— Вот как? Потому, значит, и удалось? Что ж, очень рад за тебя. Теперь ты, так сказать, пьешь из одного источника с самыми крупными деятелями в нашей округе. Остается только, чтобы тебя выбрали церемониймейстером на парад в день святого Рокко.

— Теперь в этот день парада не бывает, Дон Винченте.

— Вот как? Очень печально. Что ж, времена меняются. Твоя жена, я слышал, участвует в благотворительности. Тоже хорошо. Пусть она когда-нибудь скажет, что хочет быть дамой-попечительницей в госпитале. Сейчас-то она еще слишком молода, может, как станет постарше.

В дверях появился, кашлянув, чтобы на него обратили внимание, молодой человек в брюках для верховой езды. Это был Виктор, непутевое чадо Дона Винченте, в котором несмотря на уродовавшую щеки сыпь, недоразвитый подбородок, капризное выражение лица и ускользающий взгляд сразу можно было распознать сына своего отца.

— У меня опять что-то с машиной, папа. Можно взять твою?

— Конечно можно. Ты же знаешь, что можно. Только, пожалуйста, не врывайся и не перебивай, когда у меня конфиденциальный разговор.

— Помешан на машинах. — пояснил старик Марку, когда Виктор ушел. — Вчера вечером налетел на своем «сандерберде» на дерево, разбил вдребезги, но думает, что я не знаю, — добавил он с хриплым снисходительным смешком. Затем доверительный, отеческий тон вдруг исчез, и Марк почувствовал разделявшее их расстояние. — Ричардс, я хочу тебя кое о чем попросить. Ты ведь часто видишься с Кобболдом?

— Только по делу, Дон Винченте. Вне работы он к себе не очень допускает.

— Да, знаю, он всегда держался особняком. Тем не менее, сумел ли ты из ваших встреч составить о нем какое-либо мнение?

— Он умный человек, Дон Винченте, сомневаться не приходится. И образованный, сразу видно.

— Этим ты мне ничего не сказал, — заметил Дон Винченте более строгим тоном — Он предан делу.

Подчиненные Дона Винченте, хорошо изучившие характер своего босса и все еще считавшиеся с ним, предупредили Марка, что к нему лучше являться с добрыми вестями, нежели с дурными. Дон Винченте любил, когда говорили, что приближенные исправно ему служат.

— Я послал его с ответственным заданием за границу. Ты об этом слышал?

— Я знаю, что он на Кубе.

— Правильно. В Гаване. У меня там сейчас разворачиваются большие дела, и он поехал туда наставить местных политиканов на путь истинный. Неплохо справляется. Не припомню ни единого случая, чтобы я был недоволен работой Кобболда. Но вот беда: он оказался carogna[11]. Пошел в Бюро по борьбе с наркотиками. В Гаване торгуют наркотиками, и он донес в полицию.

— Я не верю этому, Дон Винченте.

— Молчи и слушай. Тебя не просят верить, тебе говорят. Л наркотиками не занимаюсь и никогда не занимался. Но чем занимаются мои друзья, это их дело. Кобболд донес властям на одного из моих друзей, а тебе известно, что это значит. — Солнце, выйдя из-за облака, проникло в комнату сквозь цветное стекло высокого окна, и в его желтом свете лицо Дона Винченте, сразу постарев, приобрело восковой оттенок. — К счастью, у нас еще есть связи, помогающие контакту с властями. Между прочим, один наш знакомый знает тебя еще по Палермо. Я забыл его фамилию.

— Брэдли? — спросил Марк.

— Возможно. Он сказал, что вы вместе работали. Сказал, что на днях заедет повидаться. В подобном случае это полезное знакомство, Ричардс. Когда доносят на моего друга, мне кажется, что донесли на меня. Кстати, тот, на кого он донес, и твой друг тоже.

