— Что же вы мне раньше ничего не рассказали? — послышался в трубке голос моего знакомого, Алексея Ивановича, большого энтузиаста путешествий и страстного фотографа. — Я только что прочел вашу статью в газете о каньонах Чарына. Послушайте, давайте попутешествуем по этим местам?
— Да ведь там по каньонам не проехать на машине. Речка бурная, и вдоль нее лишь кое-где едва заметная тропинка, и то не человеческая, а козлиная, — объяснил я, зевая, так как сильно хотел спать. — И тропинка-то ненадежная. Все время на пути высоченные утесы…
— Вот и хорошо, вот и прекрасно! Ну что может быть лучше? — обрадовался мой собеседник. — Что может быть лучше таких мест, где нет следов человека, где нет никаких дорог, а одни только козлиные тропинки? Давайте пройдем пешком с рюкзачками на спине, с посошками в руках, не торопясь, потихоньку, любуясь природой. И время самое подходящее сейчас. Еще весна не кончилась, и до жары далеко. Берите отпуск скорее, а я, сами знаете, свободен, как все пенсионеры. Вы будете заниматься своими насекомыми, а я всласть пофотографирую.
Алексей Иванович был любитель поговорить, особенно на тему, его интересующую. Разговор грозил не на шутку затянуться. И действительно, думалось мне, почему бы не совершить такое путешествие? Его можно было бы начать там, где асфальтовая дорога пересекает по большому мосту реку Чарын и идет дальше к районному селу Нарын. Отсюда, от моста, можно не спеша пройти по левому берегу все каньоны вниз до самой ясеневой рощи, а там поселок лесхоза и дорога в районное село Чунджу, от которого по асфальтовому шоссе можно возвратиться автобусом домой в Алма-Ату. По карте видно, что путь не особенно длинен, всего около 60 километров. Если делать в день хотя бы по 6 километров по прямой линии, то все путешествие займет около 10 дней. Но придется преодолевать подъемы, спуски, обходить стороной высокие утесы. Все это удвоит, а может быть, даже утроит расстояние.
Что с собой брать? Не наберется ли слишком много багажа? Можно ли взять с собой фотоаппарат, бинокль, хотя бы один проволочный садочек для насекомых, маленькую лопатку. Сколько брать с собой продуктов? Ведь на пути ни одного населенного пункта. Как питаться? И пошли вопросы один за другим.
В день по нескольку раз я звонил к Алексею Ивановичу, несколько раз в день раздавался от него телефонный звонок.
— Какие брать с собой консервы? — спрашивал я своего компаньона.
— Никаких! Никаких консервов, — решительно отвечал он. — Все ваши консервы нам заменят удочки и рыба — горный, или, как его еще называют, голый осман. Уж в этом можете не сомневаться.
— А брать ли нам с собой Зорьку? — допытывался, я.
— Какие могут быть сомнения? Собака нам не помеха. Веселее нам будет с Зорькой!
После долгих совещаний было решено взять с собой по 5 килограммов муки. Все же она портативнее, чем сухари. Сахар, подсолнечное масло в алюминиевых флягах, крупы и чай также прибавили к нашему грузу еще 10 килограммов. Легкая одежда, сапоги на ноги, на случай похолодания — пара теплого белья, марлевый полог для того, чтобы спокойно спать ночью, не опасаясь визита неприятных посетителей, вроде скорпионов, и кусок полиэтиленовой пленки, если захватит в пути дождь. Все это еще увеличило наш багаж на 7 килограммов. Ну а фотоаппарат, полевая сумка, морилка и прочие мелочи — не в счет. В общем мой рюкзак получился увесистый.
В экипировке Алексей Иванович был неумолим. Ничего лишнего. Все только самое необходимое. И неспроста. Но я с подозрением смотрел на его рюкзак, раздувшийся от множества фотографических аппаратов. Как все это он понесет? Мое вооружение — охотника за насекомыми — было несложным. Кроме обычного фотоаппарата в полевой сумке уложены портативный сачок, записная книжка, морилка, коробочка с ватными слоями для пойманных насекомых, несколько луп и маленький проволочный садок. Еще я прихватил небольшую жестяную коробку с торфяным дном. В нее я буду сразу же накалывать на булавки самых интересных насекомых, чтобы они лучше сохранились.
Проще всего было нашему спаниелю Зорьке. Все ее имущество — кожаный ошейник — было при ней. Собака прекрасно понимала, что предстоит путешествие. Внимательно обнюхивала все вещи, складываемые в углу комнаты, поминутно подходила ко мне, смотрела в глаза и громко вздыхала, будто пытаясь спросить: «Скоро ли мы, хозяин, отправимся? Ждать-то надоело!»
Наконец все готово. Завтра рано утром на автобус — и в путь.
Неплохо бы взглянуть и на свою статью, которую прочел Алексей Иванович в местной газете. Вот она…
«После узкого Кокпекского ущелья, на 180-м километре от Алма-Аты дорога выходит на обширную Сюгатинскую равнину, отороченную сиреневыми горами, и, будто протянутая по ниточке, пересекает ее. Все ближе горы Турайгыр. Где-то там перевал. Через него должен пройти наш путь. Жаркое солнце пустыни склонилось к горизонту, тени ложатся на горы, открывая множество ущелий и распадков. Вот и начало перевала. Пора искать место для бивака, и не свернуть ли нам для этого влево по едва заметной дороге?
Машина мчится рядом с горами с холма на холм, а они все меньше, ниже и вот кончились. Дорога резко поворачивает к югу, и вдруг на горизонте открывается далекий синий хребет Кетмень с темными пятнами еловых лесов; перед ним в огромной и продолговатой чаше бесконечные желтые холмы и странные, изрезанные красные скалы, будто древний, давно разрушенный город. А вокруг голая, каменистая пустыня, безжизненная, дикая, обширная. Изредка мелькнет перед машиной стремительная ящерица, возле норы привстанет большая песчанка и потом, взмахнув длинным хвостом, бросится в свое убежище.
Дороги уже нет. Она исчезла, не оставив следов. Несколько минут пути по пустыне, и мы на краю глубокой пропасти с черными провалами, а над ней нависшие причудливые красные скалы.
В этом месте земля будто раскололась, обнажив глубокую трещину. За многие тысячелетия ее проточили весенние талые воды и ливневые потоки.
Тишина, полное безлюдье на многие десятки километров, обширный простор замершей пустыни, и вот этот таинственный глухой каньон. Какое интересное место!
Солнце скрылось за хребет Турайгыр, и на пустыню стали быстро опускаться сумерки. Прилетела стайка стрижей и с тонким визгом стала носиться над пропастью. Потом в воздухе неслышно заскользили летучие мыши. Повеяло приятной ночной прохладой. Взошла луна и осветила пустыню, а темная, бездонная пропасть стала еще чернее и таинственнее. Оттуда из глубокой темноты доносились странные крики филина.
Рано утром мы на ногах и готовы начать путешествие. Но как спуститься вниз? Всюду головокружительные обрывы. Наконец место спуска найдено. Вот и дно каньона. Теперь далеко вверху на его краю темной точкой видна наша машина. А вокруг причудливые нагромождения красных гор, изрезанные глубокими расщелинами с пещерами, гротами, тенистыми нишами. И всюду чудятся застывшие изваяния: то фигура задумавшегося человека, то чудовище с распростертыми корежистыми лапами, то громадный зверь с нелепой головой на длинной шее. А сколько лиц! Вот старуха с длинными космами седых волос, а вот голова девушки с изящной прической. Один колосс стоит на тонкой ноге — чудо случайностей уравновесило тысячи тонн на крохотной опоре. Но больше всего скал, похожих на здания, замки, бастионы, старинные крепости подавляющие своими размерами, причудливой „архитектурой“. Невольно возникает ощущение, будто идешь по улице громадного вымершего города и чувствуешь от этого себя среди домов-исполинов маленьким, потерявшимся. Действительно, город вымерших чудовищ! И весь каньон, такой древний и мрачный, нам кажется обиталищем существ, давно покинувших нашу планету.
Тихо. Только издалека доносится неясный гул. То ли ветер свистит в причудливых горах, то ли что другое.
Кое-где от норы к норе перебегают песчанки. Плавно кружит в небе коршун. Увидел песчанку — упал вниз, но промахнулся. Перепуганный зверек пулей влетает в нору, выбросив позади себя струйку красного песка.
На дне каньона редкие кустики желтой акации — караганы, курчавки, кустики солянок на круглом, как шар, деревянистом стволе. Но вот появляются деревца саксаула. Они все чаще и чаще.
Раздается шорох, и на скалах один за другим целой гурьбой появляются горные куропатки-кеклики. Многочисленный выводок не спеша и степенно ведет мать. Все выше и выше карабкаются на скалы птицы, поглядывая на нас черными глазами. Металлическим криком созывает потомство мать.
Едва исчезают кеклики, как над каньоном разносится четкий и хриплый свист, катятся вниз с горы камешки, а вверху легко и плавно проносятся два горных козла. Добежали до высокой скалы, остановились, замерли на мгновение, как изваяния, и исчезли.
А потом из-под кустов выскакивают два зайца-песчаника и неторопливо отбегают в стороны. И еще появляются никем не пуганные зайцы.
Солнце поднимается над каньоном все выше и выше.
Теперь здесь будто два мира с двумя климатами: в одном — в тени ниш и отвесных скал — прохладно, влажно, в другом — на солнце — жарко и сухо, как в пустыне.
А гул все ближе и явственнее. И вот внезапно за поворотом открывается маленький лесок, отороченный крутыми скалами, и за ним в черных обрывистых утесах бежит горная река. Это Чарын! Она начинается где-то далеко в Киргизии в хребтах, окружающих высокогорное озеро Иссык-Куль, пробегает свой путь в глухих обрывах по пустыням и впадает в реку Или.
Развесистые лавролистные тополя, саксаул, тамариск, тростники, карагана создают ощущение нетронутого и заброшенного уголка. А река! Она доносит сюда прохладу горных высот, и как приятно веет от нее свежестью!
Дальше нет пути: река в обрывистых скалах. Нехотя мы возвращаемся на бивак и потом долго вспоминаем и обширную пустыню в сиреневых горах, и глубокий каньон с фантастическими чудовищами и развалинами замков, и чудесный лесок на берегу горной реки. Какое замечательное место и как жаль, что о нем никто не знает!»