«Северо-Запад» располагался в длинном трехэтажном здании, принадлежащем по возрасту еще позапрошлому веку и явно не претендующем на звание памятника архитектуры. Прямо посередине здание было пробито аркой, ведущей во двор, а справа от арки массивной дубовой дверью и двумя бронзовыми вывесками – на русском и на английском – отметился центральный вход в банк.

Вход под арку преграждала черная чугунная решетка, которая в случае надобности отъезжала в сторону по направляющей рельсе. Сразу за решеткой была установлена узкая будка, в которой должна находиться охрана, но никого из охранников я не заметил.

«Возможно, они там торчат только ночью, – предположил я, направляясь ко входу. – Дуются в нарды или, как сейчас, по случаю находящегося на хранении рюкзака, в преферанс. И то, скорее, делают это не в том тесном курятнике, а внутри офиса. За этой вот дверью», – толкнул я потертую дубовую створку и оказался в тесной прихожей.

Слева конторка секьюрити. Справа две чахлые пальмы в массивных кадках. Прямо по центру турникет, как в метро. А сразу за ним десяток ступенек неширокой лесенки, на которой меня встречает улыбающаяся Наташка.

В результате даже не пришлось предъявлять никаких документов невзрачному молоденькому охраннику, удовлетворившемуся брошенной Натальей фразой: «Это ко мне. Пропусти» и лишь безмолвно смерившему меня ревнивым взглядом.

– Я увидела тебя в окно, – объяснила Наташа свое появление у входа и, взяв меня под руку, повела по пустынному коридору.

– Могла бы об этом не сообщать. Я-то уж было подумал, что ты торчишь у двери в ожидании уже больше часа. И даже успел возгордиться. А ты меня сразу и обломала.

Наталья лишь хмыкнула и гостеприимно распахнула у меня перед носом одну из многочисленных белых дверей, понатыканных по обеим сторонам коридора.

– Проходи. Располагайся. Это мой скромненький кабинет.

Кабинет и правда был скромненьким. Более чем. Длинный и узкий, по форме напоминающий камеру в «Крестах». Вот только там на примерно такой же площади давились до тридцати человек, а здесь обитала одна Наталья. Там на маленьком высоком окошке был установлен ржавый намордник – здесь окно забрано вертикальными жалюзи. Там на растянутых на шконках веревках были развешаны влажные трусы и футболки – здесь на аккуратной белой стене закреплены несколько нарядных кашпо с цветами. Там стоял тяжелый дух пота и табака – здесь ощущался легкий аромат дорогой туалетной воды. Там…

– Ау, молодой человек, – тронула меня за рукав куртки Наталья. – О чем задумался? Уж не о том ли, как потактичнее выклянчить у меня чашечку кофе?

– Нет. Я удивился, что у вас так безлюдно, – ответил я первое, что пришло в голову. Хотя, пустой коридор ни где-нибудь, а в коммерческом банке меня, действительно, поразил.

– А чего удивительного? Не толпиться же всем в коридоре. Затаились по норам работнички, чтобы начальство не видело, как его подчиненные готовы одуреть от безделья. Ну ничего, – Наташа бросила взгляд на часы, – подожди сорок минут и увидишь, как ровно в восемнадцать ноль-ноль весь наш коллектив шумно ломанется на выход. Как по пожарной тревоге, – хихикнула она, доставая спрятанный в тумбе стола электрический чайник. – Сейчас будем пить кофе. Ты голодный?

…Через час я знал, что все начальство сегодня в командировке в Москве, а потому у Натальи выдался довольно спокойный денек; что Арсений Петрович еще не отдал Богу душу, но из комы выходить не спешит, а его состояние расценивается как стабильно тяжелое; что офис на Дегтярной улице банку «Северо-Запад» обошелся почти задарма, когда в начале девяностых годов на волне повальной приватизации удалось выкупить у Ленметростроя помещение, где раньше располагался ведомственный детсад; что на серьезный ремонт и установку какой-нибудь хитрой системы охраны хозяева банка тогда раскошеливаться не пожелали, а потому все ограничилось перепланировкой и наведением внешнего лоска.

– И так уже почти десять лет, – посетовала Наташа. – Да сейчас самые обычные квартиры охраняются лучше, чем наш депозитарий! Железная дверь, элементарная сигнализация… Правда, еще есть охранники, но их достаточно лишь припугнуть, они и не вякнут. Короче, нас не ограбил бы разве что очень ленивый. Вот только, – разочарованно вздохнула она, – похоже, вокруг одни лишь ленивые. Или законопослушные праведники.

Я рассмеялся:

– По-моему, для тебя это больной вопрос: почему ни один вор не лезет в твой банк? Обидно?

– Обидно, – откровенно призналась Наталья.

– Нечего сказать, патриотка своей фирмы! У тебя что, это хобби – планировать ограбление «Северо-Запада»? Или в такой извращенной форме ты демонстрируешь свою бдительность?

– Пожалуй, второе. Демонстрирую бдительность. Проявляю служебную инициативу. Только это не дает никаких результатов. Вместо того чтобы сказать мне спасибо, на меня наорали. Это было еще весной, когда на совещании у управляющего я рискнула взять слово и заявила, что когда-нибудь в хранилище залезут через подвал. Помнишь, я рассказывала тебе схему, по которой можно легко это сделать?

– Помню, – как только мог равнодушно ответил я.

– То же самое я тогда рассказала и им. – Было видно, как Наташе не терпится излить передо мной душу, наябедничать на свое слепое начальство. – Меня отчитали за это, как сопливую соску. Мол, я сую нос не в свое дело и совершенно не владею вопросом. Ни один самый ловкий ворюга будто бы не обойдет наши объемные датчики, не прошмыгнет мимо нашей доблестной охраны, никогда не проникнет в наш неприступный подвал. Туда, видите ли, можно спуститься только из офиса, туда никак не пробраться с улицы, потому, что у него нет внешнего входа. Хрен там нет внешнего входа! – возбужденно воскликнула Наталья.

А я весь напрягся. Я боялся пропустить хоть одно ее слово. Ведь на меня словно из рога изобилия сыпалась столь необходимая мне информация.

Мне оставалось лишь хорошенько запоминать. В результате подготовка к акции за счет этих сведений могла свестись к минимуму.