— Извинения совершенно излишни, — заверил его Эллиот, неохотно возвращаясь в неприятную реальность.

— Итак? — любезно сказал О'Хари. — Продолжим?

Протягивая руку, чтобы взять папку, Эллиот машинально взглянул на портрет. «Заметит ли О'Хари, что он стоит не под тем углом?» — мелькнуло у него в голове. Эллиот надеялся, что если Хантер и обратит на это внимание, то лишь после того, как с делом будет покончено, а он, Эллиот, окажется за рулем, возвращаясь в Александрию.

— Мои партнеры и я неоднократно изучали завещание вашего прадеда, — начал Эллиот. — Как я уже говорил вам по телефону, мы также поддерживали постоянную связь с мистером Тэппингом в Лондоне.

Его глаза встретили взгляд сидевшего напротив О'Хари, и Эллиот заметил в серо-стальных глубинах этого взгляда едва скрываемое нетерпение.

— Но почему же мне казалось, — прервал его минутой позже О'Хари, — что дело повернется в нужном мне направлении?

Эллиот откашлялся.

— Я никогда не встречался с сэром Патриком, — объяснил он. — Могу лишь сказать, что условия его завещания — свидетельство гордости за свое и ваше ирландское наследие.

— Эти условия, — резко заметил О'Хари, — бред сумасшедшего маразматика! Упрямого столетнего безумца.

«Теперь понятно, от кого вы унаследовали такой характер», — сказал бы Эллиот, если бы имел право изложить свое мнение.

— Каково бы ни было его психическое состояние, — продолжил Эллиот, — боюсь, что его адвокату, мистеру Тэппингу, удалось зафиксировать в завещании все основные пункты.

О'Хари откинулся в кресле и принялся подчеркнуто спокойно рассматривать потолок.

— Прочтите мне еще раз, пожалуйста, — попросил он.

— Какую часть?

— Самую глупую! — прорычал О'Хари. — Ту часть, где говорится о замке.

Несмотря на щекотливую ситуацию, Эллиот чуть не улыбнулся, осознавая, что по злой иронии судьбы столь уверенный в себе, крепко стоящий на земле человек, как Хантер О'Хари, терпит поражение от писанины, состряпанной в Ирландии — стране сказочных эльфов. Эллиоту вообще казалось, что Хантер за свою жизнь никогда и ничего не проигрывал.

В ответ на просьбу О'Хари он отыскал нужную страницу — страницу, которая не давала ему спать ночами. Эллиот отсеял всяческие «как указывалось прежде», «позиции первой части», латинскую терминологию и все свел к тому единственному абзацу, который вызывал тревогу его и О'Хари.

«… а если мой правнук откажется жить в указанном поместье, то есть не сделает его своим постоянным местожительством, то все перечисленные здесь имущественные приобретения, страховые пособия, права собственности должны быть разделены поровну между двумя детьми моей покойной дочери — мистером Сином Майклом Гливи и его сестрой, мисс…»

— Но все-таки есть нечто, что мы могли бы сделать, — прервал чтение О'Хари.

Эллиот посмотрел на него поверх очков, размышляя, почему этот семисотлетний замок, в который его клиент до того никогда не ступал ногой, стал теперь яблоком раздора. Вряд ли можно было предположить, что столь богатого человека, как О'Хари, обеспокоила бы перспектива потерять финансовые авуары прадеда.

— Как я уже сказал, — повторил Эллиот, — выдвинутые им условия недвусмысленны. Если вы намерены вступить во владение оставленным вам сэром Патриком имуществом, то боюсь, что главное препятствие на пути к этому — замок.

— Ни о каких препятствиях и речи быть не может! — проворчал О'Хари. — Возникли лишь временные трудности.

Он повернулся, чтобы улыбнуться Эллиоту, но его взгляд отвлекло что-то на столе. Не сказав ни слова, О'Хари протянул руку и вернул портрет на место.

— Мы собирались ответить Тэппингу до тридцатого, — напомнил ему Эллиот.

О'Хари взглянул в сторону застекленных дверей и воистину пасторального ландшафта за ними, положив свой отмеченный ямочкой подбородок на скрещенные пальцы.

— Повторите, пожалуйста, что все это означает, — снова попросил он. — Но затратьте на это не больше двадцати пяти слов.

