Впрочем, это не имело значения, так как штат, дежуривший в седьмом отделении милиции города Киева, понимал только русский и украинский, а разговаривал исключительно на суржике -- смеси первого со вторым с добавлением по случаю языка матерного. Сейчас был именно такой случай.

Несчастный студент, беспомощный, обиженный беспричинным смехом милиционеров, приблизил трусики сперва к своему носу, затем -- к лицу стоявшего рядом с ним старшины.

Старшина не понял объяснения не то на ко--суахили, не то на другом наречии банту. (В защиту старшины следует заявить, что ни представители министерства высшего и среднего специального образования, ни даже следователь КГБ не знали, на каком языке гражданин Ганы пытался внушить милиции идею о собаке).

Зато старшина, прослуживший верой и правдой двадцать три года в милиции после шести лет безупречной службы в армии, всем нутром почувствовал, что дамские трусики, пусть даже такие изящные, в непосредственной близости к его лицу являются оскорблением власти. Следовательно…

Парня отнесли в камеру в бессознательном состоянии. Когда он пришел в себя и стал бушевать на смеси чего-то с английским, ему добавили, чем седьмое отделение милиции избавило себя от беспокойства до утра.

Утром установили личность пьяного хулигана. В протоколе появилось разбитое в ресторане окно, запах алкоголя, нанесение удара старшине милиции при исполнении им служебных обязанностей, матерная брань и прочее.

Студента освободили на поруки. В настоящий момент он находится в хирургическом отделении 12-ой городской больницы в состоянии средней тяжести. Около сотни черных студентов демонстрируют перед зданием Верховного Совета.

Милиция ведет себя тихо. Ограничилась арестом и избиением нескольких негров, выглядевших зачинщиками, изорвала лозунги, на которых, среди прочего, было требование легализовать проституцию в СССР.

Заведующий административным отделом ЦК ненавидел негров почти так же, как жидов. Тем более, когда они вмешиваются во внутренние дела суверенной страны. И не какой-нибудь там африканской страны, а супердержавы – Страны советов. Но тут пришлось взнуздать свои чувства. Справедливость, конечно, через пару месяцев восстановим. И старшину повысим в должности. А пока -- судить прилюдно и вкатать всем -- старшему лейтенанту, старшине и старшему сержанту по восемь лет. Студенту принести извинение, букет цветов и передачу из цековского буфета. Курву разыскать. Черномазых демонстрантов успокоить, а главное, растолковать, что в стране победившего социализма нет проституции.

Точка.

Долго еще не мог сосредоточиться заведующий отделом в опустевшем кабинете. Проклятые трусики не выходили из головы. Кого именно он хотел садить в семнадцатом ряду?

Солнце покатилось на запад. Портрет Владимира Ильича над головой постепенно уплывал в тень. В ярких лучах все еще купался портрет Леонида Ильича. Пасьянс не сходился. Послать бы их всех к…

Позвонила секретарша и сообщила, что в приемной ждет командующий округом.

– - Говорит, что пришел по вашему вызову.

– - По моему вызову? Но я…

Зазвонил телефон Первого:

– - Послушай, дорогой, тебе что, уже надоело твое место?

– - Виноват, Петр Ефимович, не хотел беспокоить вас по пустякам. Все уже сделано.

– - Что сделано?

– - Этих из седьмого отделения под суд. Студенту…

– - Послушай, говнюк, чем это ты занимаешься? У тебя здесь небывалое чэпэ, а ты мелешь херню о каком-то студенте. Референт вызвал к тебе начальника управления авиации, командующего и директора завода Антонова. Стой, Крым ведь не входит в Киевский военный округ. Впрочем, смотри сам. Командующего можешь отпустить или оставить для консультаций. А этих мудаков, если понадобится, вызовешь сам. Все. Исполняй.

Кабинет начал вращаться одновременно вокруг трех своих осей. Боже мой! Не только рядовые советские граждане, но даже некоторые на нижних ступенях в этом сером здании считают, что он уже живет в раю. Люди с почтением относятся к работе летчика--испытателя, к опасной работе верхолазов и воздушных гимнастов. Что они знают об опасности? О каких мудаках идет речь? Что еще стряслось?

Он вспомнил, что в приемной ждет маршал. Заведующий лично отворил внутреннюю и наружную дверь кабинета, приветливо улыбнулся и пригласил маршала войти.

Дело, по-видимому, действительно было нешуточным. Командующий и сам толком ничего не знал. Сказал только, что речь идет о нарушении воздушных границ СССР.

Воздушных границ? Но причем тут административный отдел?

Картина прояснилась с приходом начальника управления гражданской авиации и директора авиационного завода. Действительно, срочно пришлось вызвать мудаков.

Простите мне великодушно. Не я употребил этот термин. У меня лично нет никаких претензий к пяти обычным непохожим друг на друга гражданам Советского Союза, объединенных именем "мудаки". В действительности их объединяла только совместная служба в экипаже самолета АН-24 Киевского управления гражданской авиации.

Самолет плавно приземлился, пробежал до конца посадочной полосы и вырулил на изолированную стоянку таможенного досмотра. В отворившуюся дверь ворвался жаркий ветер, сдувавший пыль с выгоревшей травы у края бетона. Вдали, за оградой с пропускными воротами, бушевало человеческое месиво. Было десять часов утра. Симферопольский аэропорт захлестывало полноводье курортного сезона.

Взлетали и садились самолеты. Солнце поднималось к зениту. Но АН-24 забыто торчал на бетонной стоянке. В самолете уже можно было выпекать хлеб. Из почти пустого салона восемь черных пассажиров в форме летчиков гражданской авиации протиснулись в дверь пилотской кабины и на смеси французского с русским потребовали выпустить их на землю.

Радист, самый молодой в экипаже, вытирая багровое лицо и шею уже мокрым платком, смачно обложил пассажиров многоэтажным матом и, почти не меняя тональности, связался с диспетчером на вышке. Диспетчер в такой же интеллигентной манере ответил, что хрен их знает, какого-то хрена торчащих хрен его знает где, вместо того, чтобы подрулить к обычной стоянке одесского рейса.