Теперь разрешите мне напомнить о событиях предыдущей войны 1828–1829 годов. Турция тогда переживала внутренние потрясения. Мусульманин обратил свой меч против мусульманина; провинции взбунтовались, восстала Греция, прежние военные силы были уничтожены, новых рекрутов, слабо дисциплинированных, было всего 33000 человек. Господство на Черном море было вырвано у Турции залпами британских пушек в Наваринской гавани; и тогда Россия, поддержанная Англией и Францией, набросилась на Турцию одним рывком и достигла центра ее европейских владений, прежде чем Турция узнала о том, что объявлена война. А как вы думаете — какое количество солдат сочла она тогда нужным использовать? 216000. (Аплодисменты.) И все же лишь путем обмана и под влиянием английского посла, который, к несчастью, вернулся, Турция была вынуждена подписать вырванный у нее внезапным нападением Адрианопольский договор. (Слушайте! Слушайте!) Взгляните на современную Турцию, с ее единодушием, с ее героизмом, внушенным любовью к родине и ненавистью к насилию, с централизованной властью и обильными ресурсами; она может собрать 300000 добровольцев, самых воинственных, каких только видел свет, у нее 250000 дисциплинированных солдат, одерживающих победы в Азии, у нее господство на Черном море, отнюдь не утраченное, как я сейчас докажу, при Синопе, у нее паровой флот, который может без потерь в людях или времени перевезти ее войска на арену военных действий из самых отдаленных частей империи; от снежных вершин Кавказа до бесплодных пустынь Аравии, от просторов Африки до Персидского залива — всюду царит дух возмущения, дух воспрянувшего мужества. (Слушайте! Слушайте! Аплодисменты.) Да, но подобно тому как в прежнюю войну Наваринский бой привел казаков на Балканы, так и теперь гребные винты Англии могут даже без войны привести старые русские суда в Дарданеллы. Но я говорю о намерениях России. Суть именно в этом. Нынешняя победа должна быть одержана на Даунинг-стрит, а не на Востоке. Между тем, разве вы не потерпели ущерба? Разве найдется среди присутствующих человек, который существенно не пострадал? Есть ли хоть один человек, который не платит дороже за хлеб, у кого не сократилась возможность найти работу или применять свой капитал? (Слушайте! Слушайте!) Чьи налоги не увеличились? Разве Чейнж-алли [улица в Лондоне, где расположена биржа. Ред.] не треплет лихорадка? Разве мы не были свидетелями вызванного этим наступлением русских войск расстройства денежного рынка, на две трети равного расстройству 1847 года? И все же Россия вовсе не намеревалась воевать. Разве мы не были свидетелями падения европейских правительств и возникновения предпосылок для восстаний и потрясений? И все же Россия вовсе не имела намерения воевать. Разве мы не видели, как Оттоманская империя разорялась на содержание огромной армии в полмиллиона солдат из-за того, что Россия передвинула войско в 70000 человек, которое должно кормиться за счет Турции и за счет рабочих Великобритании? И все это имеет место потому, что вы поверили легковерным людям, по мнению которых Россия так сильна, что ей никто не сможет сопротивляться, а Турция так слаба, что ей не поможет никакая поддержка. Мы положительно живем в эпоху сновидений и басен; мы способны поверить не только этому, — мы также способны поверить, что Россия более могущественна, чем все державы мира, объединенные против нее. «Times» пренебрежительно отзывается о мусульманской армии; он также недооценивает французскую армию и английский военный флот и торжественно сообщает нам, что вся Европа с Турцией в придачу так же мало способны не допустить русских в Константинополь, как помешать северным ветрам дуть в сарматских равнинах… Сказанное об Европе столь же верно, как и сказанное о Турции, но Турция погибнет, если вы будете продолжать действовать по-прежнему. Россия двинула 70000 человек, и, в результате, Турция охвачена страхом и негодованием, Англия содрогается от страха и паники, а Россия, также, содрогается от… хохота. (Смех и продолжительные аплодисменты.) Я обещал вернуться к сражению при Синопе, или, какого правильно называют, малому Наварину. Я не упоминаю об этом неприятном событии в связи с нашим поведением, — мы в данном случае поступили не более позорно, чем в остальных случаях, — я упоминаю о нем, лишь поскольку оно показывает соотношение сил обеих сторон. С этой точки зрения оно ничего не прибавило к силе России и ничем но ослабило Турцию, а наоборот: оно чрезвычайно ярко показало, что русские имеют все основания бояться храбрости турок. Мы видим здесь факт, не имеющий себе подобного даже в наших военно-морских летописях: фрегаты, становящиеся в ряд с линейными боевыми кораблями, командиры, бросающие факел в пороховой погреб и приносящие себя в жертву на алтарь отечества. Чего только не сделаешь против правительства, которое на