Событие это решено было отпраздновать, и Марко повез Терезу на экскурсию в небольшой приморский городок Монделло, где заказал столик в ресторане «Дзу Тану». «Дзу Тану», осколок сицилийской викторианы, полузамок-полумечеть, был возведен среди кустов тамариска на покрытом ракушкой пляже в часе езды на лошадях от Палермо. Туда в былые времена приезжали принцы и герцоги и, угостившись омарами я шампанским, предавались любовным утехам со своими куртизанками. Среди плюша, мраморных купидонов и тусклой позолоты царила атмосфера суровой осторожности. Завсегдатаи «Дзу Тану» друг с другом не общались, вели еле слышные беседы в глубоких нишах, где стояли столики, и никогда не видели больше того, чем входило в их намерения. Сюда любили приезжать люди из Общества чести, когда им хотелось романтики.

Позже, вспоминая события этого дня Марко пришел к выводу, что именно тогда Тереза, которой едва исполнилось пятнадцать лет, внезапно перестала быть ребенком и приняла на себя обязанности взрослой женщины. В разговоре он вскользь упомянул, что совершенно неожиданно кое-что произошло и теперь их собственное будущее и будущее ребенка можно считать обеспеченным. Он сказал, что в ближайшие дни они съедут с квартиры в тупике и начнут новую жизнь, и Тереза, разумеется, сразу задумалась над их будущим, которое сразу представилось ей совсем иным, чем час назад.

В течение следующего месяца был заложен фундамент благосостояния семьи Риччоне. С помощью Тальяферри они всего за две трети запрашиваемой цены приобрели квартиру в респектабельном районе Акуасанта. Теперь они жили в новом доме с мраморным вестибюлем, лифтом, плевательницами величиной с купель на каждом этаже, огромными окнами, плавательным бассейном, детской площадкой и швейцаром в похожей на адмиральский мундир униформе. В квартире оставались две незанятые комнаты, и Риччоне решили, что, как только родится ребенок, каждый из них снова попробует уговорить свою мать — обе они были вдовами — переехать к ним. Марко особенно тепло относился к теще, которая по-прежнему проводила дни за плетением кружев у себя в деревне Пьоппо. Услышав, что его брат Паоло хочет купить в Кампа-маро гараж, он послал ему в подарок двести тысяч лир. Он стал членом трех местных клубов и двух благотворительных организаций. Купил новую машину «Ланча Аугуста» с особым кузовом «Фарина» и в свободное время занимался отлаживанием мотора. В конце месяца в больнице Сант-Анджело появился на свет их первенец.

Спустя два дня позвонил Брэдли и сказал, что хочет с ним встретиться.

— Прежде всего, Марко, прими мои самые горячие поздравления. Замечательное событие! Сын, да? Прекрасно! Надеюсь, и мать и младенец чувствуют себя хорошо?

— Спасибо, мистер Брэдли. Все в порядке. Роды продолжались всего два часа.

— Превосходно! Как вы его назовете?

— Амедео.

— Хорошее имя. Необычное. Мне оно нравится. Замечательное событие, Марко! Очень рад за вас обоих.

Они сидели в другом конце парка делла Фаворита, в заброшенной беседке у высохшего фонтана, где ушедшая под землю вода наполняла воздух ароматом оранжерейных цветов.

— Дело в том, что я уезжаю, — сказал Брэдли. — Отбываю на следующей неделе в Штаты. Мне хотелось повидать тебя и попрощаться.

— Мы еще увидим вас, мистер Брэдли?

— Не знаю, Марко. Не думаю, что я сюда вернусь. Мне здесь делать нечего. Тут все стабилизировалось.

— Приятно было сотрудничать с вами, мистер Брэдли. Мне вас будет не хватать.

— Спасибо, Марко. Позволь задать тебе один вопрос. Как у тебя сейчас дела? Я слышал, что базу закрыли. Где теперь ты применяешь свои необыкновенные способности?

— Я надеюсь, что меня возьмут в контору по продаже недвижимости.

— Думаешь, тебе там будет по душе? — На лице Брэдли появилось что-то вроде насмешки.

— Для меня это дело новое. Буду учиться.

— Скучно здесь стало в последнее время, — сказал Брэдли. — Прямо тихая заводь. И между прочим, главным образом благодаря тебе, Марко. Прошли те дни, когда нельзя было развернуть газету, чтобы не прочитать, как кого-то похитили или как Мессина перестрелял целый полицейский участок. Грандиозно ты поработал.

— Мое участие было очень незначительным.

— А у меня другие сведения. Наверное, я знаю о случившемся несколько больше, чем ты предполагаешь. Все эти фокусы за закрытыми дверями на вилле служителя божьего. Который пусть лучше останется неназванным, Марко, пусть останется неназванным. Да и чего нам беспокоиться? Результаты налицо.

