Окна и здесь оказались открытыми, а дверь была заперта изнутри. Мануэль решительно постучал. Чинч обозлился. Он с проклятиями поднялся и, выйдя в прихожую, открыл дверь. Увидев перед собой стражника, майор возмутился:

– Я же говорил капитану Томазо, что списки просмотрю утром! Положи на конторку и уходи, только не забудь захлопнуть дверь. – И Чинч, поглощенный гаданием, вернулся к гостю и разложенным картам.

Мануэль пропустил в прихожую товарищей и вместе с ними вошел в комнату.

– Руки вверх! – громко сказал он.

– Что еще за чертовщина? – обозлился Чинч.

– Остров Панданго захвачен подпольным центром! – ответил Мануэль. – Сопротивление бесполезно.

Моряк послушно поднял руки, а побагровевший майор сидел неподвижно. Наварро подошел к нему и, хлопнув по плечу, сказал:

– Пора и вам расплачиваться.

Чинч, узнав летчика, как-то странно перекосил лицо и боком медленно повалился на ковер: его разбил апоплексический удар.

В комнату вошел Жан, а за ним осторожно ступающий Кончеро. Они явились за новыми пленниками. Майор уже был не опасен, десантники занялись его гостем.

– Я капитан судна «Серингейрос», зафрахтованного полковником Луисом. Меня не касаются события, происходящие здесь, – ответил изрядно захмелевший моряк. – Я должен лишь забрать товары, проданные Чинчем.

Больше ничего путного от капитана добиться не удалось. Моряка усадили в кресло и надежно привязали к спинке.

– Вот и отлично, – не упаду в случае качки. Замечательная идея! Надо будет учесть нашему буфетчику, – сказал бравый моряк и попросил: – Налейте-ка вон из того графина, чтобы скучно не было. А эта война Алой и Белой розы меня не касается. Я буду спать.

Он выпил стакан вина, поднесенный к его губам Жаном, довольно крякнул и, пожелав всем «спокойной ночи», очень быстро захрапел.

Покидая коттедж Чинча, Кончеро забрал с собой ключ от дверей.

– Не лазать же все время в окна! – сказал он.

– Совсем обленился беби, – заметил Жан. – Предпочитает парадный ход!

Они опять подошли к дому медика. Дверь по-прежнему была открыта, но хозяин словно провалился сквозь землю. На столе стояла пустая бутылка и прямо на скатерти валялись объедки маринованных сельдей. Было похоже, что медик пировал в одиночку.

– Не отправился ли он в клуб? – сказал Жан. – Спьяна куда не забредешь.

Десантники скорым шагом подошли к солдатскому клубу – бывшему бомбоубежищу, сооруженному под скалой. Массивная дверь клуба легко поддалась толчку Мануэля. Держа в руке автомат, он первым перешагнул порог. Остальные последовали за ним, предчувствуя, что здесь им будет не легко.

В большом, ярко освещенном зале за двумя длинными столами сидели незнакомые стражники. Видимо, это были гости с прибывшего судна. Одни из них, отчаянно споря и ругаясь, с азартом сражались в «очко», другие пили ром и вели громкие разговоры. Табачный дым застилал низкий потолок бомбоубежища. Длинноносый человек, сидевший у буфетной стойки, лениво бренчал на банджо.

У каждого стражника на поясе виднелась кобура с увесистым пистолетом.

«Человек двенадцать будет», – определил Мануэль.

Пожилой стражник с золотыми нашивками на рукаве, стремясь перекричать всех, требовал внимания.

– Это что! – восторженно кричал он. – Вот я расскажу! Шли мы как-то в Буэнос-Айрес…

Но сидевшие за столом не слушали его, их внимание привлекли вошедшие. Раздались возгласы:

– Давно бы так, а то мы одни пьянствуем!

– Начальство отпустило или потихоньку смылись?

– А ну раздвинься, давайте все сюда!

Мануэль, держа автомат наготове, потребовал:

– Руки вверх!

Гуляки, приняв его команду за шутку стражников-старожилов, расхохотались.

– Старый трюк, не пройдет!

Десантники ожидали всего, только не этого. Мануэль грозно повторил:

– Руки вверх!

Наступила тишина. Лишь рассказчик с золотыми нашивками ничего не замечал.

