Ну как можно проехать мимо такой, не схватив при этом ее за аппетитную задницу? Прям на ходу! Вот ведь прикол!

Я сбросил скорость до минимума и, перестроив машину как можно правее, чтоб было лучше видно, принялся с ехидной ухмылочкой наблюдать за тем, как эти Beavis & Butt-Head [5] на джипе осторожно подкрадываются к своей жертве, как из правого окна высунулась жадная лапища, как она приближается к попке красавицы все ближе и ближе. А девушке хоть бы хны! Беззаботно крутит педальки, даже не представляя, что сзади на нее надвигается нечто такое!

«Странно, – промелькнула мысль у меня в голове. – Эта дуреха разве не слышит звука крадущейся сзади машины? У нее в ушах что, бананы? Или наушники? Девочка слушает плеер? Девочка прется от музыки? Хм, – усмехнулся я. – Сейчас тебе будет музыка, крошка!»

Но «музыки» не получилось. Водитель «Рэйнж Ровера», похоже, был, действительно, пьян. Почти сравнявшись с велосипедисткой, он вдруг неуклюже крутанул рулем, и через мгновение джип ловко поддел бампером заднее колесо велосипеда и, снова ярко мигнув стоп-сигналами, резко затормозил. А девушка в розовой курточке, мелькнув загорелыми ножками, проделала в воздухе неуклюжее сальто и раскинула кости перед только что сбившим ее внедорожником.

Я скорчил сочувственную гримасу, представив себе, как этой несчастной малышке сейчас, наверное, больно. Как страшно. Как она растеряна, бедная, оттого, что вдруг ни с того ни с сего получила прямо под копчик чем-то увесистым и жестким. От такого легко и заикой стать.

Я медленно обогнул место аварии, стараясь разглядеть через боковое окно распластавшуюся перед «Ровером» девушку. И толком, конечно, ничего не увидел, кроме того, что велосипедистка вроде бы не шевелится. Меня это обеспокоило. Я уже не мог ехать дальше и свернул на обочину.

– Дерьмо! Перестарались, ублюдки! – раздраженно процедил я сквозь зубы и, прежде чем открыть дверцу, бросил взгляд в панорамное зеркало.

Из джипа уже вылезали водитель и пассажир – тот, что тянул лапу через окно, а теперь, даже не успев толком выбраться из машины, уже изучал придирчивым взглядом правое крыло: не появилось ли на нем царапины от соприкосновения с этим дурацким велосипедом. На сбитого только что человека он даже не обратил внимания. «Ровер» дороже.

Я уже спешил от своей машины к чуть шевельнувшей рукой – да и только – девчонке, когда водитель «Рэйнж Ровера» подошел к ней и лениво ткнул в бок носком белой кроссовки. Похоже, ему не терпелось узнать, жива ли добыча, получится ли использовать ее еще как-нибудь, чтобы не пропадало добро. Или лучше сесть в машину и валить отсюда подальше. Пока не вмешались менты.

Но ментов поблизости не было. А потому пришлось вмешаться мне.

– Ну и фули наделали, идиоты? – пробухтел я недовольно, присаживаясь на корточки перед наконец-то очухавшейся девушкой. Весьма симпатичной, как непроизвольно отметил я. Лет двадцати. С ободранными об асфальт коленками и ничего не соображающим взглядом.

«Зеленые, – машинально отметил я и, поддержав девушку за локоток, помог ей сесть. – Как у кошки. Как у покойницы Ольги».

– Ездить научитесь, лохи, – брезгливо бросил я через плечо парням, переключившим внимание с поцарапанного крыла внедорожника и сбитой велосипедистки на меня, – а потом уже лялек за жопы хватайте… Как ты? – внимательно посмотрел на пострадавшую и с облегчением отметил, что зрачки у нее на месте. Значит, с башкой все в порядке. Остается надеяться, что со всем остальным тоже. Заикой не стала. – Что болит? Башней не шваркнулась? Кости на месте?

Она не успела ответить. В этот момент слово взял тот из двух выродков, что еще минуту назад тянул свою загребущую лапу из окна внедорожника, а потом придирчиво исследовал поцарапанное крыло. Или там и не было никакой царапины? Не знаю. Я крыло не разглядывал. На это мне было плевать.

Так же, как и на двоих неудачников из братской республики. Если бы они вскочили в свой джип и попытались свалить, я им не стал бы препятствовать. Слава Богу, не мент, чтобы задерживать нарушителей и сдирать с них штрафы и взятки. Не уполномочен по жизни вершить правосудие, радеть за справедливость и заступаться за слабых. Если это, конечно, не мои друзья или близкие. А поверженную на асфальт девицу я видел впервые. Она была мне совершенно чужой, и я, конечно, готов был при необходимости оказать ей медицинскую помощь, но бить морды ее обидчикам, взимать с них компенсацию за нанесенный ущерб – от такого увольте.

Мне казалось, что с этим все ясно.

Но белорусы считали иначе. Идиоты: вместо того, чтобы прыгнуть в свой «Опель» и мчаться отсюда, пока еще оставалась такая возможность. Пока еще мне было совсем не до них и все мое внимание было приковано к девчонке.

Но…

– Алло, мужичок! Тебе, ва-а-аще, чё надо!? Хрен ли ты тута расселся?! Типа врач, что ли?! Угребывай в жопу, или тоже щас ляжешь, как эта овца!

Я медленно обернулся и смерил взглядом обоих героев из внедорожника. Если еще десять секунд назад в их поведении ощущалась легкая скованность, объясняемая непониманием, насколько серьезно то, что они сейчас натворили, и чем им это грозит, то теперь, удостоверясь, что со сбитой велосипедисткой все вроде в порядке, парни расслабились. На их лицах открытым текстом было написано: «Нам все до фонаря, нам все позволено!», «Как захотим, так и будет!», «Не вставай у нас на пути, а то просто сметем!», «Потому что мы – хозяева жизни!»

«Слишком сопливые, чтобы уже быть хозяевами, – спокойно подумал я. – Лет по двадцать. Может, чуть больше. Не такие и пьяные, как показалось мне раньше. И, кажется, даже не наркоманы. Просто два обнаглевших баклана, сынки каких-нибудь толстомясых чиновников, мелкопоместных князьков белорусского розлива. Не передавил их еще до конца Лукашенко.

Кстати, а как там по негласному уложению о новорусской субординации, которое распространяется и на сопредельные с Россией государства ближнего зарубежья? Имеют ли право щенки, раскатывающие на «Рэйнж Ровере» залупаться на человека из «Лексуса», стоящего в три раза дороже их внедорожника? Могут ли посылать его в…? Смеют ли говорить ему «Ва-а-аще!» Впрочем, все, наверное, смеют. После нескольких баночек пива. Или доброй понюшки кокса. – Я продолжал изучать взглядом обоих парней. А они в свою очередь изучали меня. – Что, все же обторчанные, сопляки? Или нет? Так сразу и не понять».