Федя и Женя поменялись местами. Федя быстро переводит Майку слова дяди Саши:

— …объявляю вам от имени командования корабля благодарность за образцово проведенное путешествие и хочу, чтобы в каждом из вас родилась Мечта! И знаю я, приведет вас эта Мечта снова в Арктику.

Раздался свисток кондуктора.

— Вольно! — скомандовал дядя Саша.

Тотчас его окружили, потянулись к нему маленькие руки. Дядя Саша пожимал эти руки и чувствовал, что комок подкатывается у него к горлу и влага застилает глаза.

Ребята один за другим вскакивали на подножку. Девочки уже прильнули к оконному стеклу. Денис, Алеша, Витя теснятся в тамбуре, проводник сердится на них. И Федя вскочил на подножку! Верно, задумал проводить ребят до первой станции. Надо бы остановить его, да не поднимается рука. А из соседнего вагона высовывается рыжая головенка.

Движутся вагоны, идет с ними рядом дядя Саша, все ускоряя и ускоряя шаг. Перегоняют его ребята, мчатся в свой завтрашний день, в день своей Мечты.

Никогда так не светит солнце, как после дождя! Капли искрами играют в листве лип, отражаются в витринах магазинов. Распахнется окно — и зайчики промчатся по другой стороне улицы. Мокрая мостовая синего асфальта словно река, в которую смотрится небо, кайма зеленых тротуаров — ее берега с веселыми зеркальцами луж, а парапеты, защищающие прохожих, похожи на гранитную стену маленькой набережной.

Федя, старый наш знакомый, ныне капитан дальнего плавания Федор Иванович Терехов, невысокий, коренастый, с обветренным спокойным лицом, с преждевременными для его лет морщинами и чем-то милой ямкой на подбородке, переходил по ажурному подвесному мостику через перекресток.

Синяя лучевая магистраль превращалась в широкий цепной мост, переброшенный через красную магистраль Садового кольца. Поток машин не останавливался на перекрестке, не застревал перед светофором, вся лавина мчащихся под ногами Федора машин взлетала на выгнутую спину моста, под которым неслись машины по Садовому кольцу.

Федор приехал в Москву перед началом арктической навигации, чтобы посмотреть завод-автомат, оборудование которого он должен был доставить в Арктику. Там и предстоит работать заводу почти без присмотра, изготовлять из местного сырья запасные части для автомашин, которых теперь в Арктике, пожалуй, не меньше, чем в столице.

Федор неплохо знал Москву и скоро добрался до нужного места.

Завод-автомат показывала ему молодая наладчица. Высокая, стройная, с красивым холодным лицом, она сразу заинтересовала моряка признанием, что ей жаль расстаться с родными ей теперь станками.

— Поехали бы в Арктику, — предложил Федор, раскуривая трубку.

Девушка решительно отказалась. Она собиралась налаживать здесь многие заводы-автоматы, которым работать потом в разных уголках страны.

— У нас непрерывное литье, — объясняла она. — Пока одна электрическая печь загружается, другая плавит, третья уже выпускает металл.

Федору бы смотреть, как льется металл в передвигающиеся кокили, как раскрываются потом эти металлические формы и из них вываливаются на конвейер отливки, но… — не будем судить его! — наш моряк смотрел больше на свою спутницу, в голосе которой слышались ему страстность, горячность, увлечение.

В соседнем цехе пахло маслом и разогретой эмульсией. Через проем в стене вползали алюминиевые отливки, попадая в смыкающиеся челюсти станков. В тело заготовки вонзались вращающиеся зубья сверл и фрез. Потом челюсти размыкались и полуобработанная деталь последовательно передвигалась от одной пары челюстей с резцами к другой, пока не выходила в конце цеха из последней машины готовая, обвернутая бумагой.

— Все эти станки, — сказала девушка, — как музыканты симфонического оркестра. Каждый с точностью до долей секунды вступает в строй, исполняет свою «партию» по нотам.

— Дирижер, помните партитуру наизусть, — подсказал моряк. — Знаете, какой станок когда вступит?..

— С закрытыми глазами, — девушка зажмурилась, прислушалась, потом чуть пошевелила кистью правой руки. Пальцы левой в это время виртуозным пассажем пробежали по столу — и сдвинулись каленые лапы автомата, острые стальные когти коснулись детали. Что-то щелкало, звякало, жужжало, пело.

Девушка открыла глаза и смело встретилась взглядом с гостем.

— А вы только и знали, что «взводень до самого окаема разыгрался порато»… — неожиданно сказала она.

— Порато? — удивился моряк.

Подшутить над помором хотела или что-то сказать на редко кому понятном языке?

А девушка как ни в чем не бывало говорила о том, каких рабочих требует завод-автомат.

— С инженерным образованием, — уверяла она. — Надо ведь не только знать станки, которые сами проверяют себя, сами контролируют изделия, просвечивают их рентгеновскими лучами, но порой и своими руками исправлять повреждения.

«Значит, инженер, — думал моряк, — и наверняка играет на рояле. Неужели?..»

А наладчица «с музыкальным инженерным образованием» говорила, что при коммунизме не будет людей узкой специальности, каждого будут интересовать все стороны работы, все стороны жизни.

— Ведь жизнь тогда и полна, когда интересуешься всем, — закончила она, пристально посмотрев на моряка.

Завод был осмотрен, но моряк задержался в просторном вестибюле с мраморными колоннами.

— Стиль Москвы, — сказал он о новых зданиях и станциях метро.

— Жаль, что вы уже знаете Москву, — сказала девушка, прощаясь.

— Если б вы показали ее… — нерешительно начал моряк.

— Неужели вы в Москве впервые?

Боясь, что новая знакомая откажется быть его спутницей, Федор согрешил против правды, кивнул головой.

И молодая москвичка согласилась показать полярному капитану так хорошо известную ему Москву.

Смена кончалась. Федору надо было подождать в заводском скверике.

Моряк сидел на скамейке и думал. Он не мог ошибиться! Он узнал юную туристку, которая составляла когда-то из поморских слов тайный язык и играла в шторм Рахманинова. Но как она переменилась! Из тихони с белыми косичками превратилась в такую красавицу, умную, строгую. И не подступись!.. «Избалована, — убеждал он сам себя. — Любимая дочь академика… Воображает, конечно… Может, и не придет совсем…»

Но девушка пришла. В сером костюме и строгой английской блузке, она показалась Федору еще более надменной, чем в цехе. К тому же в туфлях на высоких каблуках она была выше Федора.

Протянув руку, словно они только встретились, она сказала:

— Итак, я буду звать вас капитаном, а вы меня Леной.

Как ни владел своим лицом наш моряк, но все же вскинул брови. Потом опустил голову и усмехнулся.

— Достаньте трубку. Она мне нравится, — сказала девушка, прекрасно все заметившая.

Федор с удовольствием раскурил трубку.

Сначала они ехали в турбобиле, который девушка взяла в первом попавшемся гараже по абонементу. Управляя машиной, она объяснила, что в газовой турбине сгорает не бензин, а сжатый водород. Получающиеся при этом пары воды не загрязняют воздух.

Потом они, сдав машину в гараж под мостом, бродили по улицам. Федор сказал, что высотные здания поднимаются над городом, как башни Кремля. Девушка назвала их «дворцами высоты».

Федор признался, что Москва каждый раз кажется ему и неожиданно новой и по-старому древней, давно знакомой.

Девушка поймала его на этом. Значит, он не впервые в Москве!