— Я так и поступлю, — ответил тот. — Можете быть уверены.

Dottore Митри кашлянул, прикрывая рот ладонью.

— Пожалуй, я перебью, Пиппо, — сказал он Патте. Вице-квесторе, которому такое дружеское обращение, по-видимому, польстило, кивнул.

Митри обратился к Брунетти:

— Комиссар, думаю, всем нам пойдет на пользу, если мы придем к соглашению в данном вопросе.

Брунетти повернулся к нему, но промолчал.

— Агентство понесло значительные убытки: замена первого стекла обошлась почти в четыре миллиона лир, полагаю, на этот раз будет примерно то же самое. Кроме того, простой бизнеса тоже стоил недешево, ведь агентство было закрыто, пока мы ждали, когда стекло привезут и установят. — Dottore Митри сделал паузу, словно ожидая от Брунетти какого-то ответа или вопроса, но не получив ни того, ни другого, продолжил: — Думаю, моя страховая компания возместит убытки и, возможно, частично компенсирует потери в бизнесе. Для этого, конечно, потребуется много времени, но я уверен, мы это уладим. Собственно, я уже говорил со своим агентом, и он заверил меня, что все будет в порядке.

Брунетти смотрел на него, пока тот говорил, вслушиваясь в доверительные нотки в голосе. Этот человек привык к всеобщему вниманию; он излучал самоуверенность и чувство собственного достоинства, почти физически ощутимые. Весь его облик подтверждал это впечатление: аккуратнейшим образом подстриженные, короче, чем того требует мода, волосы, легкий загар, ухоженные кожа и ногти — он явно пользовался услугами косметологов и маникюрш. У него были светло-карие, почти янтарные глаза и приятный, едва ли не чарующий голос. Он сидел, поэтому Брунетти трудно было определить, какого он роста, но казалось, он должен быть высоким, с длинными руками и ногами, как у бегуна.

Адвокат тоже внимательно слушал своего клиента и пока не вставил ни единого слова.

— Вы следите за моей мыслью, комиссар? — произнес Митри, заметив, что Брунетти рассматривает его и, кажется, чем-то недоволен.

— Да.

— Второй случай — совсем другое дело. Поскольку, судя по всему, именно ваша жена разбила витрину, мне кажется, будет справедливо, если она за него заплатит. Вот почему я хотел поговорить с вами. Я подумал, что мы с вами можем прийти к соглашению.

— Боюсь, я вас не понимаю, — ответил Брунетти. Ему стало интересно, как далеко все это может зайти и что случится, если он перегнет палку.

— Чего именно вы не понимаете, комиссар?

— Зачем вы меня сюда позвали.

Голос Митри стал жестче, но звучал по-прежнему благожелательно.

— Я хочу решить проблему. По-мужски. Я имею честь быть другом вице-квесторе и предпочел бы не доставлять полиции хлопот.

«Вот, наверное, почему пресса не растрезвонила об этом случае уже сегодня», — мелькнуло в голове у Брунетти.

— Так вот, я подумал, мы сможем уладить это дело потихоньку, без ненужных осложнений.

Брунетти повернулся к Скарпе:

— Моя жена объяснила вчера ночью, почему она это сделала?

Вопрос застал Скарпу врасплох, и он быстро взглянул на Митри, тот ответил вместо лейтенанта:

— Это сейчас не имеет никакого значения. Важно, что она совершила преступление. — Он посмотрел на Патту. — Думаю, в наших интересах уладить все, пока еще есть возможность. Уверен, вы со мной согласны, Пиппо.

Патта бросил в ответ коротко и четко:

— Конечно.

Митри перевел взгляд на Брунетти:

— Если вы со мной согласны, можем продолжать. Если нет — боюсь, я попусту теряю время.

— Я по-прежнему не вполне понимаю, чего вы от меня хотите, Dottore Митри.

— Я хочу, чтоб вы пообещали, что ваша жена заплатит за разбитое стекло и потери в бизнесе, понесенные агентством.

— Не могу этого обещать, — сказал Брунетти.

— Почему же? — теряя терпение, спросил Митри.

— Потому что это не мое дело. Если вы хотите обсудить случившееся с моей женой — у вас есть на то полное право. Но я не могу принимать решение за нее. — Брунетти надеялся, что его голос так же убедителен, как и приводимые им доводы.