– Да слушайте же, черти! – требовал он внимания. – И вот заходим мы в Буэнос-Айрес…

Все вскочили, отшвырнув стулья. Сухопарый стражник первым сообразил, что приход вооруженных людей не шутка.

– Кабальеро, это каторжники! – крикнул он, выхватывая из кобуры пистолет. – Уничтожайте их!

Подбежавший Наварро прикладом винтовки ударил его по руке. Взведенный пистолет, упав на цементный пол, от удара выстрелил. Пуля, взвизгнув, отлетела от каменной стены и рикошетом задела Кончеро. Силач охнул и согнулся, схватившись за лоб.

В ту же секунду Мануэль нажал гашетку автомата… Грохот частых выстрелов и заметавшееся эхо наполнили гулом низкое помещение клуба.

Десантники стреляли до тех пор по стражникам, пока никого из них за столом не осталось: все они валялись без движения на цементном полу. Лишь рассказчик с золотыми нашивками, поднявшись на колени, судорожно вытаскивал пистолет из заднего кармана. Наварро, почти не целясь, выстрелил в него. Полицейский качнулся и сунулся лицом в чье-то сомбреро. История путешествия в Буэнос-Айрес так и осталась недосказанной.

В наступившей тишине было слышно, как со стола закапало вино из пробитых графинов. Кислый пороховой дым наполнял бывшее бомбоубежище.

– Проверить, не притворился ли кто! – приказал Мануэль, опуская автомат.

Со стен у буфета послышался мелодичный бой часов. Они торжественно пробили двенадцать ударов.

Пока одни десантники осматривали убитых стражников, снимая с них оружие, другие занялись раненым Кончеро. Пуля, отскочившая рикошетом от стены, задела вскользь его лоб и сорвала полоску кожи. Кровь обильно заливала силачу глаза и рот.

– Я умру? – робко спрашивал он, с надеждой смотря на Жана.

– Умрешь через полсотни лет, – утверждал тот, перевязывая лоб оторванным куском скатерти. – Да не вертись ты! Убитым не полагается. И не вздыхай, как лошадь, – скорей пройдет.

Собрав все оружие, десантники покинули солдатский клуб и поспешили к комендатуре.

На пристани их встретил Паблито. Он был встревожен стрельбой.

– Что там было? Кончеро ранили?

– Все наоборот, – ответил Жан. – Кончеро сам боднул пулю, иначе она бы пролетела мимо.

– Как тебе кажется – на Панданго слышали нашу стрельбу? – спросил у Паблито Мануэль.

– Думаю, что нет. Стрельба была глухой…

Все занялись погрузкой оружия, одежды, ящиков с гранатами. Кончеро, обнаружив в кладовой комендатуры изобилие консервов, наполнил ими мешки и, забыв о ранении, начал перетаскивать их на катер.

– Ну как, не очень больно? – спросил у него Жан, думая о ране.

А Кончеро, не поняв его, радостно сообщил:

– Нет! Теперь совершенно не жмут. Прямо благодать на душе.

Чезаре с Паоло, погрузив на катер несколько мешков с обувью, проверили, надежно ли закрыт подвал с пленниками, затем уничтожили телефонную связь и, заминировав гранатами входную дверь, вылезли из комендатуры в окно.

Не найден был только ненавистный всем врач. Но терять время на его поиски не имело смысла. Надо было действовать по намеченному плану, – на Панданго десантников ждали товарищи.

Жан снял замок со скорострельной пушки, находившейся в каменной амбразуре, а Наварро вытащил пружины из сдвоенных пулеметов. Бородавка – стала безопасной.

Паблито, исследовав машинное отделение катера, довольно легко включил мотор. Суденышко затряслось, как живое.

Кончеро, забравшийся в рубку, с робким почтением смотрел на Паоло, взявшего в руки штурвал и поглядывавшего на приборы. Внимание силача привлекла блестящая стрелка под стеклом. Она колебалась при малейшем толчке, но упорно возвращалась на старое место. Он впервые видел обыкновенный корабельный компас и был потрясен его особенностями.

– Колдовство, не иначе, – прошептал он и тайно перекрестился.

Десантники, не желая оставлять второй катер противнику, взяли его на буксир. Оба судна плавно отошли от пристани и двинулись через залив к Панданго.

Длинный луч прожектора, обшаривавшего море и берега, из опасного врага превратился в союзника, помогающего отыскать нужный путь.