Но это были лишь мечты.

Лодка неотвратимо приближалась к испанскому галиону.

Мужчины сложили весла. Мы прибыли, и не было никакого «Вздыбленного льва», спасающего нас, никакого Джейка Пенлайона, разрубающего путы.

Джон Грегори склонился надо мной. Он разрезал веревку на моих лодыжках и вытащил кляп изо рта. Он поставил меня на ноги, так как мои руки оставались еще связанными за спиной.

Я стояла, пошатываясь. Галион неясно вырисовывался около нас. Хани и Дженнет со связанными руками тоже стояли рядом.

— Хани, — сказала я, — нас предали.

Она кивнула. Мне снова захотелось спросить, видела ли она тело Эдуарда. Бедный Эдуард, такой кроткий и добрый!

Я сознавала, что свадьбы Дженнет не будет.

С корабля сбросили веревочную лестницу.

— Подымайтесь, — сказал Джон Грегори.

— Без помощи рук, предатель? — спросила я.

— Я развяжу вас сейчас, но не пытайтесь противиться, подымайтесь по лестнице.

— Почему?

— Вас увидят.

— Ты негодяй! — закричала я. — Ты пришел в наш дом… Ты обманул нас… Он мягко сказал:

— Сейчас не время говорить, мистрис. Вы должны слушаться!

— Подняться на корабль? Зачем? Это испанец.

— Пожалуйста, не заставляйте меня применять силу.

— Применять силу! Не силой ли вы привели меня сюда… и ты говоришь о том, что применишь силу!

— Не горячись, Кэтрин. Это не поможет, — произнесла Хани.

В ее голосе слышалась безнадежность, и я подумала, что она видела Эдуарда во дворе.

— Ты не священник, — гневно сказала я Джону Грегори.

Он не ответил, а, развязав мне руки, подтолкнул к лестнице.

Ричард Рэккел ждал, чтобы препроводить меня к лестнице. Я различала наверху лица смотрящих на нас людей.

Кто-то окликнул нас по-испански, и Джон Грегори ответил на том же языке.

Корабль накренился. Было непросто взобраться по этой лестнице. Я посмотрела вниз на темную воду и подумала о смерти. «Возможно, это было бы хорошим, — подумала я, — но не лучшим выходом. Я буду цепляться за жизнь». Мне в руки вложили веревку, и я начала подниматься. Когда меня вытянули на палубу, около меня я разглядела темные лица и услышала возбужденное бормотанье. Затем наступила тишина. Вперед выступила темная фигура. Раздался повелительный голос — возможно, приказ: двое схватили меня и потащили вперед. Человек, отдавший приказ, последовал за нами. Меня привели в каюту, где мрак разгонял тусклый свет горевшей свечи.

Дверь закрылась, и я осталась одна. И даже сейчас я не знала, от поднявшейся ли температуры или от страха меня била дрожь. Невероятно, но еще вчера Хани и я спокойно строили планы о свадьбе Дженнет, а теперь все мы оказались пленницами на пиратском корабле.

Они схватили нас — трех женщин — и у нас не было сомнений, для чего. Но почему только троих, и почему они не сожгли дом и не ограбили нас? Вероятно, они так и сделали. Возможно, они захватили нас первыми. Я боялась, что они убили Эдуарда. Не в первый раз побережье подвергалось набегу. То же самое Джейк Пенлайон и его люди вытворяли в других странах.

Я никогда больше не вернусь в Девоншир. Мне следовало оставаться дома.

Я видела свое будущее, которое, судя по всему, не судило мне ничего хорошего. Меня, которая так противилась замужеству с Джейком Пенлайоном, теперь используют для удовлетворения мужчин — любых мужчин, — долго находившихся вдали от дома и нуждающихся в развлечениях.

Эта перспектива убивала меня. Не поступила бы я разумнее, отказавшись подняться по лестнице и выбрав смерть.

Пол был застлан ковром. Я опустилась на него, так как ноги мои дрожали. Корабль покачивался на воде, и я лежала, наблюдая за движениями фонаря в такт с кораблем.

Я думала о своей матери и о том, что она будет делать, когда узнает о моем похищении. Как она настрадалась! И теперь еще это. И не только со мной, но и с Хани. А она так нежно любит нас обеих.

