Оказывается, я могу о ней не думать целый вечер. Оказывается, есть вещи поважнее. Или нет: я думал о ней все время, только без слов. Можно думать без слов – это когда болит. Мысль без слов – это боль. Или радость.

Не знаю, можно ли на основании одного факта поверить в возможность телепатии, но в эту минуту зазвонил телефон. И я помчался в коридор с пронзительно ясным предчувствием: это она.

– Да, Сережа. Добрый вечер, Сережа. Чем занимаешься? К физике готов? Ужас, правда?

И вдруг:

– Не открывал сегодня почтовый ящик?

Я бросил трубку на стол и кинулся к дверям.

Заглянул в дырочки ящика – пусто. Упало сердце: неужели перехватили? На всякий случай открыл. Выпал небольшой аккуратно свернутый бумажный пакетик.

Я развернул его, и в руки мне тонкой струйкой потекла желтая металлическая цепочка.

«Я почему-то решила, что нам будет лучше, если ты отдашь ее сам. Если же ты решишь, что только я могу это сделать, – все будет по-твоему. Я ждала тебя в твоем подъезде с девяти часов вечера. ГДЕ ТЫ БЫЛ?»

Я шарахнулся к телефону – пустые гудки.

Я набрал ее номер – пустые гудки.

Я застыл в коридоре, не зная, что сделать, что бы сломать, стиснуть, сжать, на чем бы оставить отметку о том, что я счастлив, что я живу.

Потом я вбежал в столовую и сказал:

– Мама! Знаешь, что надо сделать? Надо усыновить Борьку.

Мама подняла голову от тетрадей и молча посмотрела на меня.