— Я сам решу, кому что поручать, — ответствовал Патта ровным голосом. — Расскажите комиссару о случившемся. Теперь это его проблема.

— Да, вице-квесторе, — ответил Скарпа с деланым безразличием, выпрямился еще больше, хотя Брунетти это казалось невозможным, и пустился в объяснения: — Корви позвонил мне в одиннадцать с небольшим, и я немедленно отправился в дом Митри. Прибыв туда, я обнаружил его тело на полу кухни. Судя по следам у него на шее, его задушили, хотя орудия убийства поблизости не было. — Он сделал паузу и взглянул на Брунетти, но тот молчал, и Скарпа продолжил: — Я осмотрел тело, потом позвонил доктору Риццарди, тот приехал приблизительно через полчаса. Он согласился с моим мнением касательно причины смерти.

— Он высказывал какие-либо предположения либо догадки по поводу орудия убийства Митри? — прервал Брунетти.

— Нет.

Брунетти заметил, что Скарпа не обращается к нему по званию, но не стал возражать. Ясно было, в каком тоне лейтенант разговаривал с доктором Риццарди, поддерживающим с Брунетти приятельские отношения, так что неудивительно, что Риццарди не стал высказывать никаких версий.

— Когда вскрытие? — поинтересовался Брунетти.

— Назначено на сегодня, если получится.

Брунетти позвонит Риццарди после совещания. Так что получится.

— Можно продолжать, вице-квесторе? — спросил Скарпа Патту.

Патта смерил Брунетти долгим взглядом, будто ожидая других вопросов или замечаний, но тот даже не смотрел на своего начальника, и вице-квесторе, повернувшись к Скарпе, произнес:

— Конечно.

— Вечером он находился в квартире один. Жена ужинала с друзьями.

— Почему Митри не пошел на ужин? — снова прервал Брунетти.

Скарпа взглянул на Патту, словно спрашивая у него, стоит ли отвечать. Патта кивнул, и Скарпа пояснил:

— Его жена сказала, что это ее старая компания, с которой она дружила еще до замужества, и Митри редко присоединялся к ним во время их встреч.

— Дети? — поинтересовался Брунетти.

— У него есть дочь, но она живет в Риме.

— Слуги?

— Все это есть в отчете, — буркнул Скарпа недовольно, глядя не на Брунетти, а на Патту.

— Слуги? — повторил Брунетти.

Скарпа выдержал паузу, но все же ответил:

— Нет. По крайней мере никто из обслуживающего персонала не живет в доме. Дважды в неделю к ним приходит уборщица.

Брунетти встал.

— Где сейчас находится жена? — спросил он Скарпу.

— Когда я уезжал, она была дома.

— Спасибо, лейтенант, — поблагодарил Брунетти. — Мне бы хотелось ознакомиться с копией вашего рапорта.

Скарпа молча кивнул.

— Мне нужно поговорить с его женой, — заявил Брунетти Патте и, не слушая возражений, уверил: — Я буду с ней очень деликатен.

— А как насчет вашей жены? — задал вопрос Патта.

Этот вопрос мог означать что угодно, но Брунетти предпочел наиболее очевидное:

— Она весь вечер просидела дома, со мной и с нашими детьми. После половины восьмого никто из нас не выходил на улицу, в это время мой сын вернулся от приятеля, с которым вместе делал уроки. — Он вдохнул, готовясь отвечать на следующие вопросы, но Патта молчал, тогда Брунетти выдохнул и без лишних слов покинул кабинет.

Синьорина Элеттра оторвалась от бумаг, лежавших на ее столе, и, даже не пытаясь скрыть любопытства, спросила:

— Ну как?

— Дело — мое, — сказал Брунетти.

— Но это же безумие! — воскликнула синьорина Элеттра, не в силах сдержать эмоции. Потом торопливо добавила: — В смысле, журналисты придут в неистовство, когда узнают.

Брунетти пожал плечами. Он едва ли мог что-то сделать, чтобы обуздать напор прессы. Не ответив на ее замечание, он спросил, указывая на бумаги перед ней:

— Это те самые сведения, которые вы искали, а я попросил вас прекратить?

