Теперь железная дорога позади, и наш путь — к озеру. Пустыня исчезла. Вокруг зеленый ковер лугов, тростники, между ними вдали поблескивает река Аягуз. Она течет из Центрального Казахстана и впадает в Балхаш. Озеро совсем близко. Осталось проехать зеленую низинку — пойму реки. Тут, по рассказам, хороший мост, хорошая и дорога. Но наш путь неожиданно кончается. Дорога упирается в болото, самое настоящее, поросшее зелеными травами. За ним навстречу нам медленно движутся машины, урчат, надрываются моторы, из-под колес летит грязь. Вскоре возле нас останавливаются два газика-вездехода и одна грузовая машина с двумя ведущими мостами.

— Сюда пробраться на этой мелюзге? — с удивлением говорит большой, грузный человек из газика — судя по всему, начальник всей компании. — Вы с ума сошли! По Аягузу прошел паводок, после него все занесло. Вон, видите, болото выросло. И через мост льет вода. Заворачивайте назад. Пропадете!

— У меня до сих пор колени дрожат, — говорит болезненного вида человек из второго газика. — Так трудно было! Река глубока, настоящая бездна, вода несет. Чуть в сторону — и булькнешь с головой, не выцарапаешься!

И еще всякие доводы.

В голове не укладывается представление о неожиданном препятствии. Все наши расчеты, все мечты о голубом Балхаше с неведомыми дорогами, интересными зверями, птицами и насекомыми — все шло прахом. Не может быть, чтобы вот так все сразу оборвалось.

И невысказываемое желание: скорее уезжайте, друзья наши советчики, нам надо осмотреться, подумать. У нас не мелюзга, а «Комар», оснащенный всем необходимым на случай дорожных препятствий. Наши неожиданные знакомые устали после трудного пути. Им хочется пить, и наши драгоценные запасы воды кружка за кружкой исчезают в сухих глотках. Впрочем, говорят, теперь в переполненной реке вода совершенно пресная, не то что в обычное время, когда в устье она насыщена солями.

Путь к озеру, оказывается, прерван уже около месяца. Весна была дождливой. И газики с грузовиком прошли первыми. Они пробили колею через низинку, продавили жидкую грязь, и нам будет легче. Будем рисковать пробиваться вперед во что бы то ни стало. Засядем — подождем случайного трактора, машины день, два, пусть даже неделю.

Липкая грязь разлетается в стороны, но «Запорожец» ползет вперед, хотя и тяжело ему, бедному. Вот позади низинка. Мост же страшен. Его почти не видно. Над водой лишь кое-где торчат бревна, возвышается участок дамбы из камней. Вода так сильно бьет, что трудно удержаться на ногах. По сторонам дамбы несколько метров глубины. На берегу реки сидит пожилой человек с удочками.

— Не суйся, парень. Потонешь!

Он сильно занят, судаки все время берут блесну, и большие рыбы, сверкающие серебром чешуи, одна за другой мелькают в воздухе.

— Не суйся! Говорю тебе, не суйся! — повторяет он.

Нелегко таскать острые, тяжелые камни. Душно, жарко, кусают комары. Но решимость придает нам силы. Несколько часов напряженного труда проходят незаметно. Главное не только мост, труден крутой выезд на противоположный берег, покрытый вязкой глиной. Через него бьет вода. Мы его тщательно вымащиваем камнями.

Переносим все вещи. Машина свободна от груза. Если ее сорвет с подводной дамбы, то некоторое время она продержится на плаву, и тогда, быть может, ее снесет на более мелкое место.

Ломики на сборной жесткой основе вбиты в землю. За них укреплен трос. Другой конец его зацеплен за машину, посредине — лебедка. Ну, теперь будь что будет!

Медленно-медленно преодолен мост. Впереди подводная дамба с крутым глинистым выездом. Наверное, со стороны страшно смотреть на крохотную машину в бурно несущейся воде. Внимание обострено до крайности. Юрий кричит и размахивает руками. Он выбирает свободный трос, приготовился накручивать его на лебедку. Привстал рыбак, забыл о своих удочках.

