Олли был одет в спортивную куртку поверх рубашки с открытым воротником, несмотря на холода, стоявшие в эти дни. Его щеки болезненно розовели, и он дышал, как человек, перенесший инфаркт. Олли Викс направился прямо к Карелле, который печатал, сидя за столом, хлопнул его по плечу и сказал:

— Привет, Стив, мальчик мой, как делишки?

Карелла вздрогнул.

— Здравствуй, Олли, — ответил он, не выказав особой радости.

— Ищешь Проктора, верно? — сказал Олли и приложил палец к своему носу, совсем как матерый мафиози. — Ты видишь перед собой нужного тебе человека.

Карелла все еще надеялся, что Олли не имеет в виду того, что ему на самом деле нужно. — Мартин Проктор, — повторил Олли. — Звучит как-то по-еврейски, нет? Ты слышал когда-нибудь про какого-нибудь Мартина, который бы не был евреем?

— Да. Про Мартина Шина, — сказал Карелла.

— Он хуже, чем еврей, — сказал Олли. — Он — долбаный мексиканец. Его сына зовут Эмилио Эстевес, так какого-эдакого он пользуется американским именем Шин? В Нью-Йорке был такой епископ по фамилии Шин, нет? Так с какой стати этот долбаный мексикашка взял себе еврейское имя и ирландскую фамилию?

Карелла пожалел, что был так неосторожен.

Но Олли еще только разводил пары.

— А возьми ты этих долбаных иммигрантов, они же специально меняют свои имена так, что никто не может сказать, что они долбаные иностранцы. Кого они хотят наколоть? Паршивый макаронник пишет книжку, а на обложке американское имя, но все-то знают, что на самом деле он — вонючий итальяшка. Каждый скажет: «Ты знаешь, как его зовут на самом деле? Он совсем не Ланс Бигло, он — Луиджи Манджиакавалло». Это известно всем. И все смеются у него за спиной. «Доброе утро, Ланс, как дела? Добрый вечер, мистер Бигло, ваш столик готов». Ему только кажется, что он кого-то надурил. Каждому известно, что он всего лишь итальяшка.

— Как я, — сказал Карелла.

— Это правда, — сказал Олли, — но ты — совсем другое дело.

Карелла вздохнул.

— Ладно, ты меня совсем запутал со своим долбаным Мартином Шином, — сказал Олли. — Ты хочешь узнать, что у меня есть на Проктора? Или хочешь потрепаться о мексиканцах, которые накладывают макияж на свои хари, чтобы облегчить себе жизнь?

Карелла вздохнул еще раз. Он ни секунды не сомневался, что у Олли Викса есть выход на Мартина Проктора. Но он не хотел принимать одолжения от Жирного Олли. Услуги надо оплачивать, а те, которые оказал такой моральный урод, придется оплачивать по двойной цене. И хотя Олли Викс был хорошим копом — то, что о нем говорили, будто он очень хороший коп, было правдой, — Карелла не хотел становиться должником, не хотел, чтобы Олли в конце концов предъявил к оплате подписанный Кареллой вексель. Но тут особый случай, шестимесячная девочка и ее няня были убиты...

— Что у тебя есть? — спросил он.

— Да так, паренек интересный, — сказал Олли, копируя комика Филдса.

Карелла посмотрел на него.

— Очень, очень интересный, да, — сказал Олли, все еще копируя Филдса. — Позвольте нам напомнить вам в качестве аргумента, что одна дама содержит бардак на Восемьдесят третьем участке, который иные из нас, смертных, зовут своим родным домом, о, да. Позвольте нам продолжить, что эта дама по случайности в прошлом предоставляла определенные услуги и информацию определенным детективам в этом прекрасном городе, которые закрывали глаза на то, как дама ведет свой бизнес, я понятно выражаюсь, сэр?

Карелла кивнул.

Викс доил шлюху в 83-м участке.

— Как ее имя? — спросил он.

— Ах, ее имя. Могу заметить, сэр, что это не ваше собачье дело, о, да.

— Ты не мог бы прекратить подделываться под Филдса? — спросил Карелла.

— А ты понял, что это он? — сказал Олли, довольно улыбаясь. — Я и под Рональда Рейгана могу.

— Не надо, — отказался Карелла.

— Под Рональда Рейгана после того, как ему отрежут ноги.

— Так что насчет этой шлюхи?

