Мужчина не поднялся.

— Принц Ольмек! — в низком поклоне, ладонями вверх Техотл простер к трону руки. — Я привел к тебе союзников. Они пришли к нам из мира по другую сторону леса. В комнате Техоти моего друга Хикмека убил Пылающий Череп.

— Пылающий Череп! — прокатился по рядам техултлинцев судорожный шепоток.

— Да-да! Потом в ту комнату вошел я и увидел Хикмека на полу с перерезанным горлом. Не успел я убежать, как из стены выплыл Пылающий Череп. Я взглянул на него — и кровь застыла в жилах, леденящий холод пробрал меня до мозга костей. Я уже не мог ни бежать, ни биться, а только стоял и покорно ждал смертельного удара. И вдруг откуда ни возьмись появилась эта белокожая женщина и сразила его одним ударом меча! О милосердный Сет! Оказывается, под видом призрака скрывался ксоталанский пес! белой краской он намалевал у себя на коже кости, а на голову надел живой череп древнего колдуна! сейчас этот череп валяется там, разрубленный на куски, а пес, что таскал его на голове, — уже мертвец!

Лицо рассказчика раскраснелось, в глазах заплясали безумные огоньки, от восторга его голос срывался на крик. Среди слушателей раздались приглушенные проклятья и возгласы удивления.

— Погодите! — воскликнул Техотл. Это еще не все! Только я успел переброситься с ней несколькими словами, как на нас напали четверо ксоталанцев. Одного я убил, и рана на бедре — памятка о том отчаянном поединке. Двоих убила женщина. Но в самый разгар боя, когда нам пришлось особенно туго, в схватку вступил ее товарищ и раскроил голову четвертого врага. О! Пять красных гвоздей — вот наше подношение к столбу мести!

Он указал на эбеновый столб, высившийся за пьедесталом. На черной поверхности виднелись сотни алых точек — шляпки гвоздей, вбитых в дерево.

— Пять красных гвоздей — жизни пяти ксоталанцев! — отчеканил Техотл, и в диком восторге, охватившем толпу, потонули остатки разума этих людей.

— Кто они? — Голос Ольмека — низкий и глубокий — походил на отдаленный рев быка. Никто их жителей Ксухотла не говорил в полный голос. Казалось, они с молоком матери впитали в себя тишину пустых залов и заброшенных комнат.

— Я Конан-киммериец, — отрывисто бросил варвар. — Со мной — Валерия из «Ватаги Красных братьев», пиратов из Аквилонии. Мы бежали из боевого отряда, стоящего на рубеже с Дарфаром далеко к северу отсюда, и сейчас пробираемся к побережью.

Заговорила женщина — необычайно громко, в спешке коверкая слова:

— Вам никогда не добраться до побережья! Из Ксухотла нет выхода. Остаток жизни вы проведете в этом городе!

— Что такое?! — зарычал Конан, кладя руку на эфес меча и поворачиваясь так, чтобы держать в поле зрения всех — и толпу и трон. — Уж не хотите ли сказать, что мы пленники?

— Вы нас не поняли, — вмешался Ольмек. — Мы — ваши друзья. Мы не станем удерживать против воли. Но, боюсь, есть обстоятельства, которые помешают вам покинуть Ксухотл.

Он глянул на Валерию и быстро опустил глаза.

— Эта женщина, — сказал он, — зовется Таскела, она княгиня народа Техултли. А теперь подайте нашим гостям еду и питье — без сомнения, они голодны после дальней дороги.

И он указал на стол из слоновой кости. Наши искатели приключений обменялись взглядами и сели за стол. Киммериец был полон подозрений: его суровые голубые глаза неустанно шныряли по залу, а меч был под рукой. Тем не менее от угощения и выпивки он редко отказывался.

И все сильнее притягивала его взгляд Таскела, хотя сама она упорно продолжала рассматривать белотелую спутницу Конана.

Техотл забинтовал свою рану куском шелка и тоже уселся за стол, чтобы ухаживать за своими новыми друзьями. Он внимательно рассматривал всякое блюдо или напиток и все пробовал сам, прежде чем подать гостям. Пока они подкреплялись, Ольмек в молчании глядел на них из-под густых черных бровей. Рядом, уперев подбородок в ладони, сидела Таскела. Ее черные загадочные глаза, наполненные странным светом, ни на минуту не отрывались от гибкой фигуры Валерии. Позади трона красивая, но мрачная девица медленно качала опахалом из страусиных перьев.