Она мысленно просчитала, стоит ли отвечать правду. Ведь она отказалась исполнить недвусмысленное распоряжение начальника, то есть ее можно было обвинить в неподчинении и нарушении субординации, что грозило увольнением и концом карьеры.

— Конечно, комиссар, — храбро ответила она.

— Сделайте мне копию.

— Это займет несколько минут. Все хранится тут, — пояснила она, указав рукой на монитор.

— Где?

— В файле, который никто, кроме меня, не найдет и не откроет.

— Никто?

— Разве что, — сказала она с оттенком гордости, — кто-нибудь, обладающий моими знаниями и способностями.

— А такие есть?

— Здесь — нет.

— Хорошо. Принесите документы ко мне в кабинет, когда распечатаете, ладно?

— Слушаюсь, комиссар!

Он махнул ей рукой и стал подниматься по лестнице.

Брунетти сразу же связался с Риццарди: патологоанатом находился у себя в кабинете, в больнице.

— Ты уже провел вскрытие? — спросил комиссар, представившись собеседнику.

— Нет, оно начнется через час. У меня тут сначала самоубийство. Девушка, всего шестнадцать лет. Ее бросил приятель, и она выпила все снотворное матери.

Брунетти вспомнил, что Риццарди поздно женился, и у него есть дети-подростки. Две дочери.

— Бедняжка, — расстроился он.

— Да-а… — Риццарди выдержал паузу, потом продолжил: — Думаю, сомнений быть не может. Убийца воспользовался тонким проводом, возможно, в пластиковой обмотке.

— Например, электрическим?

— Да, вероятнее всего. Мне надо взглянуть поближе, и я тебе точно скажу. Может, речь идет о двойном проводе, каким подключают стереоколонки. На шее остался слабый, но различимый второй отпечаток, параллельно с первым. Впрочем, есть также вероятность, что убийца просто на минуту ослабил петлю, чтобы потом сжать поплотнее. Мне нужно посмотреть под микроскопом, тогда я буду знать наверняка.

— Как думаешь, мужчина или женщина? — спросил Брунетти.

— Я бы сказал, оба варианта возможны. Это под силу и мужчине, и женщине. Если с удавкой в руках заходишь сзади, у жертвы нет шанса выжить, сила тут не играет роли. Но душат обычно мужчины. Видимо, женщинам кажется, что они недостаточно сильны для этого.

— И на том спасибо, — сказал Брунетти.

— Мне сдается, под ногтями левой руки что-то есть.

— Что?

— Кожа, если нам повезет. Или ткань с одежды убийцы. Нужно взглянуть поближе — тогда скажу.

— Этого будет достаточно, чтобы опознать убийцу?

— Если ты его найдешь, то да.

Брунетти переварил информацию и задал следующий вопрос:

— А время смерти?

— Мне нужно сначала заглянуть внутрь. Но жена видела его, выходя из дома в семь тридцать, а вернувшись в начале одиннадцатого, обнаружила труп. Так что особых сомнений тут быть не может, и вряд ли я смогу обнаружить нечто, позволяющее установить время смерти более точно. — Тут Риццарди на мгновение прикрыл телефонную трубку рукой и заговорил с кем-то, находившимся с ним вместе в комнате. — Мне нужно идти. Они уже положили ее на стол. Я пришлю тебе результаты завтра.

Брунетти даже не успел поблагодарить его: Риццарди повесил трубку.

Комиссару не терпелось поговорить с синьорой Митри, но он заставил себя остаться в кабинете и дождаться, пока синьорина Элеттра принесет ему сведения о Митри и Дзамбино, это произошло минут через пять.

Она вошла, постучав, и молча положила на стол две папки.

— Какая часть этих материалов общеизвестна? — спросил Брунетти, глядя на папки.

— Многое взято из газет. Однако кое-что получено из банков и юридических документов различных компаний.

Брунетти не смог сдержаться:

— Как вам удается добывать такие сведения?

В его голосе звучало лишь любопытство, но не похвала, поэтому она не улыбнулась:

— У меня есть друзья в городской администрации и среди служащих банков. Иногда я прошу их разведать для меня кое-что.

— А что вы сообщаете им взамен? — поинтересовался Брунетти: этот вопрос мучил его годами.

— Большая часть нашей внутренней информации, комиссар, вскоре становится достоянием гласности, хотя до широкой общественности доходит не всегда.