— Что вы за человек?! — воскликнул Митри со злостью.

— Могу ли я еще чем-либо быть вам полезен, вице-квесторе? — обратился Брунетти к начальнику.

Патта был слишком изумлен или слишком зол, чтобы ответить, — Брунетти, воспользовавшись этим обстоятельством, встал и быстро вышел из кабинета.

В ответ на поднятые брови и поджатые губы синьорины Элеттры Брунетти только быстро и неопределенно покачал головой, давая ей понять, что позже все объяснит. Он поднялся по лестнице в свой кабинет, пытаясь понять истинное значение только что произошедшего объяснения.

Митри, хваставшийся своей дружбой с Паттой, несомненно, обладал достаточным влиянием, чтобы не допустить газетчиков к столь взрывоопасной истории. Это была настоящая золотая жила, все, чего только может желать репортер: секс, насилие, причастность полиции. А если им удастся раскопать, что первый проступок Паолы скрыли, читатель получит еще более соблазнительный материал — о злоупотреблении властью в полиции, о том, что там все друг друга покрывают.

Какой издатель упустит подобный шанс? Какая газета откажет себе в удовольствии напечатать такой материал? Кроме того, Паола — дочь графа Орацио Фальера, одного из самых известных и богатых людей в городе. Стечение обстоятельств настолько удачное, что нет такой газеты, которая бы им не воспользовалась. Значит, издателю или издателям предложили какое-то весомое вознаграждение за молчание. «Или же властям, — пришло в голову Брунетти после минутного размышления, — а те, в свою очередь, скрыли историю от газет».

Существовала еще возможность, что происшествие объявили делом государственной важности и засекретили, нейтрализовав таким образом прессу. Хотя Митри и не производил впечатления человека, обладающего реальной властью, но комиссар знал, что птицы такого полета часто бывают незаметными, ничем не отличаются от обычных людей. Ему вспомнился бывший политик, в настоящее время находившийся под судом за связи с мафией, — человек, простоватая внешность которого десятилетиями служила мишенью для карикатур. Люди редко ассоциируют власть со столь невинной внешностью, и все же Брунетти не сомневался, что Митри достаточно будет моргнуть одним из своих светло-карих глаз, чтобы уничтожить любого, кто ему воспротивится, пусть даже в мелочах.

В отказе Брунетти сотрудничать, мотивированном тем, что он не может принимать решение за Паолу, было столько же бравады, сколько истинной убежденности, однако, трезво поразмыслив, он пришел к выводу, что вел себя правильно.

Митри явился в кабинет Патты с адвокатом, которого Брунетти знал, пусть и понаслышке. Комиссар смутно помнил, что Дзамбино обычно занимается делами, касающимися корпоративного права: как правило, он работал на большие компании, расположенные на материке. Вероятно, Дзамбино живет в Венеции, но здесь осталось так мало компаний, что ему пришлось, хотя бы в профессиональном плане, эмигрировать на большую землю в поисках работы.

Зачем приводить адвоката, специализирующегося на корпоративном праве, на встречу с полицией? Зачем вовлекать его в дело криминального характера или обещающее стать таковым? Брунетти вспомнил, что за Дзамбино укрепилась репутация влиятельного человека, успевшего обзавестись врагами. И что интересно: за все время пребывания комиссара в кабинете Патты адвокат рта не раскрыл.

Брунетти позвонил Вьянелло и попросил его подняться. Когда несколько минут спустя сержант явился, комиссар знаком предложил ему сесть и поинтересовался:

— Что вам известно о некоем Dottore Паоло Митри и об адвокате Джулиано Дзамбино?

Вьянелло, по всей видимости, располагал информацией из какого-то личного источника, ибо ответ последовал незамедлительно:

— Дзамбино живет в Дорсодуро, недалеко от церкви Санта-Мария-делла-Салюте. У него большой дом, около трехсот квадратных метров. Специализируется в корпоративном и торговом праве. Большинство клиентов — с материка: химические, нефтеперерабатывающие, фармацевтические компании и одна фабрика, производящая землеройное оборудование. Одну из химических компаний, на которые он работает, три года назад поймали на сливе токсичных отходов мышьяка в лагуну. С его помощью руководители компании отделались штрафом в три миллиона лир и обещанием впредь больше так не делать.