Гирланд, прислонившись к стенке грота, сидел на земле рядом с Жаном. Обе женщины и Бордингтон спали. При слабом свете свечи Жан рисовал, на плотном песке карту шахты.

— Это такое место, где трудно потеряться, — сказал он. — Эта галерея направо спускается к шахте, и она полна воды. Вот эта, налево, ведет к выходу, который находится посредине минного поля, ограждающего границу. Преимущество заключается в том, что выходя там, избегаешь вскопанной полосы земли и первого ограждения, снабженного сигнальными устройствами тревоги. Мины зарыты примерно на десять сантиметров глубины. У них имеются вибрационные детонаторы и нужно, чтобы была достаточно сильная вибрация, чтобы они взорвались. Мой друг начал пересекать это поле в восемь часов вечера. Было темно. Ему понадобилось четыре часа, чтобы пройти его, ползя на животе сантиметр за сантиметром. Он, вероятно, прополз поверх мин, но, передвигаясь так медленно и так осторожно, ему удалось выбраться живым. — Жан поднял голову и потер сильно заросший подбородок. — Нас пятеро, и по этой причине эта операция становится в пять раз трудней и опасней. В первую ночь отправятся двое, во вторую ночь еще двое и один в третью. Я отправляюсь со своей женой, а вам решать: останетесь ли вы последним или это будет Бордингтон. По-моему, будет лучше, если Бордингтон пойдет последним. Вы сможете успокоить девушку, если она начнет психовать, а Бордингтон не способен этого сделать.

Гирланд согласился с ним.

— Там имеется двойное ограждение под сильным током, но также имеется и подземный поток воды, который течет под ограждение и делает почву под ним мягкой. Если лечь совершенно плашмя на этот мягкий грунт, можно пролезть под ограждением, так как грунт оседает под тяжестью тела. Если вы дотронетесь до проволоки, разумеется, вы будете убиты током.

Гирланд скорчил гримасу.

— Это мне кажется восхитительным. А наблюдательные вышки?

— Самая ближайшая от того пункта, с которого мы начнем свое прохождение, наводится справа на расстоянии ста метров. Но слева есть другая, на расстоянии триста метров. Прожекторы обеих сторожевых вышек поворачиваясь, полностью не скрещиваются, и в этой узкой полосе тени мы и должны проскользнуть. — Жан пожал плечами и закурил сигарету от свечи. — Ведь я вам сказал, что достигнуть той стороны можно лишь при большой удаче… Нам понадобится ее много.

— Действительно. — Гирланд стал старательно изучать карту, потом стер ее, разглаживая песок ладонью.

— Но когда мы окажемся по другую сторону границы, часовые на сторожевых вышках, если увидят нас, начнут стрелять, так как мы окажемся у них на виду. Так что не может быть и речи о том, чтобы подняться и побежать. Придется ползти еще, по крайней мере, шестьсот метров, прежде чем окажешься в надежном, укрытии.

— Ну что можно об этом сказать! — воскликнул Гирланд, — Эта операция кажется мне просто проклятой!

— Но это возможно. Я видел, как она удавалась…

— Если хоть один из нас допустит ошибку, мы все пропадем. Нас всех схватят. — Гирланд задумчиво посмотрел на Жана. — Нужно, чтобы я прошел первым, Жан. У меня с собой ультрасекретный документ, который я должен отвезти в Париж. Я огорчен, но этот документ до такой степени важен, такой сенсационный и опасный, что совершенно необходимо, чтобы я доставил его лично из рук в руки…

— Никакой документ, какой бы важный он ни был, не имеет большей ценности, чем жизнь моей жены, — возразил Жан, лицо которого стало суровым. — Нет… Мы вас привели сюда… Мы пойдем первыми.

— Если вы взорветесь на мине, я уже не смогу привезти этот документ туда, куда нужно, — настаивал Гирланд. — Я вас уверяю, что он более важен, чем ваша жена. Мне очень неприятно, но это так.

— Моя жена и я пойдем первыми, — подчеркнул Жан. — Я тоже опечален. Где переходить знаю я… а не вы. Если мы не пройдем первыми, никто не пройдет. — А если мы бросим жребий? — предложил Гирланд, всегда готовый довериться судьбе.

— Я не могу доверить случаю судьбу моей жены, — холодно ответил Жан. Или мы пройдем первыми, или никто не пройдет!

При виде сурового и решительного лица своего компаньона, Гирланд понял, что Жан никогда не изменит решения. И он не мог упрекнуть его в этом. Он сделал бы то же самое, если бы был женат на такой женщине, как Бланка.

— Согласен, вы выиграли… Вы пойдете первым.

— Да, — сказал Жан, — а теперь я хочу немного поспать. Мы отправимся завтра вечером. Потом на следующую ночь вы и девушка… и, наконец, Бордингтон.

