Из всех присутствующих Тил выглядел самым несчастным. Будет неправильно сказать, что он разобрался в происходящем. Нет, он не разобрался. Но что-то подсказывало ему, что тут нечисто. Вся сцена основывалась на какой-то фальши – на чем-то таком, что могло лишить его триумфа. Тил имел весьма смутное представление о том, как это может произойти сейчас, но раньше он настолько часто оказывался в подобных ситуациях, что в симптомах ошибиться никак не мог.

– И что же, черт побери, это за шутка? – сердито осведомился он.

– Вот Лео вам и расскажет, – ответил Святой.

– Шутка была настолько... э-э-э... глупой, что я... Короче, инспектор, когда мистер Темплер предложил нам купить это... э-э-э... литературное произведение, то мы, зная его, если так можно выразиться... э-э-э... несколько дурную репутацию, решили... э-э-э... что было бы неплохо слегка подшутить и над ним с вашей... э-э-э... невольной помощью. Э-э-э...

– В то время как вы, естественно, твердо были намерены купить эту книгу, – мягко подсказал Святой.

– Э-э-э... да, – чуть не подавился достопочтенный Лео. – Купить. Э-э-э... естественно.

– И купить сейчас же, – дрожащим голосом произнес лорд Айвелдон, вытаскивая чековую книжку.

– Э-э-э... конечно, – простонал достопочтенный Лео, вынимая ручку. – Сейчас же.

– Двести тысяч фунтов, не так ли, мистер Темплер? – спросил лорд Айвелдон.

– Цена уже немного возросла, – отрицательно качнул головой Святой. – Вам это будет стоить уже двести пятьдесят тысяч: мне нужна новая шляпа, а Фонд Саймона Темплера не предназначен для совершения подобных покупок.

У старшего инспектора Клода Юстаса Тила шла кругом голова и стучала в висках кровь, когда он наблюдал за выпиской и передачей чеков. Так он никогда и не узнает, как был провернут этот трюк. Тил знал только, что Святой вернулся и случиться может что угодно... Да и напутственные слова Святого, которыми тот провожал их до двери, ничего для него не прояснили.

– Кстати, Лео, – сказал Святой, – не забудьте напомнить Невиллу, чтобы он прислал и свой взнос. Если вы сейчас отправитесь прямо домой, то найдете его там в томительном ожидании. Невилл с огромным пистолетом в руках охраняет Подснежника: по каким-то причинам он решил, что Подснежник – это я.

– Заходил сэр Гумбольдт Куинн и оставил чек, – неуверенно сказала Патриция Холм.

Саймон взял его и присоединил к своей коллекции. Расправив бесценные бумажки веером, он положил чек достопочтенного Лео Фарвилла сверху и долго рассматривал его, горестно нахмурившись.

– Боюсь, что Лео слишком легко отделался, – сказал Святой. – Как подумаю, что можно было бы здорово досаждать Тилу, имея в кулаке министра внутренних дел, то начинаю считать, что даже Фонд Саймона Темплера не стоит такого удовольствия.

Но потом он вновь воспрянул духом.

– Правда, это сделало бы жизнь чертовски скучной, – заключил он.

Однажды некий литератор, у которого будет гораздо больше свободного времени, чем у меня, напишет бесценную монографию о дверях. Он укажет, что двери служат для входа и выхода, и сделает псевдофилософский вывод о жизни и смерти. Он будет говорить о дверях, которые американские дипломаты всегда хотят держать открытыми, за исключением тех случаев, когда они сами находятся в доме. Он может отвлечься и немного порассуждать о том, что думают о дверях волки. Почти неизбежно он упомянет некоторые знаменитые двери, такие, как двери собора в Пуалисси-сюр-Луар, на которых Вольтер нацарапал грубую эпиграмму, адресованную папе римскому; как Золотые Врата храма Пашка в Аллахабаде, на которых выгравированы семьсот семьдесят семь священных коров; как двери гостевого дома Цезаря Борджиа, которые всаживали стилеты в спины всех входящих, и так далее. Быть может, он все выдумает, как это сделал и я, но никто ни о чем не догадается.

