Глава 2

Сальваторе

Я нажимаю на спусковой крючок, и по мне пробегает волна удовлетворения, когда вижу, как тело Джои вздрагивает. Я знал, что когда привезу его сюда, он расстанется с жизнью. Я мог сделать это быстро, но должен был ударить его пару раз, прежде чем он покинет эту землю. В конце концов, он заслужил это.

Глушитель делает свое дело, оставляя от выстрела еле слышный хлопок, а след от пули, прошедшей через его голову, сопровождается тишиной ночи. Обычно мои люди сами разбираются с чем-то подобным, но я знал Джои много лет. Он владел магазином, где я часто покупал продукты. Я просто не знал, что ему нравится бить жену и детей. Он был предупрежден об этом месяц назад, когда я увидел доказательства. Тогда я избил его, чтобы он знал, каково это. Он ценил только себя, поэтому получил наказание. Он быстро понял, что значит быть бессильным. Это был урок, в котором он нуждался, и я подумал, что этого достаточно. Это произошло после того, как его жена появилась в магазине с синяком под глазом, а его дочь выглядела точно так же. Я не мог поверить, что это происходило у меня под носом, а я не замечал этого раньше.

Я был зол, потому что защищал его бизнес, когда в действительности защита нужна была его семье. Как я мог этого не замечать? Обычно я хорошо читаю людей, поэтому меня еще больше злило, что пропустил это.

А когда сегодня я зашел в магазин, чтобы проверить, увидел, что у маленькой девочки разбита губа. Я почувствовал, что это моя личная ответственность, и я должен сам разобраться с этим, а не просто отдать приказ. Ведь я частично виновен в ране на губе малышки. Когда взгляд ее детских невинных глаз встретился с моим, и я увидел в них страдание, судьба Джои была решена. Он больше никогда не поднимет на них руку.

Магазин останется под моей защитой, но это будет как покаяние — бесплатно и на всю жизнь. Пока это место принадлежит семье Джои, я сделаю все правильно. Это верное решение после бездействия.

Приглушенный крик отвлекает от тела на земле, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть фигуру в темном переулке за свалкой. Присутствие кого-то застало меня врасплох, потому что уже середина ночи, а в этом месте никогда никого не бывает.

Почти не получается разглядеть фигуру человека с той стороны забора, но могу сказать, что это кто-то маленький. Это, может быть, даже ребенок. Я всматриваюсь в темноту, и лунный свет освещает его. Тогда я понимаю, что это женщина. И когда открываю рот, она поворачивается и убегает.

— Блядь, — бормочу я, убирая пистолет в кобуру, и бегу за ней.

Я подбегаю к забору и подпрыгиваю, ногой отталкиваясь от центра решетки, затем руками подтягивая тело вверх. Спрыгиваю с другой стороны, приземляясь на ноги быстрым и плавным движением. Мои ноги длиннее, а она не так уж далеко убежала. Мне даже не нужно бежать в полную силу, чтобы догнать ее, но чем ближе я подбегаю, тем лучший обзор на ее попку мне открывается.

Член мгновенно реагирует, застав меня врасплох. Я почти спотыкаюсь о свои ноги, пока смотрю на ее пышную круглую задницу, которая пытается убежать от меня. Какого хрена? Мой член давно не проявлял ни к кому интереса, а теперь, просто когда наблюдаю за покачивающейся задницей, пока девушка бежит, он оживает. Это не то, что мне сейчас нужно. Я даже не помню, когда последний раз дрочил, не говоря уже о том, когда хотел женщину.

Я отвлекаюсь на ее фигуру, двигаясь с ней в ногу, и наблюдаю, как она бежит к обветшавшему многоквартирному дому. Я стискиваю зубы, не понимая, почему она думает, что забежать в этот дом — хорошая идея. Женщине с такой фигурой небезопасно в таком районе, как этот. Что она вообще делала в переулке? И откуда у меня эти мысли в голове? Я не могу сосредоточиться, потому что слишком занят, думая о том, подпрыгивает ли ее грудь, потому что отсюда не видно.

Она подбегает к зданию, и я вижу, что мусорные мешки загораживают вход, потому что люди слишком ленивы, чтобы пройти лишние три метра и выбросить их в баки. Почти из каждого окна виден кондиционер, а это значит, что в здании нет системы охлаждения. У тех, у кого нет кондиционеров, на окнах стоят решетки.

Все это бесит меня, и я злюсь, что она загнала себя в угол. Она же не думает, что это убежище, в котором ей стоит находиться, потому что в этом доме есть кое-что и похуже, чем человек, который идет сейчас за ней. Она опережает меня, и я смотрю, как она открывает дверь, бросаясь внутрь. Я следую за ней, сокращая дистанцию, на которую ей удалось отбежать. Отдаю должное — она достаточно быстрая.

Я слышу, как она бежит, поднимаясь вверх по лестнице. Я бегу за ней, перепрыгивая разом через три ступеньки. Пока не хочу ловить ее. Хочу посмотреть, куда она идет.

Она добирается до двери, достает ключи и пытается вставить их в замочную скважину. Ведет себя так, будто меня остановит то, что она войдет. Думаю, в этой халупе она живет.

Она смотрит через плечо и, наконец, видит, насколько я близко. Она наблюдает, как я подхожу к ней, и ее глаза округляются от страха. Она возится с ключами, роняя их на пол. В панике тянется за ними, но уже слишком поздно. Я стою рядом.

