— Вы… подсматривали за мной из окна! — воскликнула она, пораженная тем, что такой взрослый человек, как он, мог опуститься до подобной низости. — Вы шпионили за мной!

— Ночь такая лунная…

Он сделал паузу и продолжил, будто дразня ее:

— Я люблю глядеть на звезды. Могу часами разглядывать их, если у меня нет другого занятия. А сегодня как раз выдался свободный вечер, и я изучал звездное небо.

— Предпочитаю, когда называют вещи своими именами. Признайтесь лучше, вы услышали, как подъехала машина, и стали смотреть из окна.

— Ну и что из того? — Он прислонился плечом к резной дубовой балюстраде. — Разве смотреть из окон запрещено законом?

— Но это мои окна, — вырвалось у нее. Она просто кипела от возмущения. Подумать только, он подглядывал за ней!

— Истинная правда.

Он достал из кармана халата пачку сигарет, вынул одну и закурил.

— И чтобы несколько успокоить вас в вашем справедливом гневе, хочу сообщить нечто приятное. В самом ближайшем будущем я не буду смотреть ни в одно из ваших окон. Окно, из которого я стану смотреть, будет принадлежать только мне.

Каприсия начала понемногу остывать.

— Вы хотите сказать что… уезжаете?

— И очень скоро.

— Когда?

— Через неделю, самое большое — через две.

— Это точно, что вы уезжаете?

— Абсолютно точно.

Возмущение ее утихло, взамен пришло странное чувство растерянности.

— Что ж, я рада, — произнесла она.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Не думаю, чтобы вы и дальше захотели остаться в доме, который вам не принадлежит.

— Вы напоминаете мне об этом при каждой нашей встрече. — Он не торопясь затянулся сигаретой. Полумрак не помешал ей увидеть, с каким презрением он смотрит на нее.

— Сознание того, что дом этот ваш, вас, видимо, очень радует? — небрежно осведомился он.

— У меня еще не было времени этому порадоваться.

— Зато у вас нашлось время близко познакомиться с Тони Морсби, — отметил он холодно. — Но вам бы лучше поискать себе более надежного приятеля. Тони небогат, и для него вы — олицетворенная мечта, которая манит каждого обездоленного.

— По-моему, это низко с вашей стороны говорить подобные вещи, — заявила она.

— Зато вы услышали правду.

Он сделал движение, словно собираясь уйти, но вновь повернулся к ней. На его губах появилась странная улыбка.

— Все равно ведь вы не хотите, чтобы он продолжал в том же духе? Берегитесь, в следующий раз Морсби может проявить большую настойчивость. Если вам понадобится человек, способный охладить его пыл, дайте мне знать. Мне, разумеется, известно, что вы вовсе не считаете меня кем-то вроде сэра Галахэда, но с этой работой я справлюсь.

Голос его звучал по-прежнему спокойно и холодновато, но в глазах блеснул огонек.

— Мне никогда не нравился Тони Морсби, — закончил он, как бы ставя точку.

Каприсию его слова удивили и вместе с тем заинтриговали. Но вскоре она им нашла, как ей показалось, правильное истолкование. Тони Морсби часто посещал конюшни, принадлежащие Салли Кэрфакс, а Салли Кэрфакс и Ричард Винтертон были большими друзьями. Видимо, Винтертон все-таки влюблен в нее… насколько он вообще способен на подлинное чувство. Или просто считает ее своей собственностью и не терпит, когда к ней проявляют интерес другие мужчины. А Морсби, несомненно, проявлял к Салли интерес. Каприсия могла бы с уверенностью утверждать, что он был влюблен в нее. Но, подумала она, Салли скорее всего вовсе не отвечает ему взаимностью.

Прошла неделя, в течение которой Каприсия усиленно пыталась приспособиться к своей новой жизни. Одновременно она раздумывала над тем, как поступить с домом, когда новизна жизни в нем поблекнет и он станет для нее самым обычным жилищем.

