ГЛАВА 1

ЛУНА ВЫСИТСЯ над кронами деревьев. На окраине леса тянется электрический забор. А за ним целый город людей, которые живут там, и работают, и любят друг друга. Но я словно на луне, именно на таком расстоянии я ощущаю себя.

Охранник проходит мимо моего окна в 22:05. Сейчас самое время.

Я выжидаю несколько минут, пока он не окажется вне зоны слышимости, затем открываю защелку на окне. Таким образом, можно быстро приподнять форточку с пуленепробиваемым стеклом. Замок я сломала еще год назад. И почти каждую ночь с тех пор прокрадываюсь по витиеватой металлической решетке ‒ как вор, выжидающий момент для себя.

Трава все еще влажная после дождя, земля под ней, как губка, проседает подо мной. Сердце гулко бьется в груди, пока я крадусь через лужайку. Я точно знаю расположение охранников во время обходов. Знаю, где находится натяжная проволока, которая приведет в действие сигнализацию. А мой отец настолько занят в своем кабинете, что у него нет времени посмотреть в окно.

Кабинете, в который я проникла сегодня утром.

Вздыхаю с облегчением, когда достигаю бассейна. Я все еще на открытом пространстве, но яркие подводные светильники мешают видеть что-либо в патио. Они делают меня практически невидимой, когда я поворачиваюсь к краю и добираюсь до домика у бассейна.

Дверь открывается прежде, чем я касаюсь ручки.

‒ Клара, ‒ раздается шепот.

Я не сдерживаю улыбку, когда проскальзываю в темноту помещения. Джованни всегда открывает мне дверь. Это похоже на рыцарство старого света, хотя мы всего лишь двое детей, которые тайком крадутся в полумраке. По крайней мере, так все ко мне относятся. Как к ребенку. Но когда я с ним, то чувствую себя не маленькой девочкой, а взрослой женщиной.

Он выглядывает из-за двери и осматривается по сторонам, прежде чем закрыть и запереть ее.

‒ Ты уверена, что тебя никто не видел?

‒ Ты такой мнительный, Джо.

Я плюхнулась на диван, запрокинув голову.

‒ Если твой отец когда-нибудь узнает...

У нас будут большие неприятности. Мой отец ‒ мафиози. Отец Джованни ‒ боец, который работает охранником на территории. Оба наших отца весьма опасны, не говоря уже о том, что они немного не в себе. Я даже не могу представить, насколько было бы ужасно, если бы они застали нас крадущимися по территории поместья в ночное время.

Я отбрасываю эти мысли.

‒ Ты принес ее?

Джованни неохотно кивает. Он жестом указывает на столик, на котором при слабом освещении поблескивает наполовину полная бутылка «Джека Дэниелса».

‒ А ты?

Я лезу в карманы джинсов и достаю две сигары. Я поднимаю их и улыбаюсь.

‒ Даже не вспотела.

Он закатывает глаза, но я думаю, что он испытал облегчение.

‒ Это была плохая идея.

‒ Это была моя идея, ‒ напоминаю я ему, и его щеки заливает багровый румянец.

Конечно, это маленькое «домашнее задание» было моей идеей. Я единственная, кто заперт в позолоченной клетке с учителями. Мне пятнадцать лет, а я даже в кино ни разу не ходила. Джованни ходит в обычную школу. Он слишком молод, чтобы ввязаться в семейный бизнес, но я знаю, что он присутствует на некоторых особо важных дискуссиях.

‒ Я просто хочу попробовать, ‒ говорю я. ‒ Я не планировала стать алкоголичкой или что-то в этом роде.

Он фыркает.

‒ Скорее всего, у тебя будет похмелье. Как ты собираешься объяснить блевотину своему отцу?

‒ Хонор прикроет меня.

Моя сестра всегда прикрывает меня. Она принимает на себя всю тяжесть гнева моего отца. В девяноста девяти процентах случаев мне нравится то, как она меня защищает. Но один процент моего попечения подобен смирительной рубашке. Вот почему я стала приходить в домик у бассейна. И я рада, что сделала это. Здесь я встретила Джованни.

Он изучает сигару прищуренными глазами.

‒ Как ты вообще их зажигаешь? ‒ спрашиваю я. Мне доводилось видеть, как отец делал это сотни раз, но я все еще не понимаю, как сделать так, чтобы всю сигару не охватывал огонь. Разве она не сделана из высушенных растений?

Он подносит сигару к губам для пробы. Странно видеть его полные губы вокруг чего-то, что у меня на глазах в основном использовал отец. Затем он выдыхает воздух, изображая, как это будет выглядеть. Я представляю, как белый дым вьется на фоне его загорелой кожи.

‒ Тебе не позволено курить, даже когда они сами это делают? ‒ спрашиваю я.

Он одаривает меня мрачным взглядом. Я не должна говорить о его сомнительных поручениях, которые он выполняет для своего отца.

‒ В основном, я сижу в углу и надеюсь, что меня никто не заметит. Это скучно.

‒ Если это скучно, то почему ты не хочешь об этом говорить?

Я знаю, как не кстати быть замеченным такими людьми, как наши отцы, быть под их покровительством, но иногда такое положение дел кажется намного лучше, чем быть вовсе ими проигнорированным. Я младшая. Еще и девушка. Ходят слухи, что я даже незаконнорожденный ребенок моего отца. В общем, мне повезло, что сестра не забывает меня покормить.

Джо ругается по-итальянски.

‒ Этот мир не для тебя, Клара.

‒ А разве он для тебя?

‒ Я бы ушел, если бы мог, ‒ говорит он. ‒ Ты знаешь это.

‒ Через год тебе исполняется восемнадцать. После этого ты уйдешь?

