ГЛАВА 3

Я ПРИСТАЛЬНО СМОТРЮ НА деревянные панели, затаив дыхание. Не уверенная в своих догадках о том, что сейчас будет обсуждаться. И все же я не могу заставить себя постучать. Мой отец ждет по ту сторону двери.

Заметил ли он пропажу сигар, которые я взяла?

В таком случае у меня будут неприятности. Но их будет еще больше, если он узнает, что я тайком убегала из дома.

Мои ладони вспотели, а дыхание прерывистое. Как только я постучу в дверь, то сразу же услышу голос отца. Входите. Он всегда так отвечает. Он говорит мне это слово чаще, чем называет мое собственное имя. Его слова успокаивают и пугают одновременно.

Когда меня пригласили спуститься вниз, я подумала, не пойти ли к сестре. Мне нужно было, чтобы она обняла меня и сказала, что все будет хорошо. Но у нее есть свои проблемы, в том числе опухший глаз и разбитая губа.

И я достаточно взрослая, чтобы осознавать, что ее обещания пусты.

Она не может быть уверена, что все будет хорошо. Ни для меня, ни для себя.

Я делаю глубокий вдох и выдох. Затем стучу в дверь.

‒ Войдите.

Мурашки пробегают по спине. Я не могу заставить себя двигаться. Я точно знаю, чей это голос. Не моего отца.

Дверь передо мной открывается. Это не так же приятно, как когда подобное для меня делает Джованни. Не по-рыцарски. Байрон выглядит нетерпеливым.

‒ Я сказал «входи», ‒ рявкает он.

Я подпрыгиваю, представляя, как этот голос огрызается на Хонор, как эти руки причиняют ей боль. Он не ждет, последую ли я за ним... он уже знает, что я пойду. Закрываю за собой дверь, чувствуя пустоту в животе. Я сожалею, что не вижу сейчас сестру, хотя это и не помогло бы. На самом деле она могла бы настоять на том, чтобы пойти со мной в знак поддержки, и это причинило бы ей еще больше боли.

Если кто и пострадает сейчас, то это буду я.

‒ Садись, ‒ более спокойно говорит Байрон, присаживаясь на край стола.

Отец сидит в кресле и смотрит на меня пустым взглядом. Почему он не сказал мне войти? Потому что теперь он просто подставное лицо. Он знает это. Я знаю это.

И Байрон, черт побери, точно это знает.

Отец наклоняется вперед.

‒ Я говорил с Байроном о твоей работе. Я показал ему некоторые из твоих картин.

Мои брови взлетают вверх. Я думала, он едва знает о моем увлечении к рисованию. И подумать только, он показал мои картины кому-то еще, как гордый отец? У меня сжимается горло.

‒ Для молодых девушек важно иметь хобби, ‒ говорит Байрон. ‒ Я пытался уговорить Хонор заняться верховой ездой, но она утверждает, что боится лошадей.

Мои глаза сужаются, но я заставляю себя не выказывать никаких эмоций. Хонор не утверждает, что боится лошадей... она и вправду их боится. И возможно, если бы она не была занята уклонением от его кулаков и лечением себя, у нее было бы больше времени для других хобби.

Словно почувствовав мой гнев, Байрон улыбается.

‒ Но ты не такая, как она, не так ли?

Это удар по моей сомнительной родословной? Я перевожу взгляд на отца. Что-то темное мелькает в его глазах. И этим все сказано. Было время, когда человека можно было побить даже за намек на бесчестье. И вот этому человеку в блестящих ботинках, с зализанными волосами и задницей на столе моего отца, все сходит с рук.

Все это злит меня.

‒ Зачем ты позвал меня, папа?

‒ Мы с Байроном хотели бы, чтобы ты присутствовала на вечеринке.

Мило. Наконец-то я становлюсь частью чего-то. И, эй, это вечеринка по случаю помолвки моей сестры. Даже если она обручается с монстром, я должна быть там.

Так же быстро меня охватывает подозрение.

‒ На прошлой неделе ты говорил, что я слишком молода. Почему ты передумал?

Жесткое выражение лица отца исчезает, и на мгновение я вижу тщательно скрываемое отчаяние. Как у человека, цепляющегося за край выступа. И в один прекрасный день его столкнут... и этим человеком будет мужчина, сидящий на его столе.

Добродушное выражение лица Байрона не обманет меня ни на секунду.

‒ Я убедил его, что ты большая девочка, ‒ говорит он, подмигивая. ‒ Так и есть, правда же?

Что за урод.

‒ Конечно.

Взгляд, который он бросает на мое тело, дерзкий и отвратительный. Его взгляд останавливается на моей груди, и большая девочка приобретает совершенно другое значение. Уголок его рта приподнимается в легкой усмешке. Чувствую, будто могу принимать душ в течение нескольких дней и никогда не отмыться.

‒ Теперь я могу идти? ‒ спрашиваю я, стараясь говорить как можно ровнее. ‒ Мне нужно придумать, какое платье надеть, если завтра вечером я иду на вечеринку.

‒ Конечно, ‒ говорит отец, отмахиваясь от меня.

‒ О, и еще кое-что, Клара. ‒ Байрон держит ручку так, что это выглядит угрожающе.

‒ Постарайся выглядеть как можно лучше. Есть несколько моих друзей, с которыми я хочу тебя познакомить.

* * *

Я НЕ ПРЕУВЕЛИЧИВАЛА насчет платья. Проведя большую часть жизни взаперти в своей спальне или библиотеке, я не могу позволить себе наряды, которые будут сегодня на всех.