Спина, подумал Марк. Все сходится. Во время деловых ленчей с Кобболдом в загородном клубе или в беседах о правовых аспектах купли-продажи очередного земельного участка неизбежно возникала одна и та же тема: Спина и его переезд в Гавану, его дела с наркотиками, его перспективы. Пытаясь завоевать симпатии Марка или по крайней мере нейтрализовать в нем сторонника Спины, Кобболд не стеснялся и открыто высказывал свои предположения о том, чего надо ждать. Здоровье Дона Винченте ухудшается, и уже давно, если следовать железным обычаям Сицилии, его полагалось бы убрать с поста. Спина же, хоть и всего на несколько лет моложе Дона Винченте, был человеком сравнительно здоровым и видел себя, поскольку у Дона Винченте не было достаточно умного и сильного сына, его законным преемником. Но так как после высылки из Штатов Спина не мог туда вернуться, он уговорил Дона Винченте перевести капиталы и основные операции в Гавану, где со временем сумеет без шума все прибрать к рукам. Марк не разделял недовольства Кобболда нынешней ситуацией и его мрачных взглядов на будущее, и вот теперь своей попыткой сделать власти орудием мести и заодно осуществить собственные честолюбивые планы Кобболд совершил преступление, и прощения ему явно нет.

— Я слышал, ты мастер устраивать несчастные случаи, поэтому у меня будет к тебе просьба.

— Я к вашим услугам, Дон Винченте.

— Я ненавижу carogna, и ты, наверное, тоже. Этот малый по воскресеньям обедал у меня. И большой дом на Риджуэй, где он живет, я подарил ему на свадьбу. Любой скажет тебе, что я относился к нему лучше, чем к собственному сыну. Он знает все мои планы. Это — настоящая измена. — От волнения на кончике огромного носа Дона Винченте появилась и задрожала капля. Он достал носовой платок и громко высморкался. — Ты сделаешь мне большое одолжение, Ричардс, если съездишь в Гавану и решишь эту проблему.

— Когда вы говорите — «решить», Дон Винченте…

— Я и имею в виду — «решить». Я больше не хочу слышать о мистере Кобболде. Просьба — а в действительности приказ — требовала немедленного согласия. Любое промедление могло оказаться роковым, потому что Дон Винченте тотчас же заподозрил бы Марка в нежелании помочь ему.

— Когда я должен ехать, Дон Винченте?

— Лишь только мы сообразим, как это осуществить. Я беру на себя все расходы, остальное — за тобой. Я знаю, у тебя нет личного опыта в качестве sicario[12]. Но ты должен будешь разработать операцию, и, скажу прямо, дело это нелегкое. Такого хитроумного поручения тебе, наверное, еще не доводилось выполнять. Кобболд куда умнее Джентиле.

Джентиле, подумал Марк, он знает про Джентиле. Сидит здесь, в этой помойной яме, никуда не показывается, но знает все, что происходит. Его восхищение Доном Винченте росло.

— Кобболд неглуп, наверное, чует, что его ждет. Он живет в роскошном отеле и никуда не выходит без двух своих телохранителей. Я только что получил донесение о том, что там делается. Они спят у него в номере. Ждут у дверей, когда он сидит в сортире. Можешь нанять всех наемных убийц, какие найдутся на Кубе, но к нему тебе не пробраться. Я чуть не забыл сказать, что он большой приятель тамошнего начальника полиции.

— Тот, кто этим займется…

— Ты, — перебил его Дон Винченте.

— Должен взять его тогда, когда телохранителей рядом не будет.

— Верно. А когда же это может быть?

— Когда он с женщиной.

— Разве он интересуется дамами? — спросил Дон Винченте.

— Говорят.

— Хотя у него очень милая жена. Еврейка.

— Я не знал, что он женат, Дон Винченте.

— Он не говорит про нее и никому не показывает. Не хотелось бы вмешивать в это дело женщин, но раз нет выхода…

Дон Винченте славился своим пуританством, своей неприязнью к проституции; он скорее отказался бы от дохода, нежели разрешил непристойность во время представлений в своих бурлесках и кабаре. Женщины, даже если они и не из Сицилии, — это прежде всего матери.

— Может, и не придется, Дон Винченте. Может, эти телохранители и не все время крутятся возле него. Нужно посмотреть собственными глазами. Чтобы решить, как действовать, нужно поехать туда и день-другой понаблюдать за ним.

— После работы его никто никогда не видел без дамы, — сказал Дон Винченте. — И как это я не сообразил, что ему нельзя доверять?