Снаружи послышалось позвякивание металла о металл, и он открыл люк шлюзовой камеры. Затворы люка изрыгнули застоявшийся воздух, и атмосферы из разных миров перемешались.

— Приветствую вас на борту, — сказал Алевов, как только люк открылся. — Мы, наверно, зря перестраховываемся, но осторожность никогда не помешает.

— Осторожность — нет, — признал Хонсю, выходя из шлюзовой камеры. — А вот глупость — запросто.

Подняв болтер, он выстрелил Алевову прямо в лицо.

Звук выстрела оглушительным грохотом прокатился по маленькому помещению, и обезглавленное тело ударилось о бронзовую стену шлюзового отсека. Заметив, что у выхода рядом с крупнокалиберным пулеметом с открытым ртами замерли двое солдат, Хонсю быстро двинулся вперед. Шок и ужас парализовали солдат лишь на мгновение, но больше ему и не требовалось. Его болтер загрохотал снова, и солдат практически разорвало на части.

— За мной! — заорал он, прижимаясь спиной к стене рядом с дверью. Осторожно выглянув, сквозь визор шлема он увидел еще несколько солдат в голубой униформе, занимавших укрепленные позиции вдоль плавно изгибающегося коридора.

Хонсю перекатился на другую сторону двери и тремя выстрелами с плеча, смертоносно точными благодаря прицелу аугметического глаза, уложил трех солдат, превратив их грудные клетки в развороченное месиво. Железные Воины двинулись дальше мимо него, без лишних слов и эмоций занимая боевой порядок для обеспечения безопасного прохода в центр платформы.

Меткость выстрелов порадовала Хонсю: ему понадобилось некоторое время, чтобы переучиться держать болтер левой рукой и целиться недавно пересаженным аугметическим глазом, но результаты говорили сами за себя.

Мимо прошли Кадарас Грендель и Ардарик Ваанес, они двинулись против часовой стрелки по круговому коридору, огибавшему всю станцию, и расстреливали всех, кто попадался на пути. Мелтаган Гренделя оставлял за собой шлейф дыма, а на молниевых когтях Ваанеса потрескивали синие дуги энергии, от которых в воздухе пахло озоном.

Он учуял свежерожденного еще раньше, чем увидел — и это несмотря на доспехи, закрывавшие тело существа. Даже фильтры шлема не могли справиться с этой вонью.

— Держись рядом, — приказал Хонсю. — Убивай всех, кто не из наших.

Свежерожденный кивнул, и они двинулись дальше, ориентируясь на звук пальбы.

Оскалив зубы в безумной усмешке, Кадарас Грендель несся по коридору. Сердце бешено колотилось: слишком давно он никого не убивал, и ему не терпелось сразиться с кем-то достойным, хотя шансы встретить серьезного противника на этой жалкой платформе были крайне малы. Но Грендель не был привередливым — он был рад убить всякого, кто подвернется под руку.

Они с Ваанесом промчались по коридору, наполненному красными вспышками световой сигнализации и воем сирен. Это была настоящая симфония битвы, и для полного совершенства ей не хватало только резких звуков выстрелов и криков умирающих. Как будто в ответ на пожелания Гренделя, из-за укрепленной точки показался потрепанного вида отряд, солдаты которого сразу же открыли огонь. Яркие вспышки возвещали выстрелы, которые были для него так же опасны, как удар ножом для титана, и Грендель со смехом начал отстреливаться, яростным воплем оповестив о своем психопатическом развлечении всех, кто был настроен на ту же частоту вокса.

Одному из солдат выстрелом разворотило плечо и изрезало лицо осколками костей. Другой с криком бросился прочь от баррикады; однако остальные застыли на месте, исполненные мрачной решимости достойно встретить атаку Гренделя. Лазерные заряды не причинили значимого ущерба его доспехам. Его болтер выпустил ответную очередь, и сразу несколько защитников платформы упали в фонтане крови и обломков брони.

