Откуда-то вновь возник Марко, стряхивая пыль с темного костюма. Лицо его, как всегда, было бесстрастно.

— Произошло что-то не то, а? — спросил Брэдли.

— Слишком много стрельбы, — отозвался Марко. — Кремона убит, — поспешил добавить он, инстинктивно чувствуя, что эта новость отчасти оправдает провал первоначального плана.

Брэдли попытался придать лицу столь же невозмутимое, как у Марко, выражение.

— А люди, которые были с ним?

Марко ответил готовой зашифрованной фразой:

— По-моему, их тоже вывели из строя, мистер Брэдли.

— Всю компанию? Господи боже! Мессина, должно быть, рехнулся.

— Он всегда был ненормальным, — заметил Марко. — Но теперь он и ненормальный, и один. Теперь у него нигде не осталось друзей.

Интуиция подсказала Марко, что Брэдли не слишком огорчен тем оборотом, какой приняла операция. Он с самого начала не сомневался, что последние указания Брэдли о сокращении масштабов операции не следует принимать всерьез. Они поняли друг друга и обменялись заговорщицким взглядом. «Нам не хотелось бы иметь на своей совести массовое убийство, — сказал тогда Брэдли и тем же тоном, каким он призывал к осторожности и умеренности, добавил; — Но лично я не стал бы расстраиваться, если бы кое-кого как следует проучили».

Пожелание Брэдли, высказанное в форме достаточно прозрачного намека, совпадало с желаниями шефов Марко. Приспела пора ликвидировать бандитов, а крестьян уже давно следовало проучить. И Марко сам через своего друга Тальяферри посоветовал одним выстрелом убить двух зайцев. Крестьяне, разумеется, никогда не забудут этого побоища и вскоре узнают, кто его учинил. Бандиты же не могут существовать без тайной помощи со стороны крестьян; последние обеспечивали их едой и кровом и сообщали им, где находятся войска и полиция. А теперь крестьяне обратятся против бандитов, и Обществу чести легко будет расправиться с ними.

— А где Локателли? — спросил Брэдли.

— Помогает раненым.

— Что ж, пойдем и мы, — сказал Брэдли. — Наш долг — помочь этим людям всем, что в наших силах.

Два месяца пролетело без особых забот и хлопот. Марко продолжал работать на складах базы в Кальтаниссетте, занимаясь контрактами с гражданским населением. Благодаря ему застрявшие на острове остатки войск союзников снабжались самым спелым и сочным виноградом и отличными помидорами, причем по такой низкой цене, что с ней не мог конкурировать ни один оптовик в Палермо. Полковник повысил ему жалованье и предоставил в его личное распоряжение «джип». Питался Марко в офицерской столовой, но держался отчужденно, хотя и с молчаливой учтивостью, и никогда не входил в бар. Полковник, заметив, что если Марко отлучается, то всегда с разрешения штаба, заподозрил, что он представляет собой нечто большее, чем можно было предположить, и пригласил его на обед в модный ресторан «Ла Паломина», но Марко тактично уклонился от приглашения.

Дома у него все складывалось удачно несмотря на то, что время было трудное. Тревожные симптомы у Терезы к его возвращению из Колло исчезли и больше не появлялись. В течение недели он не прикасался к ней, но затем близость снова стала пылкой, как прежде. Хоть он и суетился вокруг нее, заставляя сегодня глотать гомеопатические лекарства и шарлатанские средства, а завтра делать уколы и принимать огромные дозы витаминов, здоровье Терезы оставалось отличным.

Марко регулярно посылал деньги матери и старшему брату Паоло, который так и не оправился окончательно после войны и двухлетнего пребывания в английском лагере для военнопленных. Сестра его Кристина, сбежавшая в 1943 году с офицером из армии союзников, отыскалась наконец в Катании, где зарабатывала себе на жизнь проституцией. Марко послал туда священника, чтобы уговорить ее изменить образ жизни, и пообещал дать ей в приданое сто тысяч лир. Она собиралась в самом скором времени выйти замуж за мастера с фабрики пластмасс. Марко настоятельно уговаривал мать и брата переехать к нему в Палермо, но им, по-видимому, нравилось жить в горном селении, и они под разными предлогами отказывались.

