Я подсказал:

— Как бы то ни было, закончи разговор о прилете Берроуза.

— Хорошо. — Мори собрался с мыслями и снова проговорил в трубку: — Уверен, что с проклятой ВЕЩЬЮ ничего не случится, у НЕЕ есть деньги, не так ли? — Пауза. — И вы еще дали ЕМУ двадцать долларов? Хорошо. Мы ведь с вами в любом случае увидимся. Линкольн даже еще лучше. Да, сэр. Спасибо, до свидания. — Он повесил трубку, и теперь сидел, очумело уставившись в пол и кривя губы: — Я даже не заметил, что ОН ушел. Думаешь, ОН в обиде на Линкольна? Может быть, и так. Ведь у НЕГО адский характерец!

— Снявши голову, по волосам не плачут, — заявил я.

— Твоя правда, — пробормотал Мори, кусая губы. — И батарея у НЕГО заряжена на шесть месяцев! Мы сможем лицезреть ЕГО не раньше будущего года. Боже мой, мы вложили в него тысячи долларов… А что, если Берроуз водит нас за нос? Может, он запер ЭТУ ШТУКУ где-нибудь в подвале?!

— Если бы он так поступил, — сказала Прис, — он бы сюда не приехал. На деле же, может, это все и к лучшему. Может, Берроуз не приехал бы сюда вообще, если бы не Стентон со своими действиями и не их разговор. ОН-то с Сэмом увиделся, а телеграмму тот вообще мог бы не получить! А если бы Стентон не сбежал, оставив Сэма с носом, может быть, тогда-то Берроуз и поймал бы ЕГО в ловушку, а с носом остались бы мы с вами, верно?

— Ага, — мрачно согласился Мори, а папу вдруг потянуло на расспросы.

— Мистер Берроуз — человек авторитетный, да? Человек с такой заботой об обществе, какую он проявляет — я имею в виду то письмо, которое мой сын мне показывал. Там говорилось о строительстве домов для бедных, за которым он надзирает…

Мори, не меняя угрюмого выражения лица, снова согласно кивнул головой.

Гладя моего отца по руке, Прис ответила:

— Да, Джером, у этого парня развито чувство долга. Ты на него похож.

Папа просиял, посмотрел на нее, потом — на меня:

— Похоже, что все будет хорошо, nicht Wahr?[5]

И тут все мы закивали головами, со смесью страха и уныния в душе.

Дверь открылась, и появился Боб Банди, сжимая сложенный лист бумаги. Он подошел ко мне и сказал:

— Это записка от Линкольна.

Я развернул ее — это было краткое письменное выражение симпатии:

«Мистеру Льюису Роузену

Дорогой сударь! Хочу справиться о Вашем состоянии с надеждой, что вы несколько поправились.

Искренне Ваш

А. Линкольн».

— Пойду поблагодарю его, — сказал я Мори.

— Конечно, сделай это, — ответил он.

Глава 9

У входа в главный вестибюль аэровокзала, пока мы ожидали на холодном ветру приземления рейса из Сиэтла, я сказал себе: «Чем он будет отличаться от остальных людей?»

Приземлился «Боинг-900», пробежал вдоль стартовой дорожки. Выдвинулись трапы, открылись двери, стюардессы помогали людям выйти, а у подножия каждого трапа служащие авиакомпании страховали народ от приземления задницей об асфальт. Тем временем тележки для перевозки багажа сновали вокруг, словно большие жуки, а справа, в стороне был припаркован грузовик компании «Стандарт стэйшнз» с включенными красными огнями.

Начали появляться самые разнообразные пассажиры, выходящие из обеих дверей самолета толпой и стремглав сбегающие вниз по трапам. Вокруг нас друзья и родственники пассажиров проталкивались вперед и наружу, на летное поле, как только им разрешили. Рядом со мной нетерпеливо суетился Мори.

— Давай выйдем туда и поприветствуем его! — Они с Прис пошли, и мне ничего не оставалось делать, как присоединиться. Нас остановил служащий авиакомпании в голубой униформе, который махал нам, чтоб мы вернулись. Однако Мори и Прис проигнорировали его, впрочем, так же, как я. Мы добрались до подножия трапа первого класса, где и остановились в ожидании. Пассажиры спускались вниз друг за другом, кое-кто из них улыбался, а вот бизнесменов — тех сразу же можно было узнать по полнейшему отсутствию какого бы то ни было выражения на лицах. У некоторых из них был усталый вид.