Я прижимаю ее к двери, которую она хотела открыть. Интересно, ждет ли ее кто-нибудь там. Эта мысль по какой-то странной причине бесит.

Она зажмуривает глаза, явно не желая смотреть на меня. Или, возможно, не хочет смотреть на то, что, она думает, произойдет. И тогда я действительно смотрю на нее.

Длинные темные волосы заплетены в свободную косу и переброшены через плечо. Несколько густых прядей выбиваются и обрамляют лицо. Кожа мягкая и нежная, и у меня появляется желание узнать, как она пахнет. Я немного наклоняюсь, чувствуя запах клубники и меда. Я и не знал, что кто-то может так сладко пахнуть, и мой рот мгновенно наполняется слюной.

Я убираю одну руку от двери, чтобы провести пальцем по ее щеке. Мне нужно выяснить, насколько мягкая на самом деле ее кожа. Желание прикоснуться к ней ошеломляет меня. Как только я ее касаюсь, она открывает глаза и смотрит прямо на меня.

Ощущение, будто мне врезал какой-то неудачник. Я никогда не видел таких глаз, как у нее. У меня даже возникают сомнения, что они настоящие. Они светло-серые, с мягким фиолетовым отливом возле зрачка. Это потрясающе, и я не могу отвести взгляд. Не знаю, как долго стою так, просто глядя в них, и чувствую что-то, чего раньше не ощущал.

— Пожалуйста, не делай мне больно, — шепчет она, пробуждая меня от транса.

Причинить ей боль? Черт возьми, я убью каждого, если хоть волосок упадет с ее головы. Она выглядит так, будто упала с небес.

Мой ангел.

— Я не собираюсь причинять тебе боль, ангел, — говорю я охрипшим голосом.

Я чувствую, что она нуждается в этом. Страх не уходит из ее глаз, и от этого мне не по себе, что не случалось со мной с самого детства, когда я боялся разочаровать отца. Она испугалась меня. Это видно по ее лицу. Я испугал этого прекрасного ангела. Черт, я не понимаю, что происходит. Что-то тянет меня к ней. Мое тело дрожит. Каждая мышца словно в огне, будто я бежал в течение нескольких дней, а не то расстояние, которое потребовалось, чтобы добраться сюда.

Ее полные губы немного раскрываются, пока она изучает меня. Я убираю руку с ее щеки, не ощущая больше мягкости кожи под своими огрубевшими пальцами. Иисус, не могу поверить, что у меня в голове вообще появилась эта мысль. Что эта женщина делает со мной?

Я пробегаю взглядом по ее маленькому телу, и снова начинаю злиться. Она не должна ходить по ночам в одиночестве. Девушка едва достает мне до середины груди, как она сможет защитить себя? В этот момент я замечаю, во что она одета. Выцветшая оранжевая форма официантки с надписью «У Риты» слева на груди. Похоже, она сшита из дешевого полиэстера, и мне интересно, болит ли от этой ткани ее мягкая кожа. Почему этот ангел работает в забегаловке, когда она может быть супермоделью? Черт, это же Калифорния. Почему ее фотографий нет на билбордах и в журналах?

— Пожалуйста, — вновь шепчет она.

Наши взгляды снова встречаются, и я понимаю, что на моем лице читается гнев. Я пытаюсь замаскировать его, но он так и рвется наружу. Я не привык контролировать себя. Это чуждо мне. Когда я хочу что-то сказать или сделать, я просто делаю это. Но я не хочу ее пугать.

— Если бежишь от кого-то, то не беги домой, — рычу я. — Потому что тогда этот человек узнает, где ты живешь.

Ее губы образуют очаровательную букву «О». Вероятно, она задается вопросом, почему человек, который преследовал ее, дает ей сейчас такие советы.

Она отстраняется немного, пытаясь избавиться от меня. Но это еще сильнее раздражает. Я хочу, чтобы она двигалась в моем направлении. Хочу, чтобы она покинула это дерьмовое здание, которое уже пора снести. Нужно будет позже с этим разобраться.

— Клянусь, я не скажу ни слова.

Услышав ее обещание, вспоминаю, почему я здесь. Я бежал за ней, потому что она видела, как я убил человека. Она является свидетелем преступления, которое может упрятать меня за решетку на всю оставшуюся жизнь.

— Ты ела? — Не знаю, почему задаю этот вопрос, ведь совсем не об этом я должен беспокоиться. Мне нужно подумать совсем о другом, но, кажется, я не могу найти в себе силы, чтобы остановиться.

— Я… — Она оглядывает коридор в обе стороны, и мне интересно, ищет ли она кого-то. Может быть, парня? Точно не мужа. Я не видел кольца, когда осматривал каждую частичку ее тела. А если у нее есть парень, то с этого момента больше нет, и это чертовски приятно. Мои люди похоронят его рядом с Джои. Им придется только вырыть могилу. Какой мужчина оставил бы ее незащищенной?

— Ты не ела, не так ли, — говорю я, и это не вопрос. Она выглядит усталой, голодной и напуганной до смерти. Я поднимаю руку и снова касаюсь ее щеки, и она вздрагивает. Я сжимаю челюсть.

— Ты никому не расскажешь о том, что видела, — требовательно заявляю я, вновь не спрашивая.