Я думала о Хани, красивой, благородной Хани, которая носила ребенка Эдуарда. И то, что она подвергалась сотням оскорблений, ранило меня так же глубоко, как и сознание собственной судьбы. Я буду бороться. Я буду драться и кричать. Если бы я только смогла найти нож, то защитила бы себя. Я, конечно, не устою против сильных мужчин, но сделаю так, что они никогда не будут чувствовать себя в безопасности около меня. Даже во сне они не будут уверены, что я не вонжу им в грудь нож или не брошу яд в их эль или питье.

Меня поддерживали мысли о том, что я сделаю.

Дикой кошкой меня прозвал Джейк Пенлайон. Они узнают, что дикие кошки опасны.

Покачивания судна изменились. Я поняла, что мы подняли якорь и выходим из гавани.

Дверь каюты открылась, и втолкнули Хани. Она, тоже в одной ночной рубашке, стояла, вцепившись в нее. Я увидела, что ее рубашка спереди порвана.

«Уже», — подумала я.

Дверь за ней закрылась, я вскочила, мы бросились друг к другу и стояли, крепко обнявшись.

— О, Хани, Хани, — плакала я. — Что они сделали с тобой?

— Ничего, — произнесла она. — Один человек… — Она вздрогнула. — Провел меня в такое же место и сорвал рубашку с моих плеч. И тут он увидел «Агнца Божьего». Я всегда ношу его на шее. Он отпрянул, как будто испугавшись, и меня отвели сюда.

— Хани, — сказала я, — это ужасно. Это не может быть правдой.

Она не ответила.

Она была спокойна, но вдруг закрыла лицо руками. Это был жест отчаяния.

Я нежно прикоснулась к ее руке.

— Эдуард пытался остановить их, — сказала я. — Где были остальные домочадцы? Не предатели же они, как Джон Грегори и Ричард Рэккел? Что нам делать, Хани? Что мы можем сделать? Они привели нас сюда, чтобы мы сопровождали их в море. Кроме того, они действовали сообща. Нас увели насильно. Они будут пользоваться нами… пока мы не надоедим им. Затем, скорее всего, нас вышвырнут за борт. Может, будет лучше обмануть их, бросившись первыми?

Она не ответила, а только глядела вперед. Я знала, что сейчас она снова видела Эдуарда лежащим в луже крови на мощеном дворе.

Я продолжала, потому что должна была выговориться:

— Возможно, именно теперь Дженнет вынуждают покориться… кто знает, чему?

Я могла представить Дженнет — большие глаза, смотрящие с ожиданием. Возможно, он делает набеги на чужие порты и захватывает женщин, как захватили нас.

О, почему он появился так рано? Почему он всегда присутствовал, чтобы досаждать мне, когда я не хотела его видеть? И так далеко сейчас, когда он нужен?

— Хани, — просила я, — ответь мне, Хани.

— Они убили Эдуарда. Эдуард пытался спасти меня, и они убили его. Я уверена.

— Может быть, он не умер. Может быть, он следует за нами. Они поднимут тревогу. Они будут искать нас. Нас спасут. Если Джейк Пенлайон вернется…

— Он ушел в долгое плаванье. Пройдут месяцы, прежде чем он вернется.

— Мы можем встретить его в море. — Я снова видела его берущим испанский галион на абордаж, глаза его сияли. Он убил бы на месте каждого, прикоснувшегося ко мне.

— Никто не проходил к тебе, Кэтрин? — спросила она.

— Нет. Меня оставили здесь.

— Они ждут, пока Англия не скроется из виду.

— И затем, ты думаешь?

— Откуда мне знать. Я спаслась, потому что католичка. Ты должна притвориться, что исповедуешь эту же веру, Кэтрин. Случится несчастье, если ты не сделаешь этого.

— Я не буду притворяться.

— Будь разумной.

— Я чувствую, что теряю рассудок. Я схожу с ума.

— Это обычная вещь. Ты должна понять это. Пиратство становится все более и более обыденным. Сокровища и женщины. Вот что ищут мужчины на море.

— Мы должны подумать, что нам делать.

— Я спаслась, и ты должна спастись. Этот человек напал на меня, когда я молилась Божьей матери, и он испугался. Джон Грегори как раз проходил мимо и вынужден был сказать, что у меня будет ребенок — ребенок-католик, — и он отстал. И Джон Грегори привел меня сюда. Я верю, он будет нам другом.

— Другом… который нас предал!

— Он предал, да, но я верю, что ему было нелегко сделать это.