Зная, что предстоит жестокий ближний бой, Ваанес отказался от использования прыжкового ранца, но все равно Грендель вынужден был признать, что скорость, с которой передвигался его товарищ, впечатляла. Бывший воин Гвардии Ворона был гораздо быстрее него и, первым добравшись до баррикады, перепрыгнул через заграждение и приземлился прямо среди солдат противника. Вскочив на ноги, Ваанес начал наносить молниевыми когтями удары направо и налево, и сверкающая серебристая сталь обагрила стены потоками крови. Доспехи, мускулы, кости — всё рассекали эти искрившиеся, окутанные энергетическим полем лезвия, и вскоре коридор усеяли отрезанные конечности и рассеченные пополам тела.

Эхо от наполненных болью и страхом воплей было недолгим, и вскоре схватка закончилась.

Обойдя баррикаду и увидев Ваанеса, стоящего в центре кровавого озера, Грендель одобрительно кивнул и довольно рассмеялся, оглядывая невероятное количество отрезанных частей тела. Он даже приблизительно не мог сказать, скольких убил Ваанес. Потом он заметил двух солдат, затаившихся под прикрытием баррикады, — они жались друг к другу и плакали от страха, — и его веселье переросло в неприкрытую радостью. Мучительная смерть товарищей оставила следы на их голубой униформе, и сейчас эти двое были не более чем лишившимися разума телами, наполненными только кровью и болью.

Грендель схватил одного из солдат за запястье и поднял высоко над полом, своей хваткой сломав ему руку.

— Настоящее отребье, да?

Ваанес ответил не сразу. Визор его шлема был обращен к результатам резни, учиненной его смертоносными когтями, и в своей неподвижности он походил на статую.

— Ваанес?

— Я тебя слышал.

Пожав плечами, Грендель отбросил хнычущего гвардейца, и тот отполз подальше, прижимая к груди изуродованную руку. Грендель позволил ему удалиться на несколько метров, а потом навел на него мелтаган и испепелил несчастного потоком раскаленной энергии.

Ослепительно-белая вспышка поглотила солдата, и защитные механизмы шлема Гренделя заставили его авточувства на мгновение ослабеть. Затем сияние померкло, и он рассмеялся, увидев, что от противника остались только ступни и обуглившийся кусок черепа.

— Оставляю последнего тебе, — объявил он, поворачиваясь к Ваанесу.

Сражаться рядом со свежерожденным было гораздо легче, когда на нем был шлем — так Хонсю не приходилось в самый разгар боя натыкаться взглядом на лицо Вентриса. Битва за внешнее кольцо орбитальной платформы была практически окончена, и оборонявшие его солдаты ничего не смогли противопоставить беспощадной ярости, с которой атаковали Железные Воины, — да и мало кто смог бы.

Хонсю наблюдал, как его телохранитель без всякой пощады расправляется с врагом. Его мастерская техника боя казалась знакомой, и через мгновение Хонсю узнал этот стиль: точные, выверенные удары, идеальное воплощение всего, чему учили Адептус Астартес… именно так сражался бы воин из Ордена Ультрамаринов.

Когда расстреливать простых смертных из болтера стало слишком скучно, Хонсю взялся за топор и теперь прокладывал сквозь строй врагов окутанную криками просеку. По правде сказать, интереснее бой от этого не стал, но хотя бы крови стало побольше. При каждом ударе топор рычал, обитающая в нем демоническая сущность впитывала души умирающих и пировала кровью из их разрубленных тел. Собранная страшным лезвием жатва была обильной, но, несмотря на невозможность победы, солдаты в голубой униформе все равно не отступали. Хонсю не впечатлило их умение сражаться, но восхитило их мужество.

Он высвободил топор из золотого нагрудника какого-то офицера, и оружие выразило свое возмущение зыбким образом мертвых глаз, проскользнувшим по гладкой поверхности лезвия. Дрожь ярости передалась от оружия рукам, и Хонсю огрызнулся, усилием воли стараясь утихомирить демона, обитавшего внутри топора.

По всей станции какофония боя постепенно стихала, и Хонсю знал, что битва скоро закончится его победой. Уже предвкушая ее сладкий вкус, он вдруг заметил какое-то беспорядочное движение в конце одного из коридоров, подобно спицам колеса соединявшего внешнее кольцо платформы с ее центром. Один солдат нес на плече короткий обрубок трубы, а другой загружал в нее оперенный снаряд.