Человек трудной судьбы (с 16 лет инвалид-колясочник) Виктор ГАВРИЛИН жив поэзией духа своего. Он дарит её и нам...

***

Оживёт, позовёт и нахлынет

то, что память спустила до дна,

что поднять не сумела доныне

даже музыки давней волна.

Что-то в космосе крови сойдётся.

И посмотрит звезда на звезду,

и взойдет заходящее солнце,

и сдуреют все птицы в саду.

И в воронку былого затянет –

в мир, где свищут одни соловьи,

на пиры с молодыми гостями,

с духотою предгрозья любви.

Этот воздух, которым дышали,

нас, наверно б, сейчас раздавил...

Где ж ты, Родина наша большая,

где до неба хватало нам сил!

***

Я упустил свой срок расстаться с жизнью,

не легши камнем на душе ничьей,

и звездные года моей Отчизны

парадом шли, сияя в пять лучей.

В последний час глаза бы мне закрыли

еще не сокрушённые мечты.

Я стал бы сном, ещё имевшим крылья,

обжившим всю премудрость высоты.

И навсегда покинутые долы

забыли б мой неконченый напев.

И обо мне никто б не плакал долго,

так прикипеть душой и не успев.

И никогда во мне б не ныли хором

раскаянье, усталость и вина.

И не при мне, явившись мародером,

кружили бы чужие времена.

Всё было б так. Но только жадность к жизни

меня сквозь грязь болотин повела,

сквозь все грехи, прилипшие к Отчизне –

и я сронил два грязные крыла.

***

От дверей, где входил я, ключей

остаётся совсем уже мало.

Переходит в разряд мелочей

то, что смысл бытия составляло.

Как в безоблачный полдень зенит,

пуст ли, полон, – о Боже мой Христе! –

где повыше, и сам я открыт,

так открыт, словно нечего выкрасть.

Наподобие горних жилищ,

всё во мне предоставлено свету –

проливайся! На то я и нищ –

меньше места жилому предмету.

Будет на сердце пусто дотла –

поместится еще один лучик...

Но в отверстые двери вошла,

прижилась и не выплывет туча.

***

К высшей мере меня вы представите,

силы неба, я снова паду,

где лягушки расквакались в заводи,

и соловушко свищет в саду.

В бездне вечности выберу времечко,

чтобы был обязательно май.

Упаду я из нетей, как семечко.

Слушай живность и в жизнь прорастай!

С неба – в землю, и – к свету растерянно.

Чтоб ещё один выстоять век,

вырастай в соловьиное дерево,

ведь поющий ты был человек.

Зашумишь, как под бурею парус ли,

стихнет лес, запоёшь всё равно.

Из сплетённых деревьев, в их заросли,

соловей выбирает одно.

***

При сумеречной музыки звучанье

и думах, непереводимых в звук,

о том,

что слово было не в начале,

кощунственно уверуешься вдруг.

В мирах туманных

смутно мысль бродила,

объятая немотным полусном,

пока на звук не накопилась Сила,

и прогремело Имя, словно гром.

Тумана бесконечность затвердела,

и мыслящее нечто напряглось

для изреченья и вершенья дела.

И свет со тьмою разошлись поврозь.

И вспыхнуло добро тогда звездою –

в лучах на фоне мрака пролегло.