Бордингтон, который проснулся и слышал их шепот, встал, выпрямился и стал угрожать им своим пистолетом…

— Нет! Я слышал все, что вы тут говорили. Я не пойду через поле один! Вы слышите? Я отказываюсь!

Гирланд наградил его взглядом, одновременно измученным и возмущенным.

— Ну до чего же вы можете быть невыносимы! — воскликнул он. — Спрячьте вашу петарду и спите, черт возьми!;

— Нет! Вы пройдете первым, и я пойду с вами, — продолжал Бордингтон. — Нужно, чтобы я прошел! Мала может пойти после нас. Что же касается этих крестьян…

— Заткнитесь!.. Слушайте… — сухо оборвал его Гирланд.

Его решительный голос заставил Бордингтона замолчать.

Они замерли. Очень смутно, с другой стороны тоннеля им послышались голоса.

Гирланд схватил автоматическое ружье, вышел из грота и начал быстрым и бесшумным шагом пробираться по галерее, ведущей к вентиляционному колодцу. У края колодца он услышал голоса более отчетливо.

Малих, Шурца и сержант только что подошли к отверстию, уходящему в шахту.

— Это здесь, — сказал сержант.

— А куда он ведет? — спросил Малих.

— Там есть длинная галерея, потом грот, — пояснил ему сержант. От грота отходят две другие галереи. Я не знаю, в каком месте они заканчиваются.

— А есть другие выходы? — спросил Малих, голос которого ясно доносился до Гирланда, съежившегося в тоннеле. Малих говорил по-немецки.

— Я не знаю. Когда я был маленьким…

— Нам наплевать на твое детство, — пробурчал Шурца. — Я хочу спуститься и все проверить.

— Подождите! — сказал Малих. — Они находятся там, в глубине шахты, и вы не должны спускаться. Один из них очень опасен. Нет… мы не будем спускаться. Мы просто бросим туда слезоточивую бомбу, и затем ваши люди смогут спуститься туда в масках и посмотреть, что там произошло.

— У нас нет слезоточивых бомб, — возразил расстроенный Шурца. — Я спущусь. — У него было три гранаты, висевшие на поясе. Он снял одну. — Это я руковожу операцией, и это я отдаю здесь распоряжения.

Гирланд не стал больше ждать. Он поспешно вернулся в грот.

— Они спускаются! Быстро! — сказал он. Обе женщины уже проснулись и встали. — Идите по галерее, которая ведет к границе.

Он быстро повернулся и побежал обратно по галерее к вентиляционному колодцу, в то время, как Жан, схватив оба мешка, толкал обеих женщин в галерею налево.

Предоставленный самому себе, Бордингтон колебался. С того момента, как он вышел из своего дома, его не покидала мысль, что ему не избежать смерти. И внезапно он почувствовал непреодолимое желание доказать самому себе, что он уж не такой трус, каким его считали компаньоны. Он последовал за Гирландом. Услышав его приближение, Гирланд остановился и жестом показал ему, чтобы он возвращался назад.

— Вы мне не нужны. Следуйте за остальными!

— Нет! Я могу вам помочь! — с отчаянием закричал Бордингтон. Он смутно различал фигуру Гирланда при свете, который исходил из вентиляционного колодца.

— Убирайтесь отсюда! — воскликнул Гирланд, продолжая, идти по направлению к колодцу.

Бордингтон колебался. Потом медленно двинулся по галерее, с лицом, мокрым от пота и с такой силой сжимая рукоятку пистолета, что у него болели мускулы.

Шурца достиг дна колодца, отпустил руки, упал на спину и с трудом поднялся на ноги.

Гирланд, прижавшийся к стенке галереи, был спрятан в тени. Шурца его не видел, но он заметил согнувшуюся фигуру Бордингтона, который осторожно приближался в его направлении. Бордингтон тоже увидел его, и, подняв оружие, выстрелил. Шум от детонации в таком узком пространстве прозвучал как страшный удар грома. Падая, Шурцу удалось бросить гранату. Она попала Бордингтону прямо в грудь, потом упала на землю. Бордингтон повалился плашмя на землю, не понимая, что же происходит, с единственным желанием спрятаться. Граната взорвалась. Гирланд почувствовал, как жидкая грязь испачкала ему лицо. Потолок галереи частично обвалился в виде дождя из песка и камней. Оглушенный взрывом гранаты, он некоторое время простоял, прижимаясь к стенке галереи. Потом он пришел в себя, и подошел к Шурца, окровавленному и лежащему без сознания. Он ощупью нашел две другие гранаты и быстро отцепил их от пояса Шурца. Затем он побежал в том направлении, где лежал Бордингтон. Он зажег зажигалку, скорчил гримасу, и бегом направился обратно в грот. Бордингтон был лишь бесформенной массой из крови, и поломанных костей, которую удерживала лишь одежда.