Его собственнические слова должны были меня разозлить, но я чувствую, что сжимаю его член сильнее внутри себя, желая, чтобы слова, которые он говорит, оказались правдой. Что все, что он предлагает мне на позолоченном блюдце, реально. И даже если это слишком хорошо, чтобы быть правдой, я не уверена, что хочу разрушить заклинание.

Он прижимается губами к моей шее, кусая и посасывая ее.

— Посмотри, что ты со мной делаешь, я просто теряю контроль, — стонет он у моей кожи. — Ты прикасаешься ко мне, и я сразу же оказываюсь на тебе. Не могу с собой ничего поделать. — Он говорит так, словно не понимает, как это может происходить.

Но я чувствую то же самое рядом с ним. Посмотрите, как я веду себя. Я позволила ему делать с собой что угодно, как только он увидел меня, не сопротивляясь. Думаю, я сделаю все, о чем он попросит. Но я не скажу ему этого. У него и так слишком много власти надо мной, а я не пробыла в его доме и двадцати четырех часов.

— Ангел. Смилуйся надо мной и кончи. Я не могу больше терпеть, потому что все еще ощущаю твой вкус у себя во рту, — умоляет он и кусает меня за шею.

Удовольствие и боль смешиваются воедино, и я теряю самообладание, кончая, как он и умолял меня. Я выкрикиваю его имя, когда он стонет, раз за разом погружаясь в меня. Он заполняет мое лоно теплой спермой, а я пульсирую вокруг него. Мой оргазм проходит волной по всему телу до кончиков пальцев, утягивая меня вниз.

Сальваторе входит в меня в последний раз, и его тело расслабляется поверх моего. Не знаю, сколько мы лежим так, пытаясь отдышаться, но он, наконец, приподнимается и смотрит мне в глаза. Я не могу прочесть выражение его лица, но он наклоняется и целует меня одним из тех медленных, мягких поцелуев, в которых просто мастер.

Затем выходит из меня, и я вздыхаю, ощущая эту потерю. Он спускается по моему телу и на мгновение кладет голову мне на грудь, как будто пытается взять себя в руки. В конце концов, он встает с кровати.

— Мы испортили твой завтрак, — говорит он, и я оглядываюсь. Все продукты на подносе смешались. Он хватает меня за руки и помогает сесть. — Приготовим для тебя что-нибудь другое. Хочешь поесть на кухне? — Я киваю, не хочу оставаться в комнате целый день, пока он работает.

— Я позабочусь об этом. — Сальваторе целует меня в макушку и исчезает в гардеробной. Когда он выходит, то уже одет в костюм, как и каждый раз, когда я его видела. Затем он идет в ванную, и когда возвращается, его волосы приглажены, и он не выглядит так, словно только что занимался со мной любовью.

Стоп. Мы занимались любовью или трахались? Или просто занимались сексом? Возможно, это лишь размножение и больше ничего. Эта мысль мне неприятна. Интересно, это единственная причина, по которой я здесь? Кажется, он только об этом и говорит. О том, как хочет «засунуть» в меня своего ребенка. Я отмахиваюсь от этой мысли.

— Одевайся, ангел. Тогда ты сможешь позавтракать и осмотреть дом, если захочешь. — Он наклоняется и целует меня. — Не мойся. — Раздвигает мои ноги, двумя пальцами проводит по моей киске и потом вводит их в меня. Я издаю стон, когда он вытаскивает их и облизывает, а затем подносит к носу. — Мне нравится чувствовать твой запах на пальцах, это поможет мне продержаться весь день, пока я буду далеко от тебя. — Сальваторе ухмыляется, и я краснею от его слов.

— Дразнишься, — говорю я с удивлением и подмигиваю ему. На секунду мне кажется, что он снова набросится на меня, а я не хочу быть причиной того, что он еще сильнее опоздает на работу, поэтому меняю тему разговора: — Ты собираешься уходить? — Мне не хочется оставаться в доме одной, хотя, полагаю, здесь достаточно персонала. Я не хочу, чтобы он уходил. Хочу иметь возможность подойти к нему, если мне что-нибудь понадобится.

— Нет, я буду у себя в кабинете. Это первая дверь слева, как заходишь в дом через главный вход.

Я киваю, чувствуя себя лучше.

— Исследуй любое место. Для тебя нет ничего запретного, — говорит он мне, прежде чем наклониться и поцеловать еще раз. Затем отстраняется и смотрит на часы. — Я никогда не опаздываю, — говорит он больше для себя. — Будь хорошей девочкой. — Сальваторе еще мгновение смотрит на меня, а потом уходит, закрыв за собой дверь.

Я встаю с кровати, чувствуя себя немного не в своей тарелке. Хватаю рубашку Сальваторе, которую так и не расстегнула полностью прошлой ночью, и надеваю ее через голову.

Все кажется сном. Меня никогда в жизни не любили так сильно, как последние несколько часов.

Я выхожу из спальни и спускаюсь на кухню. Этот дом такой большой, что я даже не знаю, как нашла ее с первой попытки.

— Мэм. — Мужчина на кухне приветствует меня и кивает в сторону тарелки на барной стойке.

Я подхожу и сажусь, начиная уплетать яйца и бекон.

— Это замечательно, — говорю я ему. Он улыбается и возвращается к уборке кухни. Я съедаю все, что на моей тарелке, и только тогда понимаю, насколько была голодна.

— Спасибо, — благодарю я, прежде чем подняться со стула, пока мужчина забирает у меня тарелку.

— Хотите еще что-нибудь? — интересуется он, но я лишь отрицательно качаю головой.

— Если съем что-то еще, просто лопну.

