— Но они утверждают, что им необходимо встретиться с тобой именно сегодня, — повторил Гловер. — Из-за них я и сорвался ни свет ни заря из Рэдвэлла, хотя собирался посмотреть твой замок дня через два-три. Бычья требуха, они очень хотят тебя видеть!!!

— А я не хочу, — сухо ответил барон, и граф понял, что спорить бессмысленно, да и оскорбительно.

Барон догадывался, кто эти посланцы и от кого. Регулярно шах Балсар и Хамрай, некогда бывший его, барона Ансеиса, бесправным двойником, но получивший всю магическую силу тайлорса, посылали к нему рыцарей и магов (а попросту — соглядатаев, ибо для срочных, экстренных случаев существовал Коридор Алвисида), чтобы узнать, как собирает Наследник Алвисида поверженного бога, не требуется ли какая помощь… Ансеис уже не раз отмечал, что его двойник, созданный чуть менее двух десятков лет назад, уже после года разлуки стал сильно отличаться от оригинала и не в лучшую, как рассчитывал барон, сторону. Двойник вновь выказал неуверенность в собственных силах: чем иначе объяснить, что посланники страстно стремятся видеть его именно в канун Большого Парада Планет? Двойник, получивший всю магическую силу, став одним из самых могущественных чародеев мира, хочет, чтобы и Ансеис помог ему своими знаниями, опытом, изворотливостью мысли. Барон усмехнулся. Перебьется двойник, Ансеис и так делает для общего дела, что может. Хотя, по большому счету, это дело — возрождение поверженного бога — теперь не его. Хотя заклятие Алвисида по-прежнему висит на нем, не давая возможности насладиться любовными забавами с женщинами, но теперь у Ансеиса есть большая любовь, на которую заклятие не действует. А кроме любви у него есть дети и дом. И он живет так, как желает жить. Хотя сердце иногда предательски ноет по добровольно отданной двойнику магической силе, но Ансеис силой воли или добрым французским вином загонял эту боль в те глубины души, из которых она вынырнула.

— Знаешь, друг, — улыбнулся барон графу, — я действительно был нездоров. Твой приезд для меня — лучше всякого лекарства. И Бламура я рад видеть. Вот и посидим втроем, повспоминаем… Обсудим турнир.

— Это одна из причин, по которой я у тебя, — хитро посмотрел на барона Гловер. — Король хочет устроить большой праздник — как-никак у Рэдвэлла была первая битва под его предводительством. Он просит тебя выйти на турнирный поединок… Да, я знаю, барон, ты не любитель подобных потех, но это — особый случай. Не важно, победишь ты или нет…

— Не лукавь, Гловер. Поединок с тобой?

— Ну, из тогдашних пяти зачинщиков знаменитого турнира лишь я да Ковердейл еще в седле. Если хочешь, можешь сразиться с ним, — граф отвел глаза в сторону.

— Я буду сражаться с тобой, друг, — ответил Ансеис. — А ты не боишься вновь потерпеть поражение?

Граф Камулодунский хотел сказать в своем духе что-то залихватское, но передумал и произнес:

— Боюсь. Очень хочу победить тебя в честном турнирном поединке, но боюсь. Хотя понимаю, что проиграть тебе не зазорно.

— Тогда, может быть, мне действительно скрестить копья с сэром Ковердейлом?

— Нет, — твердо ответил граф. — Этот бой будет скорее символическим, ритуальным, все будут ждать настоящих поединков более молодых рыцарей, где мой старший сын сразится с графом Маридунским…

— Да ну? — поднял бровь барон.

— Да, это я настоял. И я хочу сразиться с тобой, бычья требуха, чтобы показать всем — не затупились копья и не заржавели мечи в наших руках, рано нам еще внуков нянчить и пузыри пускать! Я приложу все мастерство, чтобы выбить тебя из седла, друг!

— Я тоже.

— Другого ответа я и не ожидал, разрази меня гром! — Граф, не оборачиваясь, выразительным жестом показал слуге, что его кубок пуст.

— Дорогой граф, ты сказал, что это одна из причин твоего появления в моем замке, — напомнил хозяин.

— Да, — кивнул Гловер.

— Какая же вторая?

