— Ты заходи когда-нибудь ко мне, — сказал Инга. — К тебе в хозяйский дом я приходить не могу.

— Почему? — удивился Айвар.

— Хозяину с хозяйкой не нравится, когда в дом заходят батрацкие дети, — объяснил Инга. — Они нас прогоняют. А сюда ты можешь приходить смело.

Инга показал Айвару свою книгу для чтения и тетрадь, половина страниц ее была исписана большими корявыми буквами.

— Ты это сам писал? — спросил Айвар.

— Ну конечно, я, — не без гордости ответил Инга. — Айна еще не умеет писать. А ты умеешь?

— Немного умею.

— Тогда будущей зимой мы с тобой вместе в школу пойдем.

Когда они снова вышли во двор, у конюшни какой-то молодой плечистый мужчина распрягал лошадь. Заметив ребят, он весело кивнул им головой, внимательно взглянул на Айвара, но ничего не сказал.

— Кто это? — спросил Айвар у Инги.

— Мой папа…

Айвар еще раз внимательно взглянул на мужчину. «Какой он большой и широкоплечий… такой же, как мой папа… Нет, мой папа был еще больше…»

Они посмотрели, как Регут отвел лошадь в стойло, потом пошли к старому Лангстыню: его мастерская находилась тут же, возле конюшни.

Старик стоял у столярного верстака и строгал доску. Пол мастерской был устлан свежей стружкой, а в углу стояло несколько полуготовых ульев.

— Ну что, набегались? — встретил их старик. — Теперь не вредно будет полакомиться.

Лангстынь открыл ящик, разворошил сухое сено и вытащил два больших румяных яблока.

— А ну, закусите.

Ребята жадно принялись за яблоки, наблюдая, как Лангстынь, попыхивая маленькой глиняной трубочкой, строгал доску. Потом он распилил конец одной доски на мелкие разной формы кусочки и показал ребятам, как строить из них разные фигурки и сооружения. Так же, как вчера Ирма, Лангстынь не спеша спрашивал Айвара про его прежнюю жизнь, по временам покрякивая и глубокомысленно ворча себе в бороду:

— Так, так, вот как… Вон как…

Наконец старик сказал:

— Тогда ты нашего поля ягода, кость от нашей кости. Если только не испортят тебя господские харчи… Ну, ничего, держись ближе к нам, тогда тебе жить будет теплей. От тех клещей… — он кивнул в сторону хозяйского дома, — ты никакой любви не дождешься. У них в голове одна дума: как бы побольше нажить добра чужими руками.

Айвар тогда еще не понял, что хотел сказать Лангстынь, осмыслил он эти слова гораздо позднее.

Поиграв с Ингой и поболтав с Лангстынем, Айвар пошел домой. Он пообедал вместе с Ирмой в кухне, и только под вечер ему удалось снова выскользнуть из дому. Он сразу же разыскал в людском доме нового друга. В тот вечер Инга научил Айвара игре в «ричу-рачу».

Перед сном Эрна Тауринь сказала Айвару:

— Ты во всем должен слушать меня и хозяина. Если ты куда-нибудь хочешь пойти, надо раньше попросить у нас разрешения. Мне не нравится, что ты водишься с этим мальчишкой — Ингой: он грубый и озорной.

Айвар кивнул головой в знак того, что понял, чего от него хотят, но об Инге Регуте у него сложилось совсем иное представление, чем у хозяйки.

Только через полтора года Ильза Лидум узнала, что случилось с братом. За это время она ни разу не отлучалась из местечка, а люди Айзупской волости здесь появлялись редко. Ян и раньше, бывало, не писал по нескольку месяцев, и его молчание не удивляло Ильзу — не любил брат писать письма.

Вернувшись однажды вечером с работы, она увидела в газете сообщение о суде над Яном.

гласил жирный заголовок Дальше следовало краткое описание судебного процесса. Яна Лидума обвиняли в принадлежности к «антигосударственной» террористической организации, которая якобы ставила своей целью подорвать существующий государственный строй с помощью вооруженного восстания. Хотя суд и не мог ничего доказать, но все же, основываясь единственно на агентурных сведениях, присудил Лидума к десяти годам каторжных работ.

— Десять лет… — с отчаянием прошептала Ильза, перечитывая статью. — Все лучшие годы пропали… Несправедливый и жестокий приговор… но разве впервые такой приговор выносится в белой Латвии… Как же будут жить Ольга с Айваром? Бедные, несчастные… И так никакого счастья они не видели, а теперь новая беда.

В тот же вечер Ильза написала Ольге письмо, от первой до последней строчки полное участия и любви. От чистого сердца она предлагала невестке помощь, сообщала, что готова взять Айвара к себе и заботиться о нем, — Артуру и Айвару будет лучше расти вместе.

Ильза послала заказное письмо в усадьбу Лаверов. Через неделю оно вернулось с пометкой, что адресат выбыл. Ильза не успокоилась, написала второе письмо в адрес Айзупского волостного правления с просьбой сообщить местожительство невестки, даже марки приложила для ответа. Через несколько недель пришел краткий стереотипный ответ: «Ольга Лидум вычеркнута из списков жителей волости, несколько месяцев тому назад выехала отсюда, и ее теперешнее местожительство неизвестно».

Тогда Ильза поместила в газете краткое объявление: «Если кому известно что-нибудь об Ольге Лидум и ее сыне Айваре, проживавших до прошлой осени в Лаверах Айзупской волости, прошу сообщить сестре ее мужа Ильзе Лидум по адресу…»

Никто не откликнулся на это объявление. Молчал и Ян — ему, по всей вероятности, была запрещена переписка. В конце зимы к Ильзе явился один из товарищей Яна, это был дорожный рабочий Мартын, и рассказал, что ему было известно об Ольге и Айваре.

— Из Лаверов их выгнали сразу после ареста вашего брата. Вначале у нас были сведения, что они уехали к каким-то богатым родственникам, но позднее, когда удалось наладить связь с Яном, стало известно, что никаких богатых родственников у них нет. При помощи товарищей мы установили, что некоторое время они жили в соседней волости у какого-то кулака. Там ваша невестка погибла при несчастном случае — на нее опрокинулся воз и задавил ее. Мальчика волость отдала на воспитание в семью какого-то крестьянина, а несколько месяцев спустя его усыновила бездетная пара и увезла к себе в другую волость. Куда именно — этого мы еще не узнали, — волостное правление отказывается выдать справки. Может, вам, как близкой родственнице, они что-нибудь и скажут. Что вы думаете делать? Не можем ли мы чем-нибудь помочь вам?

— Спасибо, пока никакой помощи не надо, — сказала Ильза. — При первой возможности я направлюсь туда и не отстану до тех пор, пока мне не скажут, куда девался Айвар. Я своего племянника не оставлю у чужих, кто бы они ни были.

Вскоре Ильза получила отпуск и, оставив Артура на попечение одной из работниц их предприятия, отправилась в путь. В Кукажах ей рассказали про смерть Ольги. Судмалиене показала и могилку Ольги, обещала весной убрать ее. В усадьбе Коцини Ильза убедилась, что обитатели этой усадьбы знают о дальнейшей судьбе Айвара столько же, сколько она сама, а писарь Друкис, к которому она обратилась в последнюю очередь, отказался вступать с ней в какие бы то ни было разговоры.

— Ребенок усыновлен, и делу конец, — грубо заявил он. — По закону мы не имеем права выдавать какие-либо справки родственникам усыновленного ребенка, таков закон, и нарушители его строго караются. Будьте здоровы…

— Я обращусь в суд, — попыталась пригрозить Ильза.

— Хоть к самому президенту — никто вам не поможет, — ухмыльнулся Друкис — Или тогда надо изменить закон.

Ничего не добившись и ничего не выяснив, Ильза вернулась в местечко. Адвокат, к которому она пошла на следующий день, посоветовал ей примириться, так как здесь ничем помочь нельзя.

В глубоком отчаянии Ильза написала письмо Яну и рассказала все, что знала о судьбе Ольги и Айвара, но ответа не получила. Ян, по всей вероятности, содержался в особо строгих условиях. Прождав недели две, она послала второе письмо. А месяцем позднее, не дождавшись ответа, с большим трудом выбралась в Ригу и, приготовив передачу, понесла в Центральную тюрьму. Там она узнала от помощника начальника тюрьмы, что сейчас Ян Лидум лишен права на передачи и свидания; единственное, что она может сделать, — это внести несколько латов на имя брата: когда закончится его «черный месяц», он сможет их получить.