Грэм Макнилл

Что значит потеря одной планеты для Империума, в котором их миллионы? Владения Императора простираются от окраин одного спирального рукава галактики до другого, и бесчисленные армии защищают Его суверенное право со стойкостью, которую питают мужество и верность. Невозможно перечесть все эти миры, но невыполнимость задачи не мешает миллиарду клерков и дальше при свете свечей усидчиво трудиться в пыльном полумраке Имперского Экзакториума. Бесстрастная система по капле переваривает информацию, обновляются вековые архивы, но даже в темных глубинах императорской канцелярии некоторые миры сверкают ярче других:

Армагеддон, названный так в честь Судного дня; Фенрис, родина жестоких Космических Волков; Кадия, мир-крепость у врат, ведущих в Окулярис Террибус; Катакан, мир смерти, населенный безжалостными воинами.

Но есть планеты, героическая история которых затмевает даже эти прославленные миры; планеты, которые стали легендой Империума, величие которых признает и дворянин из терранской аристократии, и самый последний бандит Некромунды.

Эти планеты составляют Ультрамар, и именно они, как путеводные звезды, несут свет цивилизации в самые далекие уголки Империума. Если сияние Императора блекнет, они разгоняют подступающую тьму; если слабеют рубежи его владений, они встают на защиту.

Талассар с его вечными штормами; Квинтарн, Тарент и Масали — троица знойных, засушливых миров; скалистый Эспандор; Иакс, сад Ультрамара. Под опустошенной поверхностью Калта скрывается невероятный лабиринт пещер, где так же светло и просторно, как и под открытым небом. Множество других планет сверкает в черноте космоса, но все они меркнут по сравнению с лазурно-изумрудным сердцем Ультрамара, все они — вассалы этого блистательного мира. Из всех миров Империума лишь у его повелителя есть такое право — властвовать над собственной звездной империей. Ни одна другая планета не может претендовать на такой статус, и условия, в которых сложилась эта уникальная система, не были ведомы даже Императору.

Макрагг — так называется планета, что, как бриллиант во мраке, царствует над остальными.

Кристально-прозрачные воды ее морей кишат жизнью, однако большую часть суши занимают горные хребты, бледные скалы которых вздымаются к самому небу. Горы эти так неприветливы и мрачны, что обитатели Макрагга, хоть и отличаются выносливостью, вынуждены селиться на более плодородных землях рядом с долиной Лапонис и гигантским бастионом владык этого мира.

Крепость Геры высечена в самых высоких горах: семь горных вершин дали камень для ее стен, и крепость стала домом для самого великого из легионов Императора, Ультрадесанта. Имена героев из Ультрадесанта стали синонимом отваги и чести даже среди других Адептус Астартес: флагоносец Галатан, поднявший знамя ордена при штурме бреши Коринфа; Вентан, капитан потерянного 6-го ордена, который отстоял Калт в битве с предателями из легиона Несущих Слово; Инвикт из 1-й роты, защищавший свой родной мир от Великого Пожирателя и принявший бой, который не мог выиграть.

Примарх Робаут Гиллиман создал Ультрамар многие века назад, и с тех пор его воины защищают этот дальний рубеж Империума, отражая все атаки, болтером и мечом сокрушая всех врагов, чтобы сохранить то, что их генетический отец создал из тьмы.

Что значит потеря одной планеты для Империума, в котором их миллионы?

Все зависит от того, что это за планета.

Миры Ультрамара, независимые и процветающие, разительно отличаются от того индустриального ада, в который неизбежно превращаются остальные владения Империума. Здешние обитатели физически развиты, хорошо питаются и довольны жизнью. Они — часть военного общества, где нет места бездельникам. Хотя уклад каждой планеты отличается, все жители Ультрамара разделяют идеалы, принятые на Макрагге: целеустремленность и стойкость необходимы для того, чтобы непрестанно трудиться на благо всего человечества.

Сердце Макрагга — самое величественное из святилищ, когда-либо созданных человеком; внутри покоится тело Робаута Гиллимана: примарх сидит внутри стазисного поля, которое одновременно и сохраняет ему жизнь, и отрицает саму возможность будущего. Капли крови из смертельной раны, которую примарху нанес падший брат, застыли в вечной неподвижности, как чистейшие рубины; глаза, взиравшие на самого Императора, когда он еще ходил среди людей, теперь безжизненны. Чудеса всегда становятся объектами поклонения, и с тех пор как тело примарха упокоилось в Храме Исправления, тысячи тысяч паломников приходят сюда, чтобы поклониться Гиллиману и почтить его память. Без Робаута Гиллимана не было бы Ультрамара. Без него не было бы самого Империума.

Люди чувствуют себя в неоплатном долгу и нескончаемой вереницей устремляются по Паломническому пути Робаута Гиллимана, ступая там, где когда-то прошел он, вдыхая воздух спасенных им миров. Бессчетные святилища, стоящие вдоль всех дорог Ультрамара, отмечают этот путь, и паломники со всей галактики прибывают сюда, чтобы выразить почтение легендарному воину, бросившему вызов надвигавшейся тьме в те времена, когда свет Императора померк из-за Великого предательства.

Каждый день сотни чартерных судов следуют по транзитным маршрутам между мирами Ультрамара, перевозя тех, кто желает вознести молитву у ног примарха. Для многих не будет в жизни большей чести, чем оказаться рядом с одним из сынов Императора, и многие паломники отдают все, что имеют, лишь бы добраться до храма. Велико число тех, кто затем остается на Макрагге, доживая жизнь со знанием того, что в тот миг, когда они вступили в золотой свет, наполняющий знаменитую усыпальницу, главная их мечта исполнилась.

У каждого из миров Ультрамара есть свои легенды, свои храмы и места паломничества. Талассар славится грандиозными руинами Кастра Танагра, Калт — удивительными пещерами и полями сражений, помнящих битвы еще времен Великого предательства.

Свои места славы есть и на жарком, иссушенном постоянными сирокко Таренте, но огромный звездный форт, вышедший на орбиту планеты, прибыл сюда вовсе не с целью паломничества.

На Таренте никогда ничего не случается. Эта истина оставалась неизменной все шесть лет, что Руфус Квинт пробыл в должности префекта берегов Тарента, и еще шестьдесят лет до этого, но если отчаянные сообщения из орбитального командного центра были и вполовину так серьезны, как говорил Нкиру, мирному времени пришел конец.

Квинт быстро шагал по крытой аркаде, обвивавшей огромную Башню Просперины в самом сердце дворца префекта. Шагал он тяжело и немного сбивчиво, Нкиру, его квестор и магистр казны, семенил следом — сутулый, загорелый и с рождения преданный цифрам и статистике.

Одежды Квинта из толстой синей ткани украшала розетка префекта из золота и серебра. Даже просторное одеяние, сшитое на заказ умелым портным, не могло скрыть ни могучее телосложение Астартес, ни его хромоту. Он все еще сохранял выправку воина, хотя и смягченную временем: с тех пор как Квинт с болтером в руках сражался с врагами Императора, прошло уже много лет.

— Есть новости о том, что так встревожило мастера Унати?

— Нет, милорд, — сказал Нкиру, сверяясь с инфопланшетом, который никогда не выпускал из рук. — Он не уточнил причину своего беспокойства, но, судя по его интонации, это может быть что-то серьезное.