За последнее время морщинки появлялись и росли, как трещины в земле во время засухи. Она начала изучать лицо своей матери, как хироманты изучают ладони, высматривая свое будущее по подлинной гравюре старения. «Тебе тридцать четыре, — напомнила она себе, — морщины — это нормально».

И ужасно.

Так или иначе, она слепила улыбку, вздохнув при виде возникших бороздок, пересекла гостиную, направляясь к столовой. Проход, ограниченный шкафчиками и буфетами, образовывал кухню. Дейв напевал сладострастную песенку, его баритон отскакивал от облицованных плитками стен.

— Этаж этот мой. Бог отдал мне этот этаж. — Когда обладательница медовых веснушек вошла, он повернулся и подмигнул.

— Подобно тому, как расступилось Красное море, произойдет чудо, если нам удастся разделить эту пару, — заметила Гвен.

— Или волшебная сказка.

— Это ваша область, я полагаю. Мне нравится то, что имеет смысл, то, что складывается.

— Что означает?

— У меня есть предложение.

— Все, что угодно! — Дейв оперся бедром о печку и улыбнулся.

Ее сердце растаяло, как кусок масла на сковородке… но на ее лице это не отразилось.

— Я предлагаю альянс.

— Я предпочитаю мезальянс, — молодой художник приглашающе поднял свои светлые брови.

— Несерьезно.

Она подавила углубляющееся чувство, что на самом деле это серьезно… это слишком походило на надежду.

— Нельзя же, чтобы четыре человека откусили друг другу голову.

— Или вцепились друг другу в пятки? Гвен застенчиво убрала за ухо прядь волос. Та немедленно высвободилась.

— Огорчена этим. Путь не близок. Как мне видится, либо мы будем избегать принимать чью-либо сторону, либо незаметно для себя дойдем до того, что вцепимся друг другу в горло.

— Итак, мы организуем команду, — заключил он. — Дейв и Гвен — ремонтники супружеских разногласий, закрепители неустойчивых отношений.

— Кто-то же должен сохранять ясную голову. На пляже эти двое будут воевать за то, кому достанется наилучшая песчинка.

— Слыхала, как они говорят: жизнь есть пляж!

Она рассмеялась. «Черт возьми, он — душка. И остроумен. Хорошая комбинация», — вскользь подумала она. Такие люди добавляют остроту всему, к чему прикоснутся. Дейв заставлял ее рот увлажняться, а глаза расширяться, когда она не соблюдала крайнюю осторожность.

— Сохранять чувство юмора — тоже хорошая идея. В таких обстоятельствах.

— При любых обстоятельствах, — настаивал он, взмахнув деревянной лопаточкой в ее направлении.

Капля масла попала ей на очки. Гвен сорвала их. Дейв достал полотенце и взял очки из ее рук.

— Ну, мисс Стикерт, без очков вы прекрасны!

— Ладно уж.

Полотенце лишь размазало масло по стеклам, и молодой человек прибег к помощи своей рубашки, обнажив участок загорелого живота. «Он гладок, как хорошо застеленная постель», — подумала Гвен, с нарастающим раздражением отведя глаза.

Постель и Дейв, фантазмы и Дейв… Она должна с этим покончить сейчас же.

Дейв был любимчиком. Легкомысленный парень без цели в жизни, за исключением иллюстрирования комиксов и случайных заработков на рекламе. Насколько ей известно, он преуспевал на своем поприще, если это можно назвать поприщем. Судя по спортивному красному «камаро», стоявшему на дорожке, он не особенно нуждался в контрактах или покровительстве спонсоров.

Значит, он преуспевал. В своем роде. А, следовательно, не страдал и честолюбием. Ни в чем, включая деньги, не ведал нужды. Свободный дух. Его главная забота — оставаться таким же, так ей казалось. Даже его рисунки — больше развлечение, чем работа.

«Ух!» — подумала Гвен, представив рисунки из комикса как облачко над своей головой. Ничто иное так не подходит для описания невольного воздействия на нее Дейва.

При росте шесть футов два дюйма он был долговязым и тощим. На такой талии запасная шина не удержалась бы. Питается в свое греховное удовольствие. Но ничто земное к нему не пристает, кроме калорий.

А его поцелуи — горячий ветер пустыни.

— Вот и все, — молодой родственник протянул ей очки, которые помогли ей увидеть его четче.

