Я подъехал к зданию, где помещался офис Дженни, с боем захватил место для стоянки и поднялся на шестой этаж.

У дверей офиса я остановился. Через тонкие стенки доносился стук пишущей машинки, и это удивило меня. Я постучал, повернул ручку и вошел. За столом сидела худая пожилая женщина. Ее лицо выглядело так, словно его вырубили топором из тикового дерева. Затиснутая в угол, сидела девочка-подросток, неуверенно пытавшаяся одним пальцем ударять по клавишам машинки. Обе уставились на меня, будто я свалился с луны.

— Я Ларри Карр, — представился я. Я улыбнулся Деревяшке самой своей приятной улыбкой. — Работал с Дженни Бакстер.

Она была профессиональным служащим социальной опеки, не то что Дженни. Такую не проведешь. Я легко представил, как наши старушки разбегаются, едва взглянув на нее.

— Да, мистер Карр? — Ее голосу позавидовал бы коп.

— Решил вот зайти, — сказал я.

Я перевел взгляд на картотеку, стоявшую позади девчонки, прекратившей печатать. Девчонка явно была недавней выпускницей средней школы, очень серьезная, совершенно бесполая и с виду зануда. «Где-нибудь в этих ящиках, — думал я, — можно найти историю Реи Морган».

— Если могу помочь…

Недоконченная фраза выжидательно повисла в воздухе.

— Помочь? — Деревяшка застыла. — У вас есть квалификация, мистер Карр?

— Нет, но у меня…

Я замолчал, понимая, что зря трачу время, ей наверняка обо мне все известно.

— Благодарю вас, мистер Карр. — Она окинула меня жестким взглядом. — Мы прекрасно обойдемся без вас.

— Я просто подумал, что надо бы зайти. — Я попятился к выходу. — Я живу в отеле «Бендинкс». Если понадобится помощь, только позвоните.

— Мы не будем вас беспокоить, мистер Карр. — Потом она добавила с кислой улыбкой:

— Мисс Бакстер всегда выбирала дилетантов. У меня другие методы.

— Могу себе представить, — сказал я. Шагнув в коридор, я закрыл за собой дверь. Я предпочел бы все сделать легальным путем, но, если старая корова так все повернула, придется действовать иначе. У меня все еще оставался полученный от Дженни ключ. Я спустился с шестого этажа и вышел на пыльную от цемента улицу. Было пять часов, и я зашел в бар напротив и сел в угол, откуда мог наблюдать за подъездом. Я заказал пиво, закурил и стал ждать. Время шло. Люди входили и выходили. Со мной пытался заговорить пьянчужка, но я отмахнулся от него. После второй не спеша выпитой кружки пива я увидел, как из подъезда появилась Деревяшка с девушкой и они вместе пошли по улице. Деревяшка держала руку помощницы властной хваткой, словно ожидая, что откуда-нибудь выскочит мужчина и изнасилует девчонку. Я не торопился, выпил третью кружку пива, выкурил еще одну сигарету, потом встал и вышел на улицу. Навстречу мне из конторского здания вышли три хихикающие девушки в мини-юбках. Четверть шестого. Через час стемнеет. Я не хотел зажигать свет в офисе: могут заметить.

Я стал подниматься по лестнице на шестой этаж. Владельцы маленьких однокомнатных контор окончили работу и уходили домой. Они шмыгали мимо меня, толстые и худые, некоторые со своими машинистками. Они не обращали на меня внимания. Уж очень им не терпелось вернуться в свои неуютные дома, чтобы сесть в кресло, смотреть телевизор, а потом лечь в постель со своими толстыми женами.

Когда я добрался до площадки шестого этажа, из соседнего офиса вышла женщина с лицом, похожим на сморщенную сливу, захлопнула дверь и бочком проскочила мимо меня, словно я был Бостонским Душителем. Я открыл дверь офиса Дженни, проскользнул туда, закрыл дверь и повернул ключ. Мне понадобилось минут десять, чтобы найти досье Реи Морган. Я уселся за стол и прочитал его с таким чувством, будто изучал собственное.

Дженни потрудилась на славу. Записи были сделаны ее размашистым почерком. Должно быть, она сочла сведения слишком щекотливыми, чтобы отдать их помощнику для перепечатки. Рее Морган, как я узнал, исполнилось двадцать восемь лет. В возрасте восьми лет она предстала перед Законом как трудновоспитуемая. Ее послали в исправительный дом. В возрасте десяти лет она попалась на краже губной помады и духов в магазине самообслуживания. Ее снова отправили в исправительное заведение. В возрасте тринадцати лет она вступила в половую связь с одним из служащих администрации. Их накрыли с поличным, и через несколько часов после прибытия полиции воспитатель перерезал себе горло бритвой. Ее перевели в дом с более строгим режимом.