— Вы как-то говорили о неприятностях, там, дома… Какой-то сенатор интересовался, да? Получилось из этого что-нибудь?

— Абсолютно ничего. Заглохло само собой. Я чувствовал, что так и будет, если, конечно, все пойдет в нужном направлении.

— Рад это слышать. Сразу, наверное, легче стало.

— Легче? Еще бы! Признаюсь, это был трудный момент. — Брэдли вдруг сморщился словно от боли и замахал рукой, будто ошпарил кончики пальцев. Как и многие другие жесты, которые он перенял у итальянцев, этот был не совсем к месту — скорей он был неаполитанским и в Сицилии выглядел странно. — Ладно, с этим уже покончено, теперь нам надо думать о будущем, а оно, Марко, обещает быть интересным. Хотя и нелегким, не заблуждайся на этот счет. Я не имею в виду Сицилию, нет, это — пройденный этап. Я говорю про Берлин, Латинскую Америку. А потом рано или поздно и Дальний Восток.

— Пусть делают что хотят, лишь бы оставили меня в покое.

— Не знаю, правильное ли это отношение, Марко. Для старика, пожалуй, да, но молодой человек обязан проявлять активность. Я говорю о будущем цивилизации. Разве тебя не страшит угроза культурному наследию Запада?

— Если говорить откровенно — нет, не страшит, мистер Брэдли. Я слишком незначителен, чтобы проявлять беспокойство о подобных вещах. Пусть о них заботятся Другие.

— Марко, ты здесь пропадешь. Все твои способности пойдут прахом.

— Очень сожалею, что вам так кажется, мистер Брэдли. Едва ли я тут что-то могу изменить.

— А не переехать ли тебе в Штаты?

— Вы шутите, мистер Брэдли.

— На сей раз не шучу. Мое предложение совсем не шутка. Я бы хотел, чтобы ты перешел на работу в мою организацию.

— Извините, но никак не могу. Здесь вся моя жизнь, моя семья.

— Я не требую немедленного решения. И не прошу тебя сказать «да» или «нет». Подумай как следует. Больших денег я не могу тебе предложить, но по сравнению со здешними трудностями в Штатах сейчас, по мнению многих, живется совсем недурно. Могу сказать одно: твоей жене там понравится. И когда придет время, ты сможешь отдать своего сына в хорошую школу. Почему бы тебе не поговорить с Терезой и не посмотреть, как она к этому отнесется? А что, если нам потолковать втроем?

— Я не совсем понимаю, мистер Брэдли, зачем я вам нужен. По вечерам я изучаю право, но пройдут годы, прежде чем я получу диплом, если вообще его получу. Кроме того, в США законодательство совсем другое, мне пришлось бы начать все сызнова.

— Марко, мы заинтересованы в твоих необыкновенных способностях, и ты не хуже меня знаешь, о чем я говорю. Не торопись отказываться, поразмысли как следует. Мы еще успеем до моего отъезда не раз обсудить этот вопрос. Ты должен спросить самого себя, готов ли ты провести остаток жизни в конторе в тихом городе вроде этого или жаждешь быть в центре событий.

— Я непременно об этом подумаю, — сказал Марко, — и поговорю с Терезой, но очень сомневаюсь, что мы решимся на такой шаг. У нас обоих есть матери, не говоря уже о моих брате и сестре. Мы не могли бы оставить их здесь. Я только что купил новую квартиру на Акуасанта, у нас много друзей и родственников. По-моему, я сразу должен ответить: об этом не может быть и речи.

— Все равно подумай день-другой, — сказал Брэдли, — Я тебе еще позвоню.

Сразу после этой встречи Брэдли направился в свою бывшую штаб-квартиру на улице Изидоро Карини, где его преемник Элистер Фергюсон за неделю пребывания на посту произвел целый переворот. Это был, как и обещал генерал, молодой человек с твердым характером и «реальным» взглядом на вещи. В Европе он прежде не бывал. Все в Фергюсоне и на нем было новым и свежим, в том числе и его живой, юношеский цинизм, воспитанный в военном училище и выставленный напоказ, словно костюм из магазина фирмы «Братья Брукс». У него была чисто выбритая современная физиономия уроженца Новой Англии с высокими, как у монгола, скулами, густыми бесцветными бровями, с добродушными морщинками вокруг глаз и гладкими щеками, на которых еще цвел мальчишеский румянец. Хотя у входа в палаццо постоянно стоял на страже итальянский солдат, а у барьера на первом этаже следовало предъявить пропуск, Фергюсон вставил в дверь своего кабинета секретный замок, а вторым замком запер занимавшую треть комнаты и вызывавшую всеобщий восторг новую автоматизированную картотеку.