‒ Можешь надеть одно из моих, ‒ говорит Хонор, когда я сообщаю ей хорошие новости. Ну, такие себе хорошие новости. Перспектива пойти на вечеринку казалась менее захватывающей после того жуткого взгляда Байрона. И его упоминание о друзьях. У меня нет желания встречаться с кем-то, кого он назвал бы другом.

Тем не менее, я не могу отрицать, что я в восторге. Моя первая вечеринка.

‒ Не думаю, что это сработает, ‒ честно говорю я ей.

Хонор стройная. А я... нет. Я на пять лет моложе сестры, но почему-то моя грудь больше. Как и бедра.

Она закатывает глаза, но при этом все еще умудряется выглядеть стильной и зрелой.

‒ Если придется, мы внесем кое-какие изменения.

‒ Если придется? О, нам придется. И под изменениями, я полагаю, ты подразумеваешь пришивание целого дополнительного платья. Ведь если мы соединим их вместе, ткани будет достаточно.

Ее губы неодобрительно скривились.

‒ Мы не настолько уж разные, Клара.

Да, конечно же. Мы разные во всех отношениях. Она брюнетка, а я блондинка. Ее гладкая оливковая кожа против моей розовой с веснушками. Ее стройное тело против моего полного.

‒ Когда в последний раз ты смотрелась в зеркало? Ты прекрасна.

‒ О чем ты говоришь? Клара, ты великолепна. Множество женщин хотели бы иметь твои изгибы. И твои красивые волосы.

Я просто смотрю на нее, совершенно ей не веря.

Она вздыхает. Хонор, должно быть, поняла, что я безнадежна.

‒ Ты понятия не имеешь, как очаровательны твои веснушки, не так ли?

‒ Именно такой хочет быть каждая девушка. Обворожительной. Ты выглядишь как Одри Хепберн, которая ожила.

Мои слова заставляют ее смеяться.

‒ Вот же здорово было бы. Я могла бы поехать на каникулы в Рим.

‒ Сначала тебе придется сбежать, ‒ напоминаю я ей. Это именно то, с чего развивается сюжет фильма. Мы обе смотрели его сотни раз. Существует так много всего, чем вы можете себя занять, когда заперты в особняке. Читать книги. Практиковать йогу с DVD-инструктором.

‒ Ну, ‒ беспечно говорит она. ‒ Это можно отложить на потом. А сейчас нам нужно одеть тебя. И у меня есть идея.

Она роется в шкафу и достает черное платье. Ткань достаточно эластична, так что я могу его надеть. Оно растягивается, облегая мои бедра, спускаясь ниже колен, а не выше, при этом выглядя кокетливым, а не винтажным. Оно милое.

Я смотрю на себя в зеркало. Действительно милое.

За исключением...

‒ Его точно не придется обрезать, ‒ говорит Хонор, глядя на мое декольте. Трудно не пялиться. Мое декольте практически выскакивает из этого платья, оставляя верхнюю часть груди открытой.

Думаю, выставлять все свои прелести не лучший вариант.

‒ Я безнадежна.

Она качает головой.

‒ Нет ничего, что бы не смог решить двусторонний скотч. Мы добавим шаль, которая прикроет все остальное.

Хонор исчезает, чтобы найти тот волшебный скотч и шаль, которые должны исправить мой образ. Когда она ушла, я втягиваю живот и приподнимаюсь в соблазнительной позе. По правде говоря, я понятия не имею, что такое соблазнение. Вспоминаю, как рука Джованни гладила мои волосы, шею. Его большой палец поглаживает мои губы. А потом проскальзывает между ними, касаясь моего языка.

Все тело обдает жаром.

Представляю, как оказываюсь в комнате наедине с Джованни. Что он подумает об этом платье?

Что он подумает об этом декольте? Интересно, будет ли у меня шанс показаться ему в этом платье. Он может быть на вечеринке. Мой разум затопило в фантазиях. Как мы танцуем в танцевальном зале. Как он украдет поцелуй в саду.

Я знаю, что это глупые мечты. Его отец ‒ пехотинец... их не часто приглашают на подобные мероприятия, не говоря уже о несовершеннолетних сыновьях. И даже если Джо придет, потанцует ли он со мной? Или это покажет нашим отцам, что мы знаем друг друга?

Существуют сотни причин, почему это плохая идея. Но иногда мне кажется, что если я буду желать этого достаточно сильно, то так и произойдет в любом случае.

* * *

МЫ РАСКАЧИВАЕМСЯ из стороны в сторону, развалившись на старом затхлом диване. Один наушник у меня в левом ухе, второй ‒ у Джо в правом. Над нами в лунном свете летает пыль. Я снова в своих стандартных джинсах и майке. Больше не гламурная или сверх сексуальная. Но этот момент кажется таким идеальным, что почти причиняет боль. Я хочу миллион таких моментов, нанизанных, как бусины на ожерелье, одно за другим.

Когда начинается третья песня хора, Джованни бросает на меня мрачный взгляд, который заставляет меня хихикать.

‒ Что? ‒ спрашиваю я невинно. Но мне это не совсем удается. Мне нравится заставлять его страдать, слушая веселые песни. Он не так много рассказывает мне о своей жизни за пределами наших ночных встреч, но я знаю, что в ней недостаточно веселья.

‒ Серьезно? ‒ говорит он.

Я подпеваю:

‒ Не переставай верить...

Он стонет, но я вижу улыбку, играющую на его губах. Ему нравится.

‒ Ты ведь понимаешь, что средняя школа совершенно не похожа на то, что показано в этом ТВ-шоу?

‒ Ага, ‒ говорю я. ‒ Это же нереально. Школа, скорее всего, больше похожа на «Баффи ‒ истребительницу вампиров».