Эллиот глубоко вздохнул.

— Это означает, что для вступления в наследство вы должны переселиться в замок в Ирландию.

— Хм… — О'Хари недоуменно поднял бровь.

— Простите?

— В завещании говорится лишь о том, что я должен жить в данном помещении, — повторил он. — Не так ли?

— Вы правы, — сказал Эллиот, озадаченный улыбкой, появившейся на лице клиента.

— Но в завещании не говорится, — заметил О'Хари, — что замок должен оставаться там, где он находится сейчас…

Пять лет спустя.

Это было отнюдь не самое удачное утро в ее жизни. Ночью разразилась первая осенняя буря с грозой, что вызвало неполадки с подачей тока в район к северо-западу от Нью-Гэмпширского проспекта. Правда, на устранение аварии ушло менее двух часов, и Виктория Кэмерон осталась в блаженном неведении об отсутствии электричества. Не подозревая о том, что ее электронные часы отстают, она выпила вторую чашку кофе с маковой булочкой и, полагая, что у нее еще много времени, села за стол не спеша позавтракать — вместо своей обычной манеры перехватывать кусочек того-сего, бегая взад-вперед по квартире.

Поскольку небо было затянуто тучами, Виктория поняла, что опаздывает, лишь прислушавшись к словам радиодиктора:

— В столице восемь часов тридцать минут утра, — объявил он, — и на бульваре Рок-Крик…

— Проклятье… — проворчала Виктория, посмотрев на единственные в доме механические часы. Быстро отставив в сторону тарелку, она бросилась в спальню, чтобы поскорее одеться и причесаться.

Виктория, даже ограничившись «конским хвостом» и спортивным свитером до колен, выглядела собранней многих женщин, тратящих долгие часы на свою внешность. От матери-актрисы она унаследовала правильные черты лица, белую кожу, золотисто-каштановые волосы, которые каждое утро тщательнейшим образом укладывала в шиньон. От отца — спортивного тренера в колледже — ей достались окаймленные длинными ресницами желтовато-зеленые глаза, дерзкий подбородок и привычка к физическим упражнениям, которые помогали поддерживать в форме ее статную фигуру.

Сегодня Викторию ждало больше работы с документами, чем она хотела бы, и опаздывать ей было ни к чему.

Это, конечно, не означало, что Эллиот Баумэн был неким тираном, который, припарковав свою машину у входа в офис, сидел с карманными часами в руке и посматривал с суровым выражением лица на входную дверь. Виктории никогда еще не приходилось работать с такими приятными людьми, как Эллиот Баумэн и два его партнера — Тэтчер Уильямс и Джон Джонсон.

В воображении Виктории три этих человека, общим знаменателем которых были седина, коренастость и дедушкин возраст, походили на средневековых рыцарей, которых вернули из отставки к активной жизни ради торжества справедливости в судах штата Виргиния.

То, что они не запугивали своих служащих, а очень уважительно обращались с ними, и побуждало Викторию выкладываться на сто десять процентов. По той же причине она не любила опаздывать. Виктория с досадой разглядывала свое отражение в зеркале, приходя в уныние от того, что волосы, которые она всегда так легко приводила в порядок, теперь отказывались ей повиноваться. Да и надетый ею белый свитер был Виктории не совсем по душе. Ей казалось, что подплечники в два раза увеличились с тех пор, как она в последний раз пользовалась ими. Она подумала, что ей больше бы подошло шерстяное охристое платье… но переодеваться было уже некогда. В последний раз поправив волосы, Виктория набрала пригоршню заколок, рассчитывая привести себя в порядок в дамской комнате офиса.

Судьбе, однако, не было угодно сжалиться над ней. Прежде чем ей удалось, наконец, выехать на мост имени Тедди Рузвельта и направиться на юг в сторону Виргинии, Виктория сломала два ногтя, забыла ключи и вынуждена была перепрыгнуть через грязную лужу.

«Вероятно, все остальное человечество тоже опаздывает», — подумала она, вырываясь из когтей дорожных пробок и наблюдая за робкими водителями, которые вели себя так, словно никогда раньше не попадали под октябрьский ливень. При такой скорости она сумеет поставить машину в гараж только к утреннему перерыву на кофе.