— Не нам судить, правильно ли поступает наш господин, — сказал он, и сам чувствуя, как избито это звучит.

— Ты ошибаешься, — ответил Хонсю. — Судить — именно нам. И однажды найдется кто-то, кто призовет Пертурабо к ответу за бездействие.

Бронн рассмеялся, услышав такое:

— Да ну? И кто же это будет? Вы?

Злость Хонсю испарилась, и Бронн в очередной раз убедился, насколько непредсказуем Кузнец Войны: в ярости не уступит берсерку, а по капризности — беспутному служителю Темного Принца.

— Кто знает? — ответил Хонсю, улыбаясь щербатой улыбкой. — Может быть, и я. Вот роскошно выйдет: полукровка без рода и племени — и сидит на Костяном Троне. Доживи Форрикс до такого, я бы многое отдал, чтобы увидеть выражение его лица!

— Вы сошли с ума, — определил Бронн — теперь он знал это так же точно, как знал состав коренных пород Калта.

— Возможно, — согласился Хонсю и, отвернувшись от Бронна, направился к аппарели «Адского бура». — Но сейчас мне предстоит найти один храм, а тебе — затянуть одно сражение.

Перед ним на борт установки поднялись еще приблизительно сорок Железных Воинов — они промаршировали по аппарели, проявив образцовую дисциплину. Бронн знал многих из этих воинов: одни из лучших бойцов, оставшихся в легионе, все сражались на Терре, все принесли особые обеты перед Костяным Троном. И именно они теперь вынуждены участвовать в столь позорной войне — при мысли об этом Бронн чувствовал горделивую горечь.

Грендель и Свежерожденный скрылись внутри, а Хонсю остановился на аппарели и отсалютовал Бронну, подняв сжатый кулак и ударив им по нагруднику.

— Дай мне день. Дай мне один день — и взамен я дам тебе такую победу, которая заставит тебя забыть о всяких «старых традициях».

Аппарель начала закрываться, и Бронн кивнул, но он слышал ложь в голосе Кузнеца Войны, и сердце его тревожно сжалось.

Хонсю оставил их здесь умирать.

сейчас

Боль усиливалась.

Его доспех полностью вышел из строя, и двигаться стало практически невозможно. Раньше он был грозным воином, но теперь силы покидали его. Броня, раньше защищавшая, стала тяжким грузом, который слабеющее тело больше не могло нести. Он помнил день, когда получил этот доспех, помнил величественные колонны Каменной галереи и то, как вместе с тысячами братьев по оружию преклонил колени перед примархом в вороненой броне.

Бронн вспомнил, какую несокрушимую гордость ощутил тогда: он стал частью чего-то более великого, чем он сам, и это чувство помогло ему пережить самые темные дни Великого предательства. Но Долгая Война и упадок, в который погрузился легион, показали ему, что несокрушимых вещей не существует. Можно унизить даже самого уверенного в себе гордеца, можно взять штурмом даже самую неприступную крепость — и даже самая твердая вера может пошатнуться перед лицом предательства.

В чем он ошибся?…

Атака Рожденных Кровью провалилась: Ультрадесантники и ультрамарские солдаты, действуя вместе, сумели остановить нападавших и заставили их повернуть вспять. Свирепые воины Механикус набросились на своих темных братьев с особо лютой ненавистью, потому что враги их когда-то были такими же, как они. Перевес оказался на стороне имперских сил, но в этот момент на поле битвы появилась Черная базилика, и ее орудия нанесли защитникам страшный урон, поставив на грань полного уничтожения.

Но в конце концов и это мощное оружие было потеряно…

По всей пещере валялись обломки черной громадины — бесценные останки, обреченные ржаветь в здешней влажной атмосфере, ибо некому было их собрать: из Темных Механикус в живых не осталось никого. Бронну следовало предвидеть вероятность саботажа, ведь Гвардия Ворона именно на этом и специализировалась: удары из тени и скрытое проникновение в цитадели с самой совершенной защитой.