В середине августа полковник передал Марко записку от Брэдли с приглашением встретиться в парке делла Фаворита. Марко отправился туда без особого желания, сразу почувствовав, что его ждет неприятность. Брэдли, которого он не видел с мая, крепко пожал ему руку, одарив актерски искусной улыбкой, и дважды поблагодарил за приход. Они сели в тени пальм на чугунной скамье викторианских времен, но американец не спешил приступить к делу.

— Когда же вы ждете ребенка?

— Через два месяца.

— Прекрасно, — сказал Брэдли. — Ты, наверное, очень волнуешься?

— Мы оба волнуемся.

— Она будет рожать дома?

— В больнице Сант-Анджело.

— Превосходное заведение. Говорят, оно оборудовано по последнему слову техники. Там за ней будет отличный уход.

— Меня познакомили с главным гинекологом, — сказал Марко.

— Замечательно! Как хорошо, когда кругом друзья. А что ты собираешься делать потом?

— Как только Терезе будет можно, мы поедем отдыхать на озера. В Сирмионе.

— Там отлично. Особенно в это время года. Нет такой жары. И Сирмионе вам понравится. Скромное место, но удивительно приятное. Я его хорошо знаю.

— Что слышно о мистере Локателли? — спросил Марко.

— Он мне не пишет, — ответил Брэдли. — Ты ведь знаешь, он вернулся в Штаты. Его лицо, уже отмеченное в нескольких местах печатью возраста, стало твердым и словно расчерченным рукой художника-кубиста на квадраты и треугольники. По привычке он то и дело настороженно поглядывал вокруг, но в этом месте вряд ли кто мог ими заинтересоваться. Неподалеку от них старик мусорщик собирал на острие палки жесткие листья, опадавшие с экзотического дерева летом, и фыркал от удовольствия всякий раз, как ему удавалось проткнуть очередной лист. Чуть поодаль нянька, наряженная на манер конца века в кружевной чепец, крахмальные манжеты и нитяные перчатки, сидела под зонтиком, присматривая за двумя детьми.

— У нас большие неприятности, Марко, — сказал Брэдли. — Операция в Колло обернулась против нас.

— Я не понимаю вас, мистер Брэдли.

— Кто-то рассказал о ней одному сумасшедшему сенатору у нас дома и составил докладную, где приведены все подробности. И, между прочим, число пострадавших.

— Несмотря на то что эти сведения никогда не публиковались даже здесь?

— Несмотря на это. Более того, названы все участники. В том числе и я, разумеется.

— Вы знаете, кто мог передать эти сведения?

— Пока лишь предполагаю, поэтому не будем больше об этом говорить. Ты, конечно, понимаешь, кого я имею в виду?

— Только пять человек знали все подробности операции в Колло, мистер Брэдли. В том числе и мистер Локателли. Мистер Локателли был очень огорчен тем, что произошло.

— Вот именно. И начал пить больше, чем следует. Однако не будем об этом говорить, я тебе уже сказал. Пусть все так и останется. Беда в том, что может разразиться страшный скандал. Пока еще до газет ничего не дошло, но если они узнают, то делом этим не преминут воспользоваться на выборах. Противники президента, ради того чтобы дискредитировать администрацию, не остановятся ни перед чем. Не исключено, что сюда пришлют комиссию из конгресса.

— Для чего?

— Собрать факты и опросить свидетелей.

— В Сицилии не принято давать свидетельские показания.

— Да, это, конечно, облетает дело. — Лицо Брэдли растянулось в улыбке, потом, словно лопнувшая резина, снова сжалось. — А как насчет бандитов, которые все это устроили? Почему они до сих пор не ликвидированы? Если какое-нибудь заинтересованное лицо доберется до них, нам несдобровать.

— Произошла непредвиденная задержка, — ответил Марко. Язык у него стал более казенным из-за многочисленных писем, которые ему приходилось сочинять на службе. — Однако мы считаем, что дело это будет завершено в течение ближайших дней, — добавил он.

— Слава богу. Последнее время о них очень редко упоминают в газетах. Поэтому трудно догадаться, что должно произойти.