Волосы не менее четырех оттенков белокурости. Как если бы он не решил, какой избрать, и предоставил это солнцу. Непричесанные пряди небрежно свисали на лоб.

Нос был бы совершенной формы, если бы не чуть заметная кривизна — результат несчастного случая при серфинге. Лицо, не в пример ее собственному, имело только те складки, какие предусмотрены природой. Морщинки подчеркивали глаза цвета медных пенсов. Складки у губ, как скобки, заключали изгиб его улыбки. Этот изгиб она некогда попробовала на вкус. Вкус еще не забылся.

— Надеюсь, вы проголодались, — предположил Дейв.

«Более, чем он когда-либо мог бы предположить», — подумала Гвен.

Захваченные романтикой свадебного пира, они флиртовали. «Лунный танец» называлась песня. Их танец закончился поцелуем, погружением. Дейв мог бы опустить Гвен до самого пола, и она бы не возражала. Она показала это совершенно ясно.

Бедный Дейв. У него во рту не растаяло бы и масло, а она почти растаяла. Она вложила язычок… О, Господи! Он, вероятно, счел ее развратной. То, что некоторые нужды Гвен слишком долго оставались без удовлетворения, не извиняло ее навязывания.

Это было верно тогда, верно и теперь.

Но ее мучала и другая мысль. Может быть, его добродушное поддразнивание — это образ действий, вызванный лишь ее явно выказанным желанием без намерения ответить на него. Дейву, вероятно, жалко ее.

Внутренний голос шепнул ей: «Гвен, ты так же склонна к мелодраме, как и Шарлотта!»

Слишком поздно. Эта мысль лишила Гвен аппетита. Еде, приготовленной Дейвом, придется подождать. Как только Шарлотта и Роберт вернутся к безопасному состоянию, перестав изображать из себя ядерные боеголовки, она сбежит.

— Похоже на то, что мы ввязались в некое миротворчество, — заговорила она бодрым голосом. — Но я изучаю бухгалтерское дело, а не политологию.

— Но Шарлотте вы говорили иное.

— По-настоящему-то я могла бы Шарлотте отказать. Когда вырастаешь на этих театральных подмостках, нельзя не научиться некоторым приемам самообороны. Но маме отказать я не могу. По крайней мере, мне надо потратить какое-то время на учебу. Каков ваш вывод из всего этого?

— Грэм обещала отдать мне свой выигрыш в бинго. Это целое состояние, уверяю вас. Плюс к тому. Я надеюсь, что эти антагонисты смогут подать мне идеи для моей серии «Завоеватели космоса». Кровопролитие, резня, членовредительство, смертоубийство — полный набор для целого комикса.

— Вы когда-нибудь перестанете шутить?

— Часто. — Дейв посмотрел Гвен прямо в глаза, забыв про яйца, скворчащие на сковородке. — Ох-ох! Прячьтесь. Вот приближаются воюющие стороны. — Он обнял женщину за талию и галантно поставил позади себя. — Я буду защищать вас до самой смерти, леди Гвенет. От огнедышащих ведьм и злобных колдунов.

Сердце Гвен дрогнуло, она испустила томный вздох. О, если бы не такое различие в возрасте, устремлениях, росте, взглядах, сексапильности. Что ни вспомнишь — между ними нет ничего общего. Единственное, что их объединяет — это Шарлотта и Роберт.

— Ив самом деле, жизнь — это пляж, — пробормотала Гвен.

От ответного сдавленного смешка Дейва у нее по спине поползли мурашки.

— Ты никогда ничего не допускал. Никогда не становился на мою точку зрения, — продолжала Шарлотта.

Роберт спокойно мерил шагами столовую.

— Я не думаю, что мне удавалось даже представить твою точку зрения, Шарлотта. Дикий бред истерики — за пределами моего воображения.

— Ты животное!

— Тише, тише. Крики распугают дичь.

— Шарлотта! — Гвен схватила сестру за руку, ловко выхватив оловянную тарелку перед тем, как та пустилась в полет, затем затащила Шарлотту за овальный дубовый столик. — Подойди сюда и помоги мне расставить тарелки для обеда.

— Роб, принеси мне еще яиц, — попросил Дейв.

На просьбу брата Роберт угрюмо удалился в дальний конец кухни.