Конечно же, она не могла оставаться жить в таком громадных размеров поместье одна, без родных и знакомых. В Англии у нее не было никого, даже традиционной незамужней тетки. Настоящих друзей она так и не приобрела. Самые последние знакомства, разумеется, не в счет. Разве эти люди могли ей помочь перестать чувствовать себя здесь иностранкой? Иностранкой с кучей денег (это еще хуже) и владелицей большого поместья, нуждавшегося в умелом управлении, что теперь выглядело ее долгом, а в скором времени могло стать обузой.

Она выбралась наконец в Лондон и обратилась за советом к своему поверенному. Но он мало чем сумел помочь ей.

— Моя дорогая леди, — начал он вежливо. Разговор происходил в уютном кабинете, пол которого устилали персидские ковры, а стены покрывали деревянные панели. Они были вывезены, очевидно, из разваливающегося загородного дома, чтобы украсить повседневную деловую жизнь солидного юриста, представителя старинной нотариальной конторы, ведущей дела множества известных английских семей.

— Милая моя леди, мне не вполне понятно, что именно вас так расстраивает. Проблема с пребыванием в доме мистера Винтертона, конечно, есть, это я понимаю… Но вы сказали мне, будто в ближайшем будущем он предпримет определенные шаги и, таким образом, не будет причинять вам беспокойства. Что касается прочего…

— Почему мой двоюродный дедушка позволял мистеру Винтертону жить в своем доме, но ничего не завещал ему? — напрямую спросила Каприсия, так как этот вопрос не переставал волновать ее.

Поверенный тонко улыбнулся.

— Мисс Воган, — ответил он мягко и вкрадчиво, — вы задаете мне вопрос, на который мое положение не позволяет дать ответ. Я могу лишь высказать предположение, что упоминать мистера Винтертона в завещании не было необходимости… Во всяком случае то, что ваш двоюродный дедушка действительно не упомянул о нем ни словом, может служить косвенным подтверждением сказанному мной.

— Но ведь он должен был испытывать привязанность к этому человеку, раз позволял ему так долго жить в своем доме, — продолжала настаивать Каприсия.

Нотариус предложил ей сигарету в резном портсигаре из кедрового дерева.

— Возможно.

Затем обошел вокруг стола и чиркнул зажигалкой.

— Но этот вопрос уже не входит в нашу компетенцию.

И он улыбнулся любезной, но непроницаемой улыбкой.

Такое благодушие вызвало у Каприсии только раздражение. Поверенный не должен был позволять вселяться в дом, отданный ей по завещанию целиком, со всем имуществом, пока в нем жил Винтертон.

— На вашем месте я не стал бы ломать голову над вещами, не имеющими к вам никакого отношения, — посоветовал ей нотариус. — Радуйтесь вашему наследству. Используйте наилучшим образом то, что вам послала судьба.

Он проводил ее к выходу. В результате Каприсия так и ушла ни с чем, не сумев даже удовлетворить любопытство по поводу Ричарда Винтертона и чувствуя себя разочарованной.

Этот человек преследовал ее, словно призрак, — как она ни старалась, ей не удавалось выкинуть его из головы, наверное, потому, что он по-прежнему представлял для нее главную проблему. Хотя Винтертон объявил о своем скором отъезде из Ферринфилда, оставалась вероятность того, что дата отъезда может быть отложена, и в конце концов она так и не сумеет от него избавиться.

Покинув контору, она решила сделать несколько покупок и поехала для этого в район Вест-Энда. Оставив машину на стоянке, Каприсия начала обход. К этому времени она успела почти полностью обновить гардероб, но магазины, особенно лондонские, продолжали оставаться для нее чрезвычайно привлекательными. Они просто очаровали ее, ведь раньше мисс Воган не приходилось видеть ничего подобного, разве что в Париже, где она и купила самые шикарные свои вещи.

Теперь, когда денег было достаточно, чтобы удовлетворить любую прихоть, она получала от походов по магазинам особенное удовольствие. Вот и в этот раз наша героиня самозабвенно сорила деньгами направо и налево, пока не наступило время обедать.

Каприсия пообедала в одном из больших универмагов, затем прошлась пешком по Пикадилли, подставляя лицо ласковому октябрьскому солнцу. Вдруг впереди промелькнул силуэт Ричарда Винтертона, который, как ей показалось, входил в один из известных лондонских клубов.