— Вон он, — сказал Мори.

По трапу первого класса спускался стройный мужчина, одетый в серое, и слегка улыбался, держа на согнутой руке плащ. Когда он приблизился к нам, мне показалось, что одежда сидела на нем лучше, более естественно, чем на остальных. Пошита, несомненно, по заказу, вероятно, в Англии или Гонконге. Да и выглядел он более расслабленным. На нем были зеленоватые темные очки без оправы, а волосы, совсем как на фотографиях, подстрижены очень коротко, почти как в армии стригут. За Сэмом следовала приятного вида женщина, с которой мы были уже знакомы, — Колин Нилд, с блокнотом и бумагами под мышкой.

— Их трое в одной компании, — наблюдала Прис.

Был с ними еще мужчина, дородный коротышка, одетый в плохо сидящий коричневый костюм — брюки и рукава слишком длинные. Краснорожий тип с носом, как у доктора Айболита, и длинными, редеющими прямыми черными волосами, зачесанными вокруг куполообразного черепа. В галстуке у него торчала булавка. То, как он размашисто вышагивал за Берроузом, убедило меня в том, что это — атторней.[6]

Это именно та манера, какую опытные юристы приобретают в судебной практике, как менеджер бейсбольного клуба, широко и независимо вышагивающий на поле, чтобы опротестовать решение судьи. «Жесты протеста — решил я, — одинаковы у представителей любой профессии. Ты все правильно понимаешь и идешь себе, болтая и размахивая руками».

Атторней изо всех сил изображал из себя этакого сияющего, активного, всегда готового услужить малого. Он заболтался с Колин Нилд, треща с огромной скоростью. Мне он показался приятным — есть такие люди, из которых энергия так и прет — именно такого атторнея я и ожидал увидеть вассалом Берроуза. Колин, как и прежде, надела сине-черный клетчатый плащ из тяжелой материи, который висел на ней, словно свинцовый. Только на этот раз прибавились перчатки, шляпа и сумка в виде мешка. Колин прислушивалась к болтовне атторнея. Продолжая говорить, он жестикулировал во всех направлениях, словно маляр или прораб на стройке. Было в нем нечто такое, что возбудило во мне дружеское чувство, и сейчас я немного расслабился. Я решил, что атторней, похоже, большой шутник. И почувствовал, что понимаю его.

Но вот уже Берроуз достиг основания трапа: глаза скрыты за стеклами темных очков, голова опущена, словно он глаз не спускает со своих ног, опасаясь, как бы они чего-нибудь не выкинули… Он тоже слушал болтовню атторнея. Как только Берроуз ступил на летное поле, Мори припустил вперед:

— Мистер Берроуз!

Тот повернулся, остановился, отодвинулся, чтобы дать сойти с трапа сзади идущим, одним движением тела слегка изогнулся и пожал Мори руку:

— Мистер Рок?

— Да, сэр, — сказал Мори, тряся его ладонь. Колин Нилд с атторнеем и мы с Прис окружили их, а Мори говорил: — Это — Прис Фрауенциммер, а это — мой партнер, Льюис Роузен.

— Счастлив, мистер Роузен. — Берроуз обменялся со мной рукопожатием. — А это миссис Нилд, моя секретарша. Этот джентльмен — мистер Бланк, мой атторней. — Тут снова начались взаимные рукопожатия. — Холодно здесь, на поле, не правда ли? — Берроуз направился ко входу в здание. Он передвигался столь стремительно, что нам всем приходилось мчаться вслед галопом, словно стаду крупных, неуклюжих животных. Коротенькие ножки мистера Бланка наяривали, как в старом синематографе, где все происходит в ускоренном темпе. Однако не было никаких признаков того, чтобы это его волновало, — как бы там ни было, он продолжал излучать бодрость.

— Буаз, — заявил атторней, осматриваясь цепко вокруг. — Буаз, Айдахо. Что они еще придумают?!

Колин Нилд, нечаянно наткнувшись на меня, сказала:

— Приятно вновь увидеть вас, мистер Роузен. Нам очень понравилось ваше творение — симулакр Стентона.

вернуться

5

Не так ли, не правда ли? (нем.)

вернуться

6

Поверенный в делах, юрист.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: