Но была опасность, что какая-нибудь фирма (та же Microsoft, например) возьмет код Apache и сделает проприетарную программу…
– Вы считаете это опасностью, а я считаю, что это было бы даже хорошо. Во-первых, если бы они исправили ошибку в сервере, то скорее всего не стали бы хранить исправление только для себя. Потому что иначе, когда мы обновим Apache, им придется обновлять свое исправление. Во-вторых, Apache является корректной реализацией протокола HTTP и предоставляет все возможности, которые может и должен предоставлять веб-сервер. Если в Microsoft стали бы его использовать, то не смогли бы утверждать, что протокол HTTP слишком сложен для реализации. Такая ситуация была с языком HTML – когда Microsoft и Netscape реализовали только часть стандарта, а какие-то возможности реализовали по-разному, несовместимым образом. Мы считали, что самый лучший способ противодействовать желанию компаний создавать несовместимые вещи – сделать образцовую реализацию (reference implementation) протокола, причем достаточно хорошего качества, чтобы его могла использовать та же Microsoft. Мы считаем, что нам это удалось.
Кстати
Одно из нововведений в GPLv3 – совместимость с Apache Licen-se. Авторы GPLv3-софта смогут свободно использовать код Apache и его сателлитов.
За прошедшие тринадцать лет Apache прошел немаленький путь. От небольшого неофициального проекта до Apache Software Foundation. Сообщество выросло от восьми человек до более чем тысячи. Что изменилось за это время в процессе разработки?
Брайен на секунду задумывается. Потом начинает перечислять:
– Люди чаще используют IRC и чаще встречаются лично. Отчасти это связано с тем, что мы регулярно проводим конференцию разработчиков ApacheCon. Мы также делаем такую штуку – называется hackathon. Обычно на выходных перед конференцией собираем народ вместе в одной комнате без всякой повестки дня – люди просто находят тех, с кем хочется работать, садятся и начинают писать код. Это положительно влияет на продуктивность.
Участие в Apache сейчас – хорошая запись в вашем резюме. Люди приходят к нам в том числе из-за этого.
Мы сейчас больше времени тратим на обсуждение политических вопросов. Например, была большая дискуссия во внутреннем списке сообщества о роли женщины в open source. Это действительно очень важная тема – женщин в open source недостаточно, недостаточно женщин-разработчиков. Впрочем, одни этим очень расстроены, другим это не важно. Должны ли мы – Apache Software Foundation – изменить ситуацию? Должны ли создавать специальные места, чтобы женщины могли участвовать в работе над Apache, должна ли быть соответствующая тема на конференции? Так что мы больше времени обсуждаем подобные вопросы – хотя возможно, потому, что наша организация стала более взрослой.
А вы сейчас участвуете в жизни сообщества? Пишете код?
– Я просматриваю патчи других людей – больше времени провожу над разработкой Subversion (система контроля версий, наследница CVS. – И.Щ.), нежели Apache. Хотя еще больше я путешествую и выступаю на разных мероприятиях. Я обнаружил, что говорю лучше, чем пишу код, – так что принесу больше пользы миру, привлекая новых разработчиков и пользователей open source. Недавно я был в Южной Африке, беседовал с государственными представителями, летал в Румынию, в следующем месяце буду в Китае и Шри-Ланке…
Не просто быть хорошим пользователем open source. Нужно как минимум знать английский язык…
– Да, английский язык очень зависим от контекста, иногда даже от тона голоса, и одно и то же предложение может быть прочитано мною и вами очень по-разному. Я могу воспринимать его иронично, а вы можете быть разозлены. Это приводит к спорам, которые отнимают много сил и времени. Личное обсуждение было бы гораздо более приятным. Знание английского действительно очень важно в open source-сообществе. Возможно, на самом деле это не очень хорошо. Я думаю, что хорошие разработчики, для которых английский является родным, понимают, что им нужно писать для международной аудитории. Вероятно, все также постепенно учатся тому, что, когда читаешь электронную почту, нужно предполагать как можно более благоприятную интерпретацию, потому что лучше ошибиться в положительную сторону, чем в отрицательную.
Для создания open source-экосистем в странах типа России нужно еще много потрудиться. Я считаю, что люди могут участвовать в нашем деле, даже если они говорят только на русском, если они сфокусируются на внутреннем рынке. Помимо предоставления поддержки, написания документации, возможны и другие формы участия. Например, русскоговорящий пользователь находит ошибку и сообщает об этом русскоговорящему разработчику. Если это низкоуровневая ошибка, нужно провести определенную работу, чтобы понять, в чем именно она заключается. После этого русскоговорящий разработчик может передать эту информацию другому разработчику, знающему русский и английский, и они могут исправить ошибку. Мы должны развивать федеративную модель сообщества. Такая модель уже действует в проекте Gnome.
К тому же нужно образовывать локальные сообщества. Организовывать списки рассылки, а кроме того, регулярно собираться вместе, обучать друг друга. Так делается в Штатах и в Европе, и действительно помогает. Люди собираются выпить пива вместе, а не только существуют в онлайне.
А что можно сказать про эволюцию глобального сообщества open source за последнее время?
– Открытый софт чаще используется, все больше внедряется в корпорациях. Вы сейчас можете прийти в любую компанию и сказать: "У меня есть программа, которая решит ваши проблемы. Да, и, кстати, она открытая". В большинстве случаев это принимается хорошо. Только не надо говорить: "У меня есть замечательная открытая программа. И, кстати, она решит вашу проблему". Отталкиваться нужно от решения.
Многие компании открывают свои разработки. Посмотрите на Nokia – это была одна из самых проприетарных компаний, даже в большей степени проприетарная, чем Microsoft. Они стремилась закрыть свои платформы как только возможно. Сейчас они продают Linux-таблетки, – Брайен кивает на лежащую передо мной Nokia N770. – И это здорово! Компании начинают "открываться опен сорсу".