Трудно, однако, вообразить, что дверь лондонского Барньярд-клуба займет место в таком каталоге, поскольку она была сделана сплошь из щелей и ничем не была знаменита. И все же, когда однажды поздно ночью эта дверь отворилась, чтобы выпустить Саймона Темплера на Бонд-стрит, она на мгновение превратилась во Врата Приключений.

Саймон Темплер стоял на тротуаре с сигаретой в зубах. Прохладный ветерок овевал его разгоряченный лоб и освежал легкие. Но, казалось, ему и не нужно было освежаться – он выглядел бодрым, как будто появился не из душного ночного клуба, а с пикника на природе. Его синие глаза смотрели так же внимательно, как и в любое другое время. На его губах играла полуулыбка, как если бы это было утро и его ожидал заполненный делами день. Но в действительности никаких дел у него не было. Саймон Темплер всегда готов был начать свой день в любое время, если он обещал приключения.

Рядом с ним стоял Попрыгунчик Униац, очень нарядный, в смокинге и манишке с бриллиантовой заколкой. Он судорожно зевал, поскольку душа его была гораздо менее романтичной.

– Послушайте, босс, – ворчливо сказал он, – и эта здесь называется веселый вечерок?

– Ну да, – ответил Святой.

Натура Попрыгунчика не обладала тем эстетическим благородством, которое позволяет англичанам с радостью терпеть своих законодателей. Он с отвращением сплюнул на дорогу.

– Боже, – сказал он, изобразив мрачное изумление, – это же бесчеловечно! В этом последнем кабаке у нас отобрали стаканы, потому что уже половина первого. Мы заплатили по два доллара с носа, только чтобы войти туда, да еще по пятерке за стакан лимонада с чайной ложкой джина. А что получили? Паршивый оркестр из трех человек и никакого шоу. И все сидят и терпят! А если бы в самой мерзкой забегаловке Нью-Йорка кого-нибудь попытались так надуть – даже при сухом законе, – ее разнесли бы в один момент. – Попрыгунчик вздохнул и сделал единственный очевидный вывод, не зная, что философы уже давно до этого дошли: – Может, эти англичане вовсе и не люди?

– Ты забываешь, Попрыгунчик, что это свободная страна, – негромко проговорил Святой.

Он закурил и выпустил кольцо дыма. Из наползавшей с запада тучи закапали редкие капли, и Саймон оглядел улицу в поисках такси. Как бы в ответ на его мысли из-за угла вывернула машина и поехала по направлению к ним. Когда она подъехала ближе, он с сожалением увидел, что такси занято. Это было достойное завершение скучного и неудачного вечера.

– Пойдем-ка лучше пешком, – сказал он.

Они повернули к Пиккадилли и только двинулись, как услышали, что мотор машины замолк. Оглянувшись, они увидели, что машина стоит у клуба. Святой ухватил Попрыгунчика за руку:

– Постой-ка, удача пока с нами! В конце концов, мы не промокнем.

Они направились к машине, из которой только что вышел пассажир. Это была молодая девушка, которая копалась в сумочке.

– Боюсь, что более мелких денег у меня нет, – послышался ее низкий приятный голое.

Водитель крякнул и вылез из машины. Стоя на обочине, он расстегнул пальто, пиджак, свитер и даже рубашку, шаря по всем потаенным кармашкам, где лондонские таксисты прячут мелочь. После долгих поисков он извлек горсть монет и поднес руку к свету.

– Извините, мисс, но сдачи у меня нет, – флегматично сказал он и стал застегиваться.

– Я разменяю деньги в клубе, – ответила девушка.

Но у Саймона Темплера возникли другие идеи на этот счет. Пока водитель искал сдачу, эти идеи созрели окончательно, а Святой всегда полагался на случай. Ему понравились голос девушки и ее фигурка, да и одета она была со вкусом, так что для начала этого было достаточно.

– Простите, – сказал он, – может, я чем-либо могу помочь?

Девушка, вздрогнув, подняла голову, и Святой ясно разглядел ее лицо. Оно было овальным и миниатюрным, с задорно вздернутым носиком и готовыми расплыться в улыбке губами. Ее прямые темно-каштановые волосы красиво обрамляли лицо. Карие глаза глядели недоверчиво, и в темноте ему показалось, что в них промелькнул страх.