Через год она сбежала. Годом позже ее задержали, когда она занималась проституцией, предлагая себя водителям грузовиков на шоссе в Нью-Йорк. Она вновь предстала перед Законом и была направлена на психиатрическое лечение. Оно не принесло успеха, потому что она улизнула и два года обреталась неизвестно где.

Потом ее арестовали в Джексонвилле вместе с тремя мужчинами, которые пытались ограбить банк. Адвокат ссылался на ее несовершеннолетие, и ей дали год. К тому времени ей должно было исполниться семнадцать лет. — Отсидев срок, она исчезла из виду и снова всплыла тремя годами позже, на сей раз в компании двух мужчин, задумавших ограбление ювелира. Она вела машину. Двое, вооруженные игрушечными пистолетами, вошли в дешевый ювелирный магазин в Майами. Они были дилетантами и раскисли, когда появился охранник с сорокапятикалиберным пистолетом в руке. Рея могла уехать, но осталась и была арестована. С учетом прошлого она получила четыре года.

Снова выйдя на свободу, она участвовала в налете на бензоколонку. На этот раз судья дал ей на всю катушку, она угодила за решетку еще на четыре года, и на этом пока заканчивалась ее биография.

Я бросил папку на стол и закурил. Теперь, познакомившись с ее прошлым, я заинтересовался ее братом. Я поискал в папках, но ничего не нашел. Очевидно, Дженни не имела с ним дела, но я был уверен, что он и Рея — одного поля ягоды. В сгущавшихся сумерках я сидел за столом и думал о Рее. Я думал о жизни, которую она вела, и чувствовал, что завидую ей. Я вспоминал собственную монотонную домашнюю жизнь. Ласковую мать, умершую, когда мне было пятнадцать, отца, который ишачил в алмазных копях, нажил уйму денег, неудачно вложил их и умер, сломленный неудачей. Рея жила порочной жизнью, но не сломалась. Едва выбравшись из тюрьмы, она снова становилась на уготованную ей судьбой преступную дорожку. Она, по крайней мере, обладала волей и энергией. Пусть ее воля была направлена на зло, но она подняла флаг и неслась вперед. Я раздавил окурок и закурил другую сигарету. Меня учили, что воровать дурно, но так ли это в условиях современного мира, в котором я живу? Не следует ли скорее считать это борьбой за выживание наиболее приспособленных к жизни, своего рода войной одного человека против полиции? Разве это не лучше, чем тоскливое существование людей, паразитирующих на Дженни? Половина моего рассудка говорила, что я не прав, а другая половина возражала. Я понимал, что внезапно Рея стала самым главным существом в моей жизни. Она привлекала меня сексуально, но сверх того я еще и завидовал ее смелости, вероятно, превосходившей мою собственную. У меня вдруг возникло желание испытать все то, что испытала она. Ее преследовала полиция, и вот теперь я хотел попробовать это на собственном опыте. Я представлял себе ее ощущения в тот момент, когда она увидела, что дело принимает скверный оборот, и все же не ударилась в панику, не отъехала от ювелирного магазина. Я завидовал ей. Мне хотелось узнать, не струшу ли я в подобных обстоятельствах.

Темнело. Я засунул папку обратно в ящик, вытряхнул пепел от своих сигарет и два окурка в конверт, а конверт положил в карман. Деревяшке незачем знать, что в офисе кто-то побывал. Спускаясь по лестнице, я продолжал думать о Рее и ее брате, об их убогой развалюхе и, как ни странно, завидовал им.

Что мне следовало сделать, так это забрать свои вещи из отеля «Бендинкс» и вернуться в Парадиз-Сити. Следовало поговорить с доктором Мелишем и отдаться в его руки. Следовало сказать ему, что я встретил женщину с прошлым закоренелой уголовницы и сексуальная одержимость ею стала моей навязчивой идеей. Следовало признаться ему, что теперь я чувствовал непреодолимое стремление повторить все, совершенное ею, постараться объяснить, что мы должны быть на равных, когда я овладею ею: она не лучше меня, а я не лучше ее. Следовало поведать ему о неотвязно преследовавшей меня мысли, что раз я мужчина, а она женщина, я способен проделать все то, что проделала она, но много лучше. Может быть, он помог бы мне. Не знаю. Ведь я не предоставил ему такой возможности.