Мой желудок сжимается при мысли о том, что он исчезнет. Я на два года младше. И даже когда мне исполнится восемнадцать, я не смогу уйти. К тому времени я буду помолвлена с тем, кого выберет для меня отец.

Прямо как моя сестра. Я содрогаюсь при мысли о ее женихе.

Он пожимает плечами.

‒ Посмотрим.

Я закатываю глаза. Подозреваю, что он строит планы, но не делится ими со мной. Вот как работают здешние мужчины: держат женщин в неведении. Хонор узнала, что помолвлена только когда Байрона пригласили на ужин. У него есть деньги и власть. У нее нет выбора. Как и у меня.

‒ Если решишь уйти, возьми меня с собой, ‒ говорю я.

‒ Не думаю, что Хонор оценит, если я заберу тебя.

Да, не оценит. И мысль о том, что я останусь без сестры, заставляет мое сердце сжиматься от боли. Иногда я доставляю ей неприятности, но я люблю ее. Я бы никогда не оставила ее.

‒ Она может пойти с нами. Это будет похоже на приключение.

‒ Не говори глупостей, Клара. ‒ Его глаза вспыхивают гневом и чем-то еще, что я не могу определить.

Меня передернуло от оскорбления.

‒ Это была всего лишь идея.

‒ Что ж, это плохая идея. Твой отец никогда тебя не отпустит.

Глубоко в душе приподнялся холодок. Я знаю, что это правда. Конечно же, так и есть. У Джованни нет ни денег, ни возможности увезти нас отсюда. А даже если бы и были, зачем ему лишние заморочки?

Я ненавижу себя за то, что даже предложила подобное. Как отчаянно, должно быть, я выгляжу?

Дрожа внутри, я встаю и хватаю бутылку «Джека Дэниелса». Она тяжелее, чем я ожидала, несмотря на это, подхожу с ней к мини бару, который до сих пор заполнен графинами и бокалами для вина. Но тут нет спиртного. Раньше здесь устраивали огромные вечеринки. Когда моя мать умерла, они прекратились.

Хотя через несколько дней должна состояться вечеринка в честь помолвки моей сестры. Мне даже не разрешили присутствовать. Все что я смогу увидеть, так это фейерверк из окна.

Не говоря ни слова, Джованни присоединяется ко мне, его тепло ощущается одновременно успокаивающе и остро. Он берет стакан из моей трясущейся руки, открывает бутылку и наливает насыщенную янтарную жидкость. Затем наливает себе вдвое больше.

‒ Эй, почему это себе ты налил больше? ‒ протестую я, в основном потому, что мне нравится его дразнить.

Выражение его лица шутливо-изумленное.

‒ Я больше, чем ты.

Он больше. Выше и шире в плечах, хотя все еще худоват. Его руки тоже больше моих. Они уверенно держат бокал, в то время как мой чуть ли не выпадает из трясущихся рук.

Делаю глоток, прежде чем успеваю передумать.

‒ О боже.

Виски обжигает мне горло, подобно кислоте, что прожигает до самого основания.

Он закусывает губу, чтобы не прыснуть со смеху.

‒ Отличная вещь?

‒ О, заткнись.

Это уже не имеет значения, потому что я тоже смеюсь. На самом деле, штука отвратительна.

Он улыбается и делает глоток. И даже не кашляет и не морщится.

‒ К этому привыкаешь.

‒ Сколько мне нужно выпить, чтобы привыкнуть?

‒ Больше, чем следовало бы.

Я делаю еще один глоток. Алкоголь снова обжигает, но должна признать, не так сильно. На вкус все еще не очень, но я все равно собираюсь выпить до конца. Этот домик у бассейна ‒ единственное место, где я могу нарушать правила, где могу испытать хоть что-то. Домик у бассейна ‒ единственное место, где я чувствую себя живой.

‒ Давай попробуем то, что я принесла, ‒ говорю я. Мой голос огрубел от алкоголя.

Он поднимает сигару.

‒ Ты принесла зажигалку?

‒ Вот дерьмо.

Вокруг его глаз собираются морщинки именно так, как мне нравится. Мою грудь сдавило, как будто от нехватки воздуха.

‒ Это не имеет значения, ‒ говорит он.

‒ Но я не выполнила свою часть обещания.

Он делает еще глоток. И это выглядит так естественно.

‒ Какое еще обещание?

‒ Делать плохие вещи, ‒ говорю я серьезно. ‒ Когда твоя жизнь контролируется, как моя, тебе нужно учитывать подобные нюансы. Предполагается, что сегодня будет та самая ночь.

Он опускает глаза со странной улыбкой на лице.

‒ Давай начнем с виски. Если его будет недостаточно, мы можем ограбить банк, например, или придумаем что-нибудь еще.

Я шлепаю его по руке.

‒ Ты смеешься надо мной.

‒ Никогда, ‒ наши глаза встречаются, и я вижу, что ему совсем не смешно. ‒ Я бы ограбил банк, если бы ты пожелала.

От серьезности его тона мои внутренности скручиваются узлом.

‒ Я бы предпочла, чтобы ты был в безопасности, ‒ шепчу я.

Джованни протягивает ко мне руку, чтобы обхватить ладонью мое лицо, но в полудюйме от него застывает. Я почти чувствую его жар, но остаюсь абсолютно неподвижной, ожидая его дальнейших действий.

Джо швыряет пустой стакан в бар и отходит.

Я вздыхаю с облегчением. Что это значит? В последнее время у нас бывают такие моменты, когда кажется, будто он собирается ко мне прикоснуться. Но никогда этого не делает. Я тоже хочу прикоснуться к нему, но также воздерживаюсь. Не знаю даже, с чего начать. Я даже представить не могу, что он почувствует. Будет ли он похож на виски, оставляющий за собой огненный след? Я боюсь это выяснить.