Бронн помнил, как много лет назад сражался вместе с Кораксом и его воинами; сыны этого примарха, возможно, успели забыть те битвы, но его память сохранила все. Хотя Империум погрузился в застой и его космические десантники были лишь бледной тенью великих легионов древности, тот, кто провел отряд в сердце Черной базилики, был достойным воином. Но Бронн не мог долго восхищаться профессионализмом противника — вернулась боль, он закашлялся и сплюнул кровавый сгусток.

Уничтожение Черной базилики деморализовало Рожденных Кровью, и Бронн проклинал Хонсю за то, что по его милости немногие легионеры, еще оставшиеся в их армии, вынуждены были сражаться вместе с такими подонками. Дассандра зарубил несколько десятков, когда окровавленные, сломленные духом солдаты бросились через вал, отступая перед стеной защитников в керамитовой броне и синих униформах.

На поле боя установилось зловещее затишье; противники вернулись на свои позиции, и Бронн с Дассандрой попытались восстановить дисциплину. Угрозами, обещанием богатой добычи и несколькими показательными казнями они добились от солдат послушания, и Бронн уже планировал вторую атаку, когда стряслась новая беда.

Когда Рожденные Кровью выстроились для нового штурма, пришло сообщение, что враг атакует с тыла. Из туннеля, который с таким трудом расчистили для Черной базилики, донеслись отдельные взрывы и треск перестрелки, к которому добавился грохот крупнокалиберных танковых орудий. Такого не должно было случиться. Разве Ультрадесант не был полностью разбит на поверхности? Но панических вокс-сообщений, докладывавших о новых контактах, становилось все больше, и пришлось признать, что катастрофа неминуема.

Из туннеля показалась пестрая армия — наспех восстановленные бронемашины, батальоны, сформированные из остатков других частей, а также сами Ультрадесантники. Эта армия атаковала Рожденных Кровью с яростью берсерков, а когда защитники долины ответили собственным боевым кличем, Бронн понял, что обе стороны каким-то образом поддерживают связь.

Ворота трех крепостей открылись, и тысячи солдат в синей униформе бросились в атаку, на острие которой шли отделения Ультрадесанта. Несмотря на все старания Бронна и Дассандры, вид вражеских армий, которые вот-вот возьмут их в клещи, лишил Рожденных Кровью остатков мужества. Они рассеялись в отдельные группы, каждая из которых думала только о собственном спасении, не понимая, что тем самым подписывает себе смертный приговор.

Молот и наковальня. Две армии Ультрадесанта соединились, зажав Рожденных Кровью в тиски, и милосердия они не проявили. Хотя сражение явно было проиграно, Железные Воины не собирались просто сложить оружие и тихо сдаться. Зная, что Хонсю оставляет их на верную смерть, Бронн подготовился к такому повороту событий и теперь ждал нужного момента, чтобы дать последний выход своей ненависти.

Дантиох — Кузнец Войны, предавший свой легион — называл такие меры последним решением в любой осаде, и хотя бы в этом он был прав.

По всей длине туннеля было установлено множество подрывных зарядов, которые Бронн мог активировать одним сигналом, и когда он увидел, как к нему с убийственной решимостью приближается сержант Ультрадесанта, то понял, что время пришло. Бросив последний взгляд на фортификации, которые он с таким трудом построил, Бронн ударил по пусковой кнопке — и мир исчез в огне, грохоте и лавине падающих камней. Он думал, что и сам погибнет под обвалом, но все-таки выжил, правда, ненадолго.

Перед глазами все еще стояло пламя взрывов, за которыми последовали вспышки вторичных детонаций и фейерверк рвущихся боеприпасов. Бронн моргнул. Он знал, что умирает, но ради чего он должен погибнуть?

Неужели он был всего лишь помехой, отвлекавшей внимание врага от миссии, которая — в этом не оставалось сомнений — провалилась?

Для воина с таким послужным списком, как у него, это было унизительно.

Земля вновь задрожала, и Бронн быстро посмотрел на свод пещеры. Оттуда словно сухой дождь сыпалась пыль, и хрупкие чешуйки расслоившейся каменной породы падали на поле боя с тихим шелестом, как песок в песочных часах. Структурная целостность пещеры не пострадала, но Бронн хотел, чтобы свод рухнул, чтобы его позор был похоронен под миллионами тонн камня, чтобы враг не смог получить подкрепление и добиться окончательной победы.