На закуску подали причудливые плоды, неизвестные путешественникам, но вкусные. Легкое красное вино также имело особый острый привкус.

— Вы пришли издалека, — сказал наконец Ольмек. — Я читал книги наших отцов. Аквилония лежит еще дальше, чем земли стигийцев и шемитов, за королевствами Аргос и Зингара, а Киммерия еще дальше, чем Аквилония.

— Уж такие мы с ней бродяги, — беспечно сказал Конан.

— Но вот как вам удалось пройти через лес — понять не могу, — продолжал Ольмек. — В давние времена несколько тысяч воинов едва сумели преодолеть все лесные опасности.

— Правду сказать, нам попалось одно коротконогое страшилище чуть побольше слона, — равнодушно сказал Конан, протягивая кубок, который Техотл наполнил с видимым удовольствием. — Но его убили, и больше никаких неприятностей не было.

Графин с вином выпал из рук Техотла и разбился об пол. Он снова побледнел. Ольмек вскочил, все остальные в испуге и удивлении глядели друг на друга. Некоторые опустились на колени. Только Таскела была равнодушна — Конан с удивлением отметил это.

— В чем дело? — спросил он. — Что вы на меня уставились?

— Ты… Ты убил бога-дракона?

— Бога? Дракона убил, конечно. А что, нельзя? Ведь он же собирался нас сожрать.

— Но драконы бессмертны! — воскликнул Ольмек. — Можно победить подобного себе, но никогда еще ни один человек не убивал дракона. Тысячи воинов, которых наши отцы вели в Ксухотл, не могли с ними справиться! Мечи ломались об их чешую, как щепки!

— Вот если бы ваши предки догадались вымочить копья в ядовитом соке яблок Деркето, — набив рот, учил Конан, — а потом воткнули бы в драконий глаз или пасть, то быстро бы убедились, что драконы не более бессмертны, чем всякое другое ходячее мясо. Дохлятина эта лежит на самом краю леса. Если не верите — сходите и посмотрите.

Ольмек глядел на него с великим удивлением.

— Именно из-за драконов наши предки укрылись в Ксухотле, — сказал он.

— Они не решились пересечь равнину и снова углубляться в джунгли. Но и без того десятки их погибли в пастях чудовищ, прежде чем дойти до города.

— Значит, это не ваши предки возвели Ксухотл? — спросила Валерия.

— Он был уже совсем древний, когда мы впервые пришли сюда. И даже его выродившиеся жители не знали, сколько лет он простоял.

— Твой народ пришел сюда с озера Зуад? — спросил Конан.

— Да. Больше полувека тому назад племя Тлацитлан восстало против стигийского короля и, потерпев поражение, бежало на юг. Долгие недели шли они через саванны, холмы и пустыни, пока не вступили в огромный лес. Шли тысячи воинов с женами и детьми.

И в этом лесу напали на них драконы, и многих разорвали на куски. И народ бежал в страхе перед ними до самой равнины, посередине которой стоял город Ксухотл.

Они встали лагерем под стенами, не решаясь покинуть равнину, ибо из леса доносились звуки междоусобной битвы чудовищ. Но на равнину они не выходили.

Обитатели города закрыли ворота и осыпали нас стрелами со стен. И эта равнина стала тюрьмой племени Тлацитлан, потому что возвращение через джунгли было бы безумием.

И в первую же ночь в лагерь тайком явился раб из города, человек здешней крови. В молодости он вместе со своим отрядом заблудился в лесу и всех, кроме него, сожрали драконы. В город его пустили, но сделали рабом. Звали его Толькемек.

Глаза его загорелись при звуках этого имени, а многие в зале принялись плеваться и бормотать проклятия.

— Он пообещал нашим воинам открыть ворота, а взамен подарить ему всех, кого возьмут в городе живьем.

Перед рассветом он открыл ворота. Воины хлынули внутрь, и залы Ксухотла залились кровью. В городе жило лишь несколько сотен людей, жалкие остатки великого народа. Толькемек говорил, что они пришли сюда давным-давно, из Старой Косалы, когда предки тех, что населяют Косалу ныне, вторглись с юга и прогнали тогдашних жителей. Они долго шли на запад, пока не нашли эту окруженную лесами равнину, населенную племенем черных.