— Ну… Тебя хотел повидать, давно очень не видел. Замок твой хотел посмотреть, все только и говорят о нем, как о новом чуде. Да и рыцари эти восточные очень хотели до замка добраться…

— Граф, ты заикнулся о второй причине, — улыбнулся барон.

— Да, — словно вынув меч и глядя противнику прямо в глаза, выпрямился в кресле граф. — Барон, я хотел бы просить руки вашей дочери для своего старшего сына.

Ансеис чуть не поперхнулся элем. При всей своей проницательности такого поворота он не ожидал. Он вздохнул и встал. Распорядился слугам:

— Мое парадное облачение. И пригласите сюда баронессу, сообщите, что граф Камулодунский просит руки нашей дочери для своего сына.

— Баронета позвать, раз он в замке? — осведомился предусмотрительный старший слуга.

— Пока не надо, — решил барон. — А вот и Бламур! Присаживайся, старый друг, сегодня я изображаю затворника и никого не хочу видеть, кроме тех, кого хочу видеть!

Барон и сенешаль Рэдвэлла, расположенного в полудне пути от замка Ансеиса, крепко обнялись.

Слуги с одеждой в руках подошли к барону, и он, не стесняясь гостей, скинул халат. Как отметил граф, ему нечего было стесняться — несмотря на возраст, ни жиринки на теле Ансеиса не проглядывалось. Если бы граф знал, сколько барону лет на самом деле, то не удивился бы, списав все на магию и чародейство. Впрочем, никакой заслуги магии в том, что Ансеис находился в прекрасной физической форме, не было. Магией он не обладал вот уж больше дюжины лет.

— Барон, вы всегда решаете вопросы будущего собственных детей вместе с супругой? — граф вновь перевел разговор на волнующую тему, когда все трое устроились за столом и слуги наполнили кубки.

— Да, я обсуждаю с ней все проблемы, касающиеся наших наследников, — сказал барон тоном, от которого графу почему-то стало неловко. — У тебя ведь трое сыновей?

— Да, Ансеис. Но средний отдал себя служению господу, а младшему нет и тринадцати.

— Так и моей дочурке Аннауре всего восемь лет, — усмехнулся барон. — Граф, прежде чем перейти к обсуждению столь важного вопроса, хотел бы заверить, что буду искренне счастлив породниться со столь знатным родом. Это, во-первых…

— А во-вторых?

— Есть одна маленькая деталь…

— Какая? — хором спросили Гловер и Бламур, прекрасно зная, что на пустяках в таком важном вопросе Ансеис не стал бы заострять внимание.

— Мой старший сын Отлак унаследует имя, титул пэра и большую часть моих владений во Франции. Как вы, может быть, знаете, я провел там несколько лет, улаживая все дела…

— Заодно, поучаствовав в битве под предводительством молодого короля Генриха, — отметил Бламур.

— Я тоже слышал о твоих подвигах в битве под Монсегюром, — кивнул Гловер. — Но ты хотел что-то сказать о…

— Да, — кивнул барон и продолжил:

— Большую часть моих французских владений унаследует Отлак, остальные — второй сын. Этот же замок я завещаю своей дочери Аннауре, Гловер, и если твой младший сын…

Граф Камулодунский оборвал его, не дав договорить, встал и, без единого слова, заключил барона в объятия.

— Баронесса Ансеис, — провозгласив слуга, пропуская в покои барона хозяйку замка.

В комнате появилась женщина в строгом и безукоризненно сшитом платье василькового цвета, подчеркивающем удивительно сохранившуюся для ее лет фигуру. Бывшая первая красавица королевства, некогда утомленная отсутствием любви на фоне многочисленных и мимолетных любовных забав почти со всеми более-менее выдающимися рыцарями королевства, ничуть не поблекла за прошедшие годы, которые, конечно, не могли не оставить следа. Она по-прежнему была красива, но к красоте природной добавилась прелесть, которая свойственна только любящим и любимым женщинам, и, как с удивлением отметил граф, она была по-прежнему желанна — он и не подозревал, что кто-то еще может пробудить в нем подобные чувства.

— Ты звал меня, любимый? — спросила она.

По ее голосу и по тому, как она никого, кроме Ансеиса, казалось, не замечала, граф понял, что любой, возжелавший пробраться на супружеское ложе барона, встретит ледяное непонимание с ее стороны, не говоря уж о крепкой руке супруга — с другой.