каждом шагу и особенно в данном случае является предметом ненависти и отвращения для всякого человека. Заметьте, что морские силы Турции остались нетронутыми: ни один линейный корабль, ни одно паровое судно не погибли. Теперь Турция вдвойне обеспечит себе господство на Черном море, если дипломаты будут отозваны; ведь именно они — и только они — привели к так называемой катастрофе при Синопе. Но катастрофа была подготовлена для другой цели; она должна была послужить той палкой и кнутом, при помощи которых нужно было подгонять отстававших вьючных животных в Париже и Лондоне и заставить их навязать воюющим сторонам условия соглашения. Перед тем как прийти на это собрание, я слышал, как один из членов комиссии заявил, что Англия и Франция поступили совершенно правильно, выступив в качестве посредников, если они надеялись таким путем обеспечить мир. Я знаю, что сказанное им представляет собой общее впечатление, сложившееся у всех в Англии, но, тем не менее, я слушал его с ужасом. Кто дал вам право ходить по свету и навязывать мир силой оружия? Одно дело сопротивляться нападению, другое — совершать нападение. (Слушайте! Слушайте!) Ведь вы не можете вмешаться даже для того, чтобы спасти Турцию, иначе, как объявив войну России. Ваше посредничество, однако, было бы на руку России, оно произошло бы под ее диктовку и привело бы к тому, что Турции навязали бы условия, которые привели бы ее к гибели… Во время переговоров вы предложили бы Турции отказаться от ее прежних договоров с Россией в расчете на общеевропейское соглашение. Этот довод уже действительно был выдвинут и был встречен с восторгом нацией, которая всегда готова восторгаться всяким извращением. Боже милосердный! Европейское соглашение! Вот на что Турция должна рассчитывать! Но ведь ваш Венский трактат конечно тоже был европейским соглашением, а каковы его результаты? Это соглашение было важно постольку, поскольку оно создало Польшу; а что произошло с Польшей? Когда Польша пала, что вам говорил ваш министр об этом договоре? Да он сказал вот что: «Англии предоставлено право высказать мнение относительно событий в Польше». Заявив далее, что он протестовал по этому поводу до того, как событие свершилось, он сказал: «Однако Россия стала в данном случае на другую точку зрения». То же самое произойдет с вашим нынешним соглашением: она снова станет на другую точку зрения. (Шумные аплодисменты.) Эти слова были сказаны в палате общин, их произнес тот самый министр» (лорд Пальмерстон), «который держит сейчас в своих руках судьбу Турции так же, как он держал судьбу Польши. Но теперь вы предупреждены, а тогда вы были в полном неведении… Разрешите мне сослаться на данные, опубликованные на днях в «Times». Там сообщается, что у нашего посланника в Персии были разногласия с правительством шаха, которое уже готово было уступить, как вдруг вмешался российский посланник с целью обострить спор. Вы видите, стало быть, как в одно и то же время Россия вытесняет Англию из Персии, а Англия навязывает Турции господство России. В том же сообщении упоминается о посольстве, прибывшем в Тегеран; сообщается и о том, что афганцы чрезвычайно возбуждены и что заклятый враг России Дост-Мухаммед весьма заинтересован в успехе своего посольства, которое должно побудить Персию оказать поддержку Турции. А вы, вероятно, помните, что шестнадцать лет тому назад Англия объявила войну афганцам с целью низложения Дост-Мухаммеда ввиду того, что он был врагом Англии и верным союзником России. Что же, может быть, ваше правительство верило этому? Но если так, то чрезвычайно странно, что оно воевало не против России, а против афганцев, т. е. прямо бросило их в объятия России. Однако ваше правительство не питало такой уверенности; оно тогда великолепно знало, что Дост-Мухаммед, как это видно теперь, заклятый враг России, и, именно по этой причине оно напало на него. Этот факт был установлен, а в палате общин было доказано, что документы, в которых Дост-Мухаммед неправильно изображался союзником России, были целиком подделаны. Английский посланник сам отправил оригинал на родину для опубликования. (Позор!) Все это — лишь естественный результат того, что действия правительства держатся в тайне, а нация — в неведении, о чем я уже говорил. Я не вижу на нашем собрании ни одного человека, который не был бы молчаливым соучастником этого преступления, который не опустился бы вследствие безразличия к делам и чести своей страны до положения раба, хотя он и мнит себя свободным. (Слушайте! Слушайте!) Разрешите мне рассказать вам кое-что из того, что думают о вас иностранцы. Вы недавно много слышали о влиянии немцев при дворе. Не хотите ли послушать мнение немецких кузенов королевы? Тогда позвольте мне сказать вам, что если Германия подпала под русское влияние, то это дело рук Англии. Вслушайтесь только в следующие слова: