Хозяин усадьбы Сурумы Антон Пацеплис надеялся, что выгодный брак поможет ему поправить запущенное хозяйство. Женившись на дочери богатого кулака Мелдера, он породнился с видной семьей, имевшей вес в волости. Старый Мелдер даже был несколько лет волостным старшиной, а в последнее время подвизался в местном обществе взаимного кредита, Антон рассчитывал, что старик поможет ему стать каким-нибудь должностным лицом. Человек, от которого зависело распределение кредитов, в первую голову выкроит кое-что для себя, а лишние деньги в Сурумах уже давно были нужны как воздух.

Но все обернулось не так, как надеялся Антон. Лина Мелдер получила в приданое две дойные коровы, полный сундук полотна и ровно столько денег, сколько было необходимо на приличную свадьбу, — с остальным старый Мелдер велел подождать. Зятя он не стал устраивать ни на какие должности, только обещал каждый год выдавать Лине небольшое денежное пособие, чтобы она не зависела в мелочах от мужа. Главная добыча, на которую больше всего надеялся Антон — богатая усадьба Мелдеров, — на неопределенное время осталась только приятной мечтой. И нельзя было даже с уверенностью сказать, исполнится ли она когда-нибудь. Мелдер объявил, что он сделает своим наследником старшего сына Лины, но и тот вступит в права только по достижении совершеннолетия.

«Ну а если у Лины будут рождаться одни девочки, что тогда? — с тревогой думал Антон. — Наверное, в таком случае тесть поищет наследника среди других родственников Настоящий скряга, сидит, как собака, на своем золоте, сам не пользуется и другим не дает». Знать не желает что тут же, рядом, находится человек, который хорошо понимает, что можно взять от жизни, когда есть деньжата. Эх, дали бы только ему волю: сам бы повеселился и других бы потешил. За полными кружками пенистого пива проводил бы он дни, с утра до вечера напевая:

Жестокость Мелдера огорчала Антона, но он старался не выказывать этого, чтобы не смешить соседей, — уж и так некоторые, ухмыляясь, говорили, что молодой Пацеплис крепко просчитался, женившись на некрасивой Лине.

Родители Антона были еще живы. Они разделяли горести своего единственного сына, советовали запастись терпением — авось старый Мелдер, увидев серьезное отношение зятя к хозяйству, изменит решение и расщедрится. Лезть на стенку и ссориться с тестем во всяком случае было неразумно.

Антон принял во внимание мудрые советы родителей. Первое время после свадьбы он воздерживался от развлечений: не ходил по кабакам, не дрался на вечеринках, в будни не шатался без дела по волости. Если уж очень хотелось выпить, просил Лину на обратном пути с молочного завода прихватить бутылочку — ведь у нее не было большей радости, как угодить красивому мужу, в которого она все еще была сильно влюблена. Получив бутылку, Антон забивался в укромный уголок — в клеть или на сеновал — и в полном одиночестве услаждал свою однообразную, незавидную жизнь. Конечно, в компании пить гораздо приятнее, но тогда слава пьяницы пойдет по всему свету и, между прочим, достигнет ушей скупого Мелдера. Ничего не поделаешь, приходится пить в одиночку.

Антон стал уделять гораздо больше внимания хозяйству: починил изгородь скотного двора, сделал несколько новых мостиков через канавы, позвал печников и велел замазать дымившую старую печь; но это было каплей в море запущенности и разрухи, кратковременный отчаянный порыв не мог изменить к лучшему положение в Сурумах.

Нужны были деньги, много денег, и в первую очередь следовало обуздать неумолимые воды Змеиного болота, которые из года в год наступали на земли Сурумов и других крестьян. Однако никаких денег у Пацеплиса не было, а кроме того, борьба с болотом не по плечу одному человеку, — здесь нужна коллективная сила многих людей. Антон понимал, что ему не дано ничего изменить, поэтому сдался без борьбы.

Еле держалась на пригорке поставленная еще предками изба, покосившаяся набок, с маленькими низкими оконцами, с дырявой соломенной крышей, и не было смысла заниматься ее починкой, следовало строить новый дом. Полуразвалившийся хлев держался только благодаря многочисленным подпоркам; коровы стояли по брюхо в навозе и круглый год ходили такие грязные, что трудно даже было определить их масть. На лугу, кроме жесткой болотной осоки, ничего не росло, а летом, когда косарь выходил на работу, земля колыхалась под ним и болотная жижа обдавала ноги. Кустарник отвоевывал обратно поля, которые человек когда-то отнял у него. У дома росло без всякого ухода несколько фруктовых деревьев и кустов сирени. Две лошади, три коровы, свинья и несколько овец — вот все, что можно было держать на шестидесяти пурвиетах усадьбы Сурумы.

— Не стоит надрываться… — решил Антон и оставил все по-старому. В глубине души Лина тоже считала, что не всю жизнь придется провести в Сурумах, а поэтому лучше, если муж сохранит силы для благоустроенных полей Мелдеров.

Она слышала о грехах молодости Антона, знала, что какая-то девушка родила от него, но ей и в голову не приходило посоветовать мужу помочь той. Старые проказы — дело прошлое; сегодня Антон — ее законный муж, и надо делать все, чтобы их жизнь не тревожили тени былого.

Меньше чем через год супружеской жизни, поздней осенью, Лина подарила Антону сына — здорового, крепкого мальчика, которого назвали Бруно. Родители были очень счастливы. Старый Мелдер подарил на радостях зятю деньги на новый костюм. Но счастье скоро омрачилось большим горем: Лина схватила родильную горячку и умерла, не успев понянчить сына.

Мелдеры хотели немедленно взять маленького Бруно к себе на воспитание: мать Лины чувствовала себя достаточно бодрой, чтобы вынянчить внука, но тут Антон ответил таким категорическим «нет», что дальнейший разговор об этом стал невозможным. Его соображения были просты: если мальчика отдать Мелдерам, они будут заботиться только о нем и забудут, что у будущего хозяина усадьбы Мелдеров есть отец, которому также кое-что необходимо в жизни. Если же Бруно останется под родительским кровом, дед и бабушка окажутся в некоторой зависимости от Антона и, желая помочь внуку, будут вынуждены поддерживать и отца.

Старая Сурумиене[9] сама нянчила и кормила Бруно, а Антону посоветовала скорее присмотреть себе новую жену.

— Неизвестно, долго ли я еще проживу, — говорила она. — Без хозяйки весь дом развалится. Хорошо еще, что я справляюсь с ребенком, а кто же будет заботиться о скотине, о кухне? Ты еще молодой, зачем тебе оставаться вдовцом, надо, сынок, жениться.

Антон Пацеплис и сам понимал, что матери одной не справиться с хозяйством, но выгодная женитьба была делом нелегким. Он не хотел брать первую попавшуюся девушку. Вот если бы опять удалось найти какую-нибудь хозяйскую дочь с приданым… Антон готов был жениться даже на вдове, но богатой и не очень старой, — исключение можно допустить только для очень богатой вдовы.

Он стал разыскивать, расспрашивать, пускался в ближние и дальние разведки, откликался на газетные объявления и сам поместил объявление в «Яунакас Зиняс»,[10] но ничего подходящего не встречалось. Посылал сваху к двум хозяйским дочкам, но получил отказ. Одной вдове Антон сам открыл сердце и по всем правилам хорошего тона просил руки — и опять неудача. Одну девицу ему почти удалось уговорить, но когда она приехала в Сурумы познакомиться с семьей и усадьбой жениха, у нее пропала всякая охота стать там хозяйкой.

Видя, что сыну не везет, и признав его действия недостаточно энергичными, старая Сурумиене слегла и объявила, что дни ее сочтены. Понимая, что в случае смерти матери не будет никакой возможности удержать у себя Бруно и придется отказаться от надежд на помощь Мелдера, Антон снова заметался по волости. Убедившись наконец, что с богатыми невестами ничего не получается, Пацеплис обратил свои взоры на более обыкновенных девушек и нашел наконец новую жену.