! Помоги-ите!..

Крик получился слабый и хриплый. От напряжения он закашлялся. Тишина ночи равнодушно и внимательно слушала его. Ни звука не раздалось в ответ.

Вэбстер почувствовал, что ему неудержимо хочется плакать; бессильная жалость к себе подступала тугим комком к горлу. Он сделал еще несколько шагов, оступился обо что-то, сел на светящуюся землю и заплакал.

… Слезы просохли так же внезапно, как и возникли. Теперь Вэбстер яростно полз по острым обломкам, не чувствуя боли от ссадин на руках и коленях; полз и бормотал что-то, безумное и непонятное. Под руками осыпались изумрудные осколки бетона, обнажая темные пятна под ними. Вэбстер не видел их — он полз вперед, влекомый последней вспышкой жизни.

Руки его опустились в какую-то холодную, тугую, неподатливую жидкость. Он остановился на секунду, поднял ладонь и бессмысленно смотрел, как с нее стекают тяжелые, крупные светящиеся капли. “Ртуть! — мелькнула догадка в затуманенном мозгу. — Ну да, ведь здесь был резервуар с запасами ртути…” Он снова пополз вперед. Сначала руки опускались на дно лужи и упирались в какие-то скользкие камни. Потом жидкий металл стал упруго выталкивать его кисти и ступни на поверхность. И он, барахтаясь на локтях и коленях, упрямо плыл ползком сквозь бесконечное море зеленоватой радиоактивной ртути…

Грэхем Кейв, солдат 3-го зенитного дивизиона, заступил на караул в полночь. Ночь была безветренной, но довольно холодной, и его разогревшееся и расслабившееся после короткого сна тело била зябкая дрожь. Чтобы унять ее, Грэхем принялся ходить по отведенному ему куску степи— 100 метров туда, потом обратно, — по сухо шелестящей под ботинками траве. Наконец дрожь прошла. Он закурил и стал ходить медленнее.

Вверху, в чистой безлунной темноте, мерцали звезды. Россыпь Млечного Пути перепоясывала небо наискось и была различима до мельчайших сверкающих пылинок. Вдали, у самого горизонта, поднималось широкое зеленое зарево. Оно медленно переливалось от слабых движений воздуха, точно какие-то огромные фосфорические флаги полоскались в высоте. Кейв мрачно выругался, посмотрев в ту сторону; ему стало тоскливо.

И зачем их выставили здесь многомильной цепочкой? Охранять это радиоактивное пепелище? “Чтобы кто-нибудь не проник в зараженную зону”, — объяснял сержант. Да какого дьявола туда попрется хоть один человек, если он в здравом уме! А если и сунется какой-нибудь самоубийца, туда ему и дорога…

Светится… Уже неделя прошла, а светится лишь немногим слабее, чем в первый день. Говорят, где-то невдалеке, милях в пятидесяти, выпал радиоактивный дождь из ртути, как раз над поселком на перекрестке дорог. Теперь он пуст, все убежали. А здесь, в Нью-Хэнфорде? Был мощный завод, рабочий городок. Один взрыв — и ничего нет. Погибли сотни людей. Одни пишут, что это диверсия красных, другие — что это несчастный случай. Один только взрыв! Офицеры говорят, что скоро будет война с русскими, которые собираются завоевать Америку. Что же будет тогда? Везде вот такие светящиеся зеленые пепелища вместо городов?

И тогда их, солдат, пошлют сквозь места атомных взрывов в атаки. Вот с этими игрушками? Кейв пренебрежительно передвинул висевший на шее автомат. На что они годятся? Какой смысл в такой войне? Ему не остаться в живых — это наверняка. Уж если на маневрах этим летом трое ребят умерли от лучевой болезни, когда проводили учения с атомным взрывом, то что же будет на настоящей войне? А ему всего лишь двадцать два года. Какая она будет, его смерть: мгновенная — от взрыва бомбы или медленная — от лучевой болезни? Лучше уж мгновенная… Бр-р-р! Его снова пробила нервная дрожь. И зачем все это? Давно уже ничего нельзя понять: для чего все делается…

Страшно и тоскливо было Грэхему Кейву, солдату будущей войны, ходить по степи в холодную ноябрьскую ночь, охранять неизвестно что и неизвестно зачем, размышлять о смерти…

Вэбстер пришел в себя только тогда, когда под его руками захлюпала черная, вязкая земля. Больше не было светящихся осколков и луж ртути. Он оглянулся: светящееся нагромождение развалин раскинулось сзади. Вэбстер перевернулся на спину и долго лежал, вдыхая свежий, пахнущий сырой землей воздух и глядя на звезды, спокойно светящиеся в темной глубине неба. “Генерал остался там. Он еще не умер, наверное, я его ударил несильно…”

Он поднял руку и стал внимательно рассматривать призрачно светящуюся ладонь: на сине-зеленом фоне кожи отчетливо выделялись все морщины и царапины. Он лениво приподнял голову и осмотрел себя. Все тело, все лохмотья одежды светились — даже земля вокруг была слегка освещена, виднелись травинки и комочки. Вэбстер усмехнулся и снова опустил голову на землю.

Зачем он выбрался? Лежал бы там вместе с Хьюзом… Какая сила протащила его сквозь эту зону? Биологическая жажда жизни… Интересно, сколько времени он полз? Даже если четверть часа — этого вполне достаточно. Впрочем, если он не умрет от радиоактивного заражения, то только потому, что раньше умрет от отравления ртутью… Сколько же рентген впитало его тело? Сколько еще осталось жить? Дня два-три? А зачем ему эти два-три дня? Чтобы рассказать людям, как было дело, как все это ужасно… Впрочем, что толку? Ведь он и сам не понимает, как все это произошло.

Глаза бездумно следили за двигавшимися по небу двумя звездочками: красной и зеленой. Звездочки быстро перебирались из созвездия в созвездие: за ними тянулся мягкий музыкальный рев моторов. Вот они ушли к горизонту.

“Значит, это не война — раз самолеты летают с огнями. Значит, где-то поблизости должны быть люди…” Вэбстер тяжело поднялся с земли. Подумав, он стал снимать с себя лохмотья — пусть хоть на несколько часов продлится жизнь. “Все равно ничего это не даст… Ладно. Нужно идти к людям. Рассказать им все, что знаю, и поесть. Хоть еще раз поесть…” Свежий воздух вернул ему ощущения многодневного голода, от которых свело желудок.

Вэбстер медленно, пошатываясь, побрел вперед, прочь от светящихся развалин Нью-Хэнфорда. На земле остались светящиеся пятна одежды…

Грэхем Кейв был уже не рад тому, что стал раздумывать о тоскливых и страшных вещах. Он уже несколько раз принимался вспоминать последние кинобоевики, которые им показывали в солдатском клубе, уморительные анекдоты о неграх и женщинах, но при одном взгляде на колеблющееся на горизонте зеленое зарево мысли снова смешивались и устремлялись на прежнее, жутковатое. “Чертовщина какая-то! Разве пойти к напарнику слева, покурить, поговорить?” Кейв огляделся по сторонам.