До берега около 10 метров. Под машиной скрежещут камни. Вот ее нос нырнул под воду, потом выскочил из нее, но резко осел зад, и в воде заглох мотор. Сразу стало необычно тихо. Я выскочил из машины. Через дверку хлынула вода. Всплыл наверх маленький веник, случайно забытый под сиденьем.

Скорее к лебедке тянуть трос! Минуты кажутся вечностью. Трос медленно наматывается на валик. Вот он наконец натянулся, и тихо, едва заметно пополз наш кораблик на бугор, выбрался из бурного потока на сухое место, чистенький, обмытый, поливая землю струями воды. Мы скачем от радости вокруг машины и что-то кричим друг другу. Еще бы, теперь маршрут наш, Балхаш тоже наш!

Заходит солнце, розовеют сухие тростники, и белые чайки над речкой загораются красным цветом.

Весь следующий день пришлось сушить машину, протирать мотор, менять в нем масло. Жаркое южное солнце усердно и старательно помогало нам в этом занятии.

Озеро от нас было всего лишь в нескольких километрах. Далеко над ним пролетали стайки белых чаек, к нему подстраивались, медленно размахивая крыльями, серые цапли, доносился шум прибоя.

Недалеко от нашего бивака находилось несколько заброшенных домиков. Здесь раньше было отделение совхоза.

За домиками идет едва приметная дорога и высоченные тростники. Оттуда, напуганные нашим появлением, взлетают серые гуси, цапли, поднимаются величавые лебеди. Там озерко. Из-за скалистых холмов видна теперь уже совсем близкая полоска сверкающей синевы озера. Начался край диких степей и непуганых птиц, и я с радостью вдыхаю полной грудью запах соленой воды, водорослей и необъятного простора.

Из зарослей трав и кустарничков появляются полчища больших голубых стрекоз. Они догоняют машину и летят рядом с ней. На смену отставшим поднимаются другие. Все небо в стрекозах, и, когда смолкает мотор нашей машины, раздается шорох многочисленных крыльев неутомимых хищниц. Сбоку дороги снова небольшое озерко. Легкий ветер покрыл его синей рябью. Над пологими илистыми берегами озерка реют мушки. За ними охотятся стрекозы. Каждая хищница следует строгим правилам. Если добыча над самой землей, то сперва стрекоза ныряет под добычу и потом уже бросается на нее снизу вверх. Иначе нельзя. Нападая сверху, легко удариться о землю или влипнуть в жидкую грязь.

За скалой будто поднялся занавес, и открылось озеро Балхаш. Какое оно большое, чудесное, синее в опаленных зноем диких, пустынных берегах. А как прохладен и по-особенному душист воздух! Синие волны, увенчанные белыми барашками пены, накатываются на берег, напевая ритмичную песенку тихого прибоя. Молча и пристально мы смотрим на озеро, забыв о том, что уже давно проголодались и устали изрядно от коварной речки Аягуз.

Когда-то здесь скалы были выше. Волны их разрушили, и теперь груда мелких камней протянулась грядой на целый километр. Берега здесь поросли шиповником, дерновинным злаком-типчаком, и все это чистое, нетронутое. Из-под ног с шумом вспархивают куропатки. Они не желают улетать из зарослей кустарников и трав: кругом сухая пустыня…

Было время, когда площадь бассейна озера была значительно больше, и не верится, что вот здесь на камнях раньше плескались волны.

На отмели длинные, узкие полоски воды. Они тянутся далеко, иногда смыкаются между собой. Весь песок в четких узорах ряби. У кромки берега на фоне темной синевы воды сверкают белизной чайки-хохотуны. И всюду следы. Степенной походкой прошелся волк. Пробежала лиса. Из озерка в озерко проковыляла ондатра. Кулички-перевозчики истоптали песок изящными узорами точеных лапок. Отдыхали чайки-хохотуны, переминаясь с ноги на ногу. Каждая выбросила из глотки погадку — кучу белых рыбьих костей. На песке пунктиром тянутся странные дырочки. Сразу не догадаешься, в чем дело: куличок проверял подземный ход червя, тюкал клювом, искал поживу. Степные рябки-бульдуруки прилетели сюда из пустыни, отпечатали к воде пять цепочек забавных следов. Соленая вода им привычна.