Я выхожу из кухни с намерением осмотреть дом, но не успеваю далеко уйти, как натыкаюсь на мужчину.

— Что у нас здесь? У Кастелло новая девушка? — Я замираю от этих слов. Он опускает руки мне на плечи, и я не могу пошевелиться. Я смотрю на него, застыв от страха и не находя слов. — Теперь я понимаю, почему он тебя оставил. — Его взгляд путешествуют по моему телу, и, хотя рубашка Сальваторе прикрывает меня больше, чем большинство платьев, я чувствую себя голой.

Внезапно мужчина отлетает он меня и падает на пол. Сальваторе нависает над ним, а мужчина лежит на полу с окровавленным лицом. Все произошло так быстро, что я могу только стоять и шокировано смотреть.

Сальваторе переводит взгляд на меня, его глаза так холодны, что я делаю шаг назад.

— Что, черт возьми, на тебе надето? — набрасывается он на меня.

Он никогда раньше не говорил со мной в таком тоне. Даже в ту ночь, когда я видела, как он убил человека. Может быть, теперь я вижу его настоящего.

Я не отвечаю на его вопросы. Не думаю, что смогу это сделать.

— Иди в нашу комнату, — шипит он.

Мои глаза наполняются слезами, когда я прохожу мимо него. Он протягивает руку ко мне, но я уклоняюсь. Я слышу, как он ругается у меня за спиной, но продолжаю идти, пока не поднимаюсь по лестнице и не захожу в комнату.

Когда вхожу внутрь, вижу коробки повсюду. Открыв одну, нахожу там свои вещи. Сверху замечаю форму официантки и беру ее. Проверю часы, и в голове формируется план. Моя смена скоро начнется, поэтому я надеваю форму и стягиваю волосы в хвост, прежде чем спуститься вниз.

Когда спускаюсь на первый этаж, мужчины, что лежал на полу, уже нет, и Сальваторе тоже. Я открываю входную дверь и сталкиваюсь лицом к лицу с человеком, таким огромным, что, наверное, он даже больше, чем Халк. Мужчина не смотрит мне в глаза, но не дает пройти.

— Я ухожу, — говорю я ему, но он качает головой. Достает из кармана телефон и нажимает на кнопку. Через несколько секунд рядом со мной появляется Сальваторе.

— Куда ты собралась? — рычит он. Я замечаю, что у него красные руки, и костяшки кровоточат.

— На работу, — говорю я, скрещивая руки на груди.

Он прищуривается.

— Твоя единственная работа — принадлежать мне.

— Может, я больше не хочу принадлежать тебе? — Его челюсть сжимается, и я практически слышу скрежет зубов. — Я хочу пойти на работу.

В действительности не хочу, но тот холод, что он проявил ко мне — я не хочу подобное терпеть.

— Ладно, — говорит Сальваторе спокойно, и я неуверенно смотрю на него. Это было слишком просто. — Я подгоню машину, — говорит он мне с ухмылкой. Он уходит, и мне приходится почти бежать за ним, чтобы не отстать. Машина появляется на подъездной дорожке, как только мы выходим на улицу.

Водитель паркует элегантный седан и выходит. Сальваторе открывает мне пассажирскую дверь, и я сажусь, затем он обходит и садится за руль, и мы вдвоем выезжаем с территории.

В кафе мы едем в тишине, и чем ближе подъезжаем, тем крепче завязывается узел в моем животе. Понятия не имею, во что он играет, но я такая же упрямая, как и он, и не позволю, чтобы со мной так разговаривали.

Вскоре мы подъезжаем, и он паркуется прямо перед входом. Я смотрю в окно и вижу табличку «Закрыто», висящую на двери, что странно, потому что сейчас середина дня. Оглянувшись на Сальваторе, я вижу смиренное выражение на его лице.

— Я его купил. Оно больше не работает. — Он пожимает плечами, как будто ничего страшного не произошло.

— Ты придурок, — говорю я ему и отворачиваюсь. Не знаю, почему так зла, я ненавидела эту работу. Но сегодня все пошло наперекосяк, и теперь я раздражена.

Мгновение я пытаюсь продумать свой следующий шаг, но потом чувствую, как он обнимает меня и притягивает к себе на колени. Ощущение его тепла, окутывающего меня, ломает всю решимость, и я смотрю ему в глаза. Я вижу сожаление и знаю: он понимает, что облажался. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я опережаю его.

— Никогда больше так со мной не поступай, — огрызаюсь я. — Ты был холоден, словно лед, и это ранило меня. Ты не такой. Я видела настоящего тебя, ты теплый и добрый. Возможно, тебе приходится быть жестким со своими людьми и в жизни, которую ты ведешь, но когда дело касается меня, остается только нежность.

Выражение лица Сальваторе смягчается, и он обхватывает ладонями мое лицо.

— Прости меня, ангел. — Его глаза честны, и я знаю, что он говорит правду. Это не уловка, чтобы завоевать меня, потому что я вижу его боль. — Мне не нравится, когда на тебя смотрят. Я не думал, что кто-то из моих людей пойдет через кухню. Я не был готов к тому, что эти чувства пробудятся во мне. Я был таким только из-за ревности. — Он закрывает глаза и прижимается лбом к моему, прежде чем снова посмотреть на меня. — Я обещаю никогда больше так с тобой не разговаривать. Но не могу обещать, что не буду защищать от тех, кто посмеет прикоснуться к тебе. Другим мужчинам и мысль не должна в голову приходить, что ты не моя. — Сальваторе снова закрывает глаза, в которых плещется гнев от мысли о том, что я могу быть с кем-то другим. Он открывает их, и я вижу столько боли и нужды. — Я люблю тебя, Тея. Ты моя.