— А кто сказал, что она шлюха?

— Ну, по некоторым признакам я предположил, что она шлюха.

— Кто бы она ни была, давай обсудим, что она рассказала мне как-то вечером...

— Когда?

— В субботу.

— Что же именно?

— Принимая во внимание мою преданность закону и вспомнив, что мы провели вместе несколько приятных минут...

— Короче, Олли.

— ...дама спросила, не знаю ли я, почему полиция ищет Мартина Проктора. Была очень странная ситуация, Стив. Обычно это я трахал ее. Но тут мы...

«Вот и вся его сексуальная жизнь», — подумал Карелла. — ...оба голые, как негры в джунглях, и она пытается выкачать информацию из меня. Представляешь, как это смешно?

Карелла молча ждал. Но вопрос Олли не был риторическим.

— Ты же понимаешь, как это смешно выглядело, — повторил он.

— Да, — сказал Карелла, — очень смешно.

— Я хочу сказать, она скачет на мне, как долбаная индианка на пони, и спрашивает, почему копы ищут Проктора, о котором я вообще ни черта не слышал.

— Ну и?

— Я слез с постели и вытер моего приятеля занавеской... Ты знаешь этот прикол?

— Нет.

— Ну, это, — что делает еврей, чтобы возбудить жену? Он вытирает свой член занавеской. Ты врубился? Чтобы ее возбудить. Потому что еврейки...

— Я понял, — сказал Карелла.

— Конечно, на самом деле я не вытирал свой член занавеской, — ухмыльнулся Олли. — Я знаю, что я свинья, но уж не такая.

— А что ты использовал? — поинтересовался Карелла. — Свой галстук?

— Это очень смешно, — сказал Олли, но не засмеялся. — Плескаясь в ванне, она рассказала мне, что ее приятель дружит с Проктором и хотел бы знать, с чего бы это копы стали обнюхивать старую нору Проктора. И если я что-нибудь скажу об этом, она будет признательна, потому что мы — старые друзья и все такое. Поскольку сможет передать эту информацию своему приятелю, который — я так думаю, но она не подтвердила — передаст ее Проктору, спасая его от чего-то ужасного, что мы, копы, хотим предпринять против него. Я сказал ей, что попытаюсь разнюхать.

— Так где он?

— Проктор? Не все сразу. Ты не хочешь послушать, какой я великолепный детектив? О'кей, тогда не стану тебе рассказывать, как я вышел на этого испанского проходимца по имени Франсиско Паласио, он же Гаучо, он же Ковбой. Этот тип содержит такой магазинчик, в котором официально торгуют лечебными травами, сонниками, распятиями, телефонными справочниками, гадальными картами и прочей ерундой, но если ты зайдешь с черного хода, то тебе продадут хлысты, вибраторы, трусики с вырезом на самом интересном месте, что в общем-то не противозаконно.

Я не расскажу тебе, как Ковбой спел мне про то, что другой стукач по имени Доннер расспрашивал об этом самом Мартине Прокторе, которого, похоже, разыскивают парни из Восемьдесят седьмого участка. И уж совсем ни слова о том, как до меня дошли слухи, что кто-то отсюда шлялся по дому 1146 на Парк-стрит, где, как известно, раньше жил Проктор, который, если верить Ковбою, нарушил правила условного освобождения, хотя и был очень осторожен. Я не расскажу тебе ничего такого, мой маленький Стиви, — закончил свою речь Олли. И заржал.

— Что же тогда ты мне сообщишь?

— Только не нынешний адрес Проктора, потому что я его не знаю.

— Это ужасно, — ответил Карелла. — Тогда я не совсем понимаю, зачем ты здесь?

— Помнишь, я тебе говорил об одной даме?

— Ну?

— Я знаю имя ее друга.

Эйлин не сказала за последние двадцать минут ни одного слова. Она просто сидела, глядя на Карин.

Карин тоже ничего не говорила. Они будто играли в гляделки. Эйлин посмотрела на часы.

— Да? — спросила Карин.

— Ничего.

— Ты можешь уйти отсюда, когда захочешь, — сказала Карин. — Это не урок музыки.

— А я и не знала.

— Я имею в виду...

— Да я...

— Никто не заставляет тебя делать это.

— ...здесь по собственной воле.

— Точно.

— Но это не значит